– Гхм… Я детектив Нортон, – отрекомендовался Текс, – а это детектив Харди. Тут он сообразил, что Эл, хоть и представлялась, детективом себя не именовала. Лаура сама ее так назвала! – «Чистая линия»? – спросил Венхайм, едва взглянув на Эл. – Ну надо же! Никогда вблизи не видел, а чтоб при таких обстоятельствах… – Тут он перевел взгляд на Текса и добавил: – Да и вы мне чем-то знакомы. Донор, я не ошибаюсь? Нортон понял, что сейчас кого-нибудь пришибет. Мало было Лауры, теперь еще этот старый пень… – Сьер, вы вот так, с одного взгляда способны распознать, к какому типу относится собеседник? – с неподдельным интересом спросила Эл. – Поработайте в «Возрождении» с мое, миз, и не такому научитесь, – ухмыльнулся Венхайм. – Да и нехитрый это фокус. У вас внешность более чем характерная, так что либо вы сами из «чистой линии», либо потомок в первом-втором поколении. Ну а сьер Нортон… – он прищурился. – Если служит в полиции, значит, ГСЗ не ниже желтого. Судя по косвенным признакам – скорее, зеленый. А раз так, почти со стопроцентной вероятностью молодой человек был или являетя донором. Я прав? Текс молча кивнул. – Это вам нужно быть детективом, сьер, – широко улыбнулась Эл, сверкнув белоснежными зубами. – Впрочем, ваш опыт нам и не снился… – Не надо грубой лести, миз, – усмехнулся Венхайм. – Я разбираюсь только в своей области знаний, а сейчас сделал простейшее умозаключение. Задавайте уже ваши вопросы! – Конечно, сьер, – кивнул Текс и взглянул на свой браслет. – Скажите, после совещания вы сразу покинули центр? – Нет, и вы прекрасно об этом осведомлены, потому что наверняка проверили данные с проходных, – живо отозвался тот. – И я скажу вам, почему задержался: я зашел в свой кабинет за зонтом, после чего спустился на стоянку и уехал домой. Давайте ближе к делу, сьер! – Миз О'Гризи сказала, что совещание так затянулось из-за того, что миз Польна подробно расспрашивала вас, а вы… – А я развернуто отвечал, – снова перебил Венхайм. – Да, так и было. – Она упоминала о ваших разногласиях касаемо подхода к рабочему процессу. – Не самому процессу, а общей концепции, – поправил тот. – Да, это так. – А вы не могли бы в двух словах пояснить, в чем состоит различие между вашими позициями? – встряла Эл. – Для непосвященных? Венхайм тяжело вздохнул и почесал подбородок. – Вы, надо думать, биологию исключительно в школе изучали, и то по верхам? – спросил он. Текс переглянулся с Эл и нехотя кивнул. – Еще в рамках курса новейшей истории рассказывали о переходе к системе ГСЗ и связанных с этим проблемах, – добавила девушка. – Но в очень общих чертах. В смысле, предпосылки и так понятны – Война, ее последствия… – Ну хоть на том спасибо, – провочал Венхайм, вздохнул и добавил: – Ну что ж… Если в двух словах, то внедрение системы ГСЗ было вынужденной мерой, повлекшей за собой серьезные протесты и волнения. Даже вспоминать не хочется, какими словами клеймили основателей проекта! Текс поморщился, предвидя длиннющую и занудную лекцию, и старик, видимо, заметил эту гримасу, потому что тут же отреагировал: – Молодой человек, я не собираюсь читать вам углубленный курс истории, этики и прочих сопутствующих дисциплин. Я хочу лишь убедиться, что вы в курсе основ и в состоянии понять мои слова. – Конечно, сьер, продолжайте, – кивнул Нортон. Ему хотелось курить, но он решил потерпеть, чтобы не нарваться еще и на проповедь о вреде никотина. – Так вот… – Венхайм свел вместе кончики пальцев. – Как вам, я надеюсь, известно, еще до Войны существовало множество генетических заболеваний различной степени тяжести: от таких, при которых человек был в состоянии жить сравнительно нормальной жизнью, до таких, с которыми ребенок доживал в лучшем случае до десяти лет, и то в непрерывных мучениях. Существовали и дефекты, устранимые хирургическим путем, но мы сейчас не о них. – Но вы ведь хирург, – уточнила Эл. – Да, я занимаюсь именно вторым вариантом, – кивнул Венхайм. – Бывает, скрининг показывает порок сердца у плода или еще какую-то патологию, которая вполне устранима еще до рождения или сразу после него, тут мне и скальпель в руки… Но мы сейчас о неизлечимых случаях. Тех, когда пациент с помощью безумно дорогой терапии может протянуть год – другой, но это время станет адом и для него, и для родственников. Или тех, когда этот пациент рождается, уж простите за прямоту, без малейших надежд на развитие. Я имею в виду умственное развитие, – пояснил он. – Ну а кое-кто и вовсе был способен существовать только на аппаратах. – А эвтаназия как же? – удивилась девушка. – Так она была разрешена лишь в нескольких странах, миз, а зачастую возможна только по воле пациента, – хмыкнул старик. – Бред какой-то, – буркнул Текс, – а если пациент в коме и уже никаких осознанных решений принять не может? Или это ребенок? Или такой вот… гм… не развившийся человек? – Кое-где работало согласие родственников, и то только для отключения аппаратов жизнеобеспечения, кто-то догадался оставить распоряжения на этот счет, – охотно просветил Венхайм. – Другие могли оставаться в таком состоянии годами. – Что за бессмысленная трата ресурсов… – встряхнул головой Нортон. – Не лучше было потратить средства, уходящие на поддержку заведомо нежизнеспособного человека, на тех, кого еще можно вылечить? – В те годы, молодой человек, за такие слова вас вполне могли бы забросать камнями, причем не где-нибудь в сети, а в реальности, – вздохнул Венхайм. – Но мы отклонились от темы. Я обещал обойтись без лекции, но что-то не выходит… – Продолжайте, сьер, пожалуйста, вас очень интересно слушать, – попросила Эл. – Вот бы мои студенты говорили так же! – усмехнулся тот и встал, чтобы налить себе воды из кулера. – Миз, вы не разрешите мне занять подоконник? Старая привычка, мне так удобнее вещать… – Конечно, сьер! – она живо переместилась за стол, развернув стул так, чтобы видеть Венхайма. – Так вот, – продолжил он, напившись, – как вы, я надеюсь, понимаете, родители, готовые заниматься безнадежно больными отпрысками, исчислялись десятками на сотни тысяч, если не единицами. Чаще всего такие дети рождались у малоимущих, которые не могли позволить себе потратиться на анализы, частые осмотры и прочее, и уж тем более – вкладывать бешеные суммы в инвалида, в операции, лекарства и терапию, прекрасно понимая при этом, что жить нормальной жизнью он не сможет никогда. И если дети с легкой степенью умственной отсталости, кое-какими синдромами, ДЦП, наконец, еще могли влиться в общество, то другие… – Венхайм развел руками, едва не облившись водой. – Если я вам назову число таких детей, брошенных на произвол судьбы в интернатах, детских домах, больницах, вы не поверите. А еще хуже было то, что выжившие продолжали размножаться и передавать свои заболевания – у кого они были обусловлены генетикой – дальше… – Это что, никак не регулировалось? – нахмурилась Эл. – Нет, конечно, – старик вздохнул. – Да даже и с тотальным контролем возможно всякое. Ну… вот вам недавний пример. Молодая пара, СГЗ у обоих «зеленый». Решили обзавестись потомством, анализы сдали, добро получили, а от дальнейших обследований отказались, решили положиться на природу… – И? – Родился мальчик. Совершенно здоровый, вот только без ног, – спокойно ответил Венхайм. – Это можно было отследить на ранней стадии развития, но, повторяю, они отказались от обследований. Итог – правой ноги у ребенка нет по колено, левой – по середину бедра. На его счастье, родители далеко не бедные, поэтому могут обеспечить ему киберпротезы… а менять их надо не раз в год, а намного чаще, дети очень быстро растут! Ему относительно повезло. Ну, разве что он сразу получил «красный» статус, а родители автоматически слетели из «зеленых» в «желтые». Но прежде… прежде его, скорее всего, оставили бы сразу после рождения, и не факт, что он дожил бы до совершеннолетия. И это он еще умственно полноценен… Дитер посмотрел за окно и тяжело вздохнул. – И что же случилось потом? – после паузы спросил Текс. – Я имею в виду, тогда, в прошлом? – Катастрофа случилась, молодой человек, – вздохнул тот. – Да… И вот тогда-то и пришлось выбирать между так называемым гуманизмом и выживанием человечества. Звучит пафосно, а что поделаешь? По первости, конечно, старались спасать всех. Вообще всех. Но кто же мог предположить, что бедствие окажется настолько глобальным? – Неужели не существовало никаких прогнозов на этот счет? Плана действий? – Существовали. Но и они не могли учесть всего. – Венхайм помолчал и произнес: – Вот представьте, молодой человек, что вы – командир группы спасателей. Условия – хуже не придумаешь. Эвакуации подлежат дом престарелых, интернат для инвалидов, детский сад, роддом и жилые дома. Кого вы будете спасать в первую очередь в условиях нехватки ресурсов? – Я… – начал было Текс, но тут же осекся. Он подумал о наиболее беспомощных, но… выручать сперва их следовало в обычное время, а не во время Катастрофы, как ни неприятно было думать об этом! – Запнулись? – приподнял темные брови Венхайм. – Ясно теперь, каково приходилось тогда людям? А теперь поразмыслите здраво… Начнем с жилых домов: их оставляли напоследок, потому что те, кто был в состоянии эвакуироваться самостоятельно, уже это сделал. А кто не сумел… – Венхайм развел руками. – Остальных приравняем к кому-то из следующих по списку. Итак… дом престарелых. Там много лежачих, колясочников, впавших в деменцию… От испуга у многих начнутся приступы, всевозможные инсульты-инфаркты, панические атаки, а заниматься этим некому. Представили? – Пожалуй… – пробормотал Текс. – Отлично. Теперь инвалиды. Общая картина та же, только контингент в основном помоложе. Ну а кроме умственно сохранных инвалидов имеются и неадекватные. У этих тоже от испуга могут начаться припадки, а какой-нибудь психический запросто раскидает нескольких санитаров, если ему что-то взбредет в голову, и иначе, как грубой физической силой да спецсредствами, с ним не совладать, – говорил старик. – Есть время возиться с такими, успокаивать их? Да хотя бы связывать и забрасывать в вертолет? – Наверно, нет, – признал Текс. – Ну, дальше уж не буду вас мучить, – сказал тот. – Остались у нас роддом да детсад. Ну или школа. Кого в первую очередь вывозить? – Детей? – осторожно предположил Нортон. – Женщин, – в один голос с ним ответила Эл. – И почему же, миз? – с интересом спросил Венхайм. – У женщины от потрясения вполне могут начаться преждевременные роды, выкидыш тоже может произойти… – Если она выживет, сможет родить еще детей, – спокойно сказала она. – Да и не настолько хрупки женщины, как кажется, а если они еще и оберегают потомство, так и тем более. Младенцы могут не пережить транспортировки, хотя и они прочнее, чем принято считать. Ну а детей, которые уже ходят в сад, даже перепуганных, вывозить проще. Думаю, сьер Нортон может разом пяток ухватить, даже если они будут брыкаться и отбиваться. – Сразу видно традиционное воспитание, – хмыкнул Венхайм. – Так и было. Спасали прежде всего жизнеспособных и перспективных… особей. Стариков, должен сказать, тоже эвакуировали: врачей, ученых… Думаю, это не секрет: у любого правительства имеется список граждан, которых нужно спасать прежде всего, любой ценой… Правда, это не было рассчитано на Катастрофу, но все равно как-никак сработало, хотя многих ценных персон и не досчитались впоследствии. Ну да от такого никто не застрахован. – И что же дальше? – Нортон не выдержал и все-таки закурил, забыв спросить разрешения. И даже не удивился, когда Венхайм тоже вынул портсигар с замысловатым вензелем и жестом попросил прикурить. У Эл тоже были свои сигареты, не фабричные, тонкие и душистые. Что общего она в них нашла с горлодером Текса, он так и не понял, а спросить все забывал. – И как же больницы? – добавила Эл. – Те, кто туда пришел на плановые операции, выздоравливающие, ходячие, в основном были эвакуированы, – негромко произнес старик. – А те, кто зависел от приборов… Достаточно скачка напряжения, сами понимаете. А уж когда начались веерные отключения… шансов просто не осталось. – Ясно… – Текс невольно поежился – по спине пробежался табун ледяных мурашек. – Ну а дальше… – негромко повторил Венхайм, пуская дым в потолок. – Когда немного разгребли эту срань… прошу прощения, миз. Так вот, вскоре стало ясно, что человечество, может, не настолько живуче, как тараканы, однако плодиться и размножаться не перестает ни в каких условиях, сколь бы скотскими они ни были. И того, что рождается в этих самых условиях, порой лучше даже не видеть… – Радиация? – попытался щегольнуть знаниями Нортон. – И радиация, и химия, и невесть что еще, – кивнул тот. – Давным-давно поля обрабатывали гербицидом от вредителей, а дети в итоге рождались без конечностей. Это было местной трагедией, а теперь распространите ее на весь наш шарик… Дети без конечностей, с лишними конечностями, без внутренних органов, иногда без кожи, без мозга, без костей… – Пожалуй, достаточно, – сглотнул Текс, видя, как смуглая кожа Эл медленно приобретает пепельный оттенок. – Значит, тогда и был придуман Кодекс? – Да, – ответил Венхайм и усмехнулся. – Мой дед стоял у истоков этой системы, так что я, можно сказать, наследственный палач. Детективы молча переглянулись. – А… как это было? – спросила Эл. – Извините, если задерживаем вас, но даже в академии этому вопросу уделяется очень мало времени, а для углубленного изучения проблемы, боюсь, нашего базового образования будет недостаточно. – Образование тут совершенно ни при чем, миз, – серьезно ответил Венхайм, а Нортон невольно отметил, насколько у того яркие, совсем не старческие глаза. Говорят, работа с детьми омолаживает, может, в этом дело? – Все было очень просто, и как только нашелся человек, готовый отдать приказ, Кодекс вступил в силу. Для начала ввели обязательную проверку и регистрацию в Реестре – тогда он использовался только как база данных СГЗ. Тех, кто не желал сдаваь анализы или регистрироваться по личным или религиозным причинам, не принуждали. Им просто автоматически присваивали «угрожающе-красный» СГЗ с абсолютным запретом на размножение.