На следующий день, когда Валя закончила утренние дела, Клаус принёс из подвала в кухню гладильную доску. — Марта сказала, тебе гладить нужно, а я буду в подвале ящики мастерить. Гладь здесь. — Он позвал Басти, и они спустились вниз. Валя взялась за бельё, а пришедшие в свой выходной Наташа, Марьяна и Уля принялись мыть окна. Начали с кухни, где окон было целых три — два в сторону дороги и одно в огород. По-весеннему тёплое февральское солнце уже вовсю пригревало, на газоне пробивались первоцветы, Марта с Лизхен приводили в порядок клумбы под окнами. Все работали с удовольствием. Уля, протирая стекло, тихонько что-то запела, подхватила у другого окна Марьяна, за ней Наташа, а потом присоединилась и Валя. Девушки старались петь негромко, и вдруг к окну подошла с улицы Марта. Остовки испуганно замолкли. — Пойте, пожалуйста, погромче, — попросила хозяйка, — а то нам с Лиз плохо слышно. Девушки облегчённо заулыбались, и Уля весело затянула: Эх, полным-полна коробушка, есть в ней ситцы и парча… Пожалей, душа-зазнобушка, Молодецкого плеча, — подхватили другие. Эту песню они знали все: на родине её не раз слышали по радио и на граммофонных пластинках. Девичий квартет заливался так лихо и весело, что из коровника выглянул Тиль и засмеялся, глядя на них. Клаус открыл дверь в подвал и тоже улыбался, слушая непонятную, но такую красивую песню. Неожиданно на дороге, что шла из низинки к дому, раздался топот многих ног и крики. Марта выпрямилась и с тревогой посмотрела в ту сторону. Ей ещё не было видно, что там. Первой рассмотрела Марьяна, стоявшая на высоком подоконнике. — Там толпа! Сюда идут! Человек двадцать! Мужчины. — Ли-из! Иди к нам, у нас хорошо! — позвала на всякий случай Валя. Лизхен радостно бросила тяпку и побежала в дом. Марта направилась к дороге. К дому поднималась толпа почти одинаковых на вид парней: по-особому стриженных, в коротких штанах и коричневых рубашках. «Гитлерюгенд» — вспомнила Валя слово, сказанное Клаусом в городе. — Накажем предателей расы! — кричал идущий впереди. — Они нарушают закон. — Развели тут русское гнездо! — закричал другой. — Позор! Позор! Позор! — начала дружно скандировать толпа. Марта двинулась им навстречу. Марьяна и Наташа поспешно закрывали недомытые окна. — Что там? — спрашивала Уля, чьё окно выходило в другую сторону, но ей никто не ответил. — Стойте! Что вам нужно? — закричала Марта, однако молодчики то ли не услышали, то ли не захотели её услышать. В следующий момент в окно дома полетел камень. За ним ещё один. И ещё. — Это русским свиньям и их покровителям! За Сталинград! Позор предателям! Из коровника выскочил Тиль с вилами в руках, но до ворот ему было довольно далеко. Крики перепуганных девушек слились со звоном разбитых окон. Камни летели градом, стёкла разлетались сверкающими брызгами. Валя схватила Лизхен, засунула её под стол, бросила сверху выглаженную простыню и велела не выглядывать. Лиз вопила от ужаса. Марта и Тиль что-то кричали, пытаясь остановить погромщиков. Камень попал Марте в плечо, она упала. Тиль кинулся к ней и получил камнем по ноге. Девушки поставили у окна на попа́ гладильную доску, чтобы прикрыть от осколков и камней хоть малую часть кухни. Уля сориентировалась и придвинула ещё лавку, которую тоже поставили вертикально. Валя в тревоге попыталась выглянуть, но Марьяна хлопнула её по макушке. — Куда? Убьют! Иди Лизу утешай. Валя забралась под стол к рыдающей Лизхен, обняла и стала что-то говорить, пытаясь перекрыть общий шум и её плач. Вдруг снаружи раздался выстрел, и громовой голос рявкнул: — Всем стоять! Смир-р-рно! Неожиданно наступила тишина. — Кто главный? — так же жёстко спросили на крыльце. — Клаус, — с тревогой сказала Валя и тут же обернулась к Лизхен и прибежавшему снизу перепуганному Басти. — Вот видите, отец сейчас всё это прекратит, — уверенно добавила она, хотя на самом деле никакой уверенности не испытывала. — Папа побежал в комнату, надел свои награды, р-ружьё схватил и — на улицу. А м-мне ве-велел вниз-зу сидеть, а я боюсь. Вальхен, у н-них нет р-ружей? Они не убьют папу? — Нет, милый, они без оружия, не убьют. Тихо! Послушаем, что там происходит. Валя вылезла из-под стола и, стараясь не порезаться стёклами, осторожно выглянула в окно. Клаус — высоченный, разгневанный, с ружьём в руках и боевыми крестами на груди — видимо, произвёл на парней впечатление. Валя слышала, как что-то отвечает ему ломкий юношеский голос. — Доложить по форме! Как зовут? В каком звании? Голос что-то ответил. — Вы врываетесь в дом героя войны! Кто приказал?! Вы понимаете, идиоты, что пойдёте под трибунал?! Ему что-то крикнули из толпы. — Отставить! — гаркнул Клаус. — Позор Германии — эта ваша самодеятельность, а не то, что у нас работают остарбайтеры. Сам фюрер велел их привозить, они приносят Германии пользу! Я герой Великой войны! Я снабжаю армию и заслуживаю уважения и помощи, а не этого безобразия! Стройся! — Шум кованых ботинок по мощёному двору показал, что, видимо, строй образовался. — Кру-гом! В посёлок шагом марш! Шаг в сторону — стреляю на поражение! И не надейтесь, что вам это сойдёт с рук! В щель между гладильной доской и лавкой выглядывала Наташа. — Уходят. Хозяин идёт за ними… с ружьём наперевес. Парень ведёт сюда хозяйку! — Уля, быстро, вот ту лавку очисти! Тиль ввёл в кухню бледную как полотно Марту. Её усадили на освобождённую от стекла скамью. — Тётя Марта, вы ранены? Где? Марта указала на плечо. Тиль стоял рядом и потирал ушибленную камнем ногу, на которой уже расползался огромный синяк. Выше него кровоточило разбитое колено. — Тиль, что с ногой? — Кости целы, ерунда. — Валя, в доме есть комната, где окна на другую сторону? — Марьяна первая сообразила, что делать. — Есть. Детские. — Веди. Нельзя здесь среди осколков раненых лечить. Вы идти можете? — перейдя на немецкий, спросила она Марту. Марта кивнула. — Дойду. Хотя я, похоже, головой сильно ударилась. Хозяйку подхватили с двух сторон и довели до комнаты Тиля и Басти, где и впрямь ничто не пострадало. Марьяна помогла Марте снять рабочий жакет и блузку. Плечо уже распухло, и блузка снималась с трудом. Ушиб сильный, но кости, сказала Марьяна, вроде бы не задеты. Валя сбегала к аптечке, принесла бинты и дезинфицирующий раствор для Тиля. По пути, поймав рвущуюся к матери Лиз, сказала: — Лизе, будь добра, помоги нам. Нужно показать Наташе и Ульяне, где у нас веники и совок. И найти большую коробку или что-то крепкое, куда сложить осколки. Ты же здесь хозяйка. Поможешь? Лиз деловито кивнула и уточнила: — Ты сказала «веники», а в кухне только один. — В подвале есть! Я принесу! — вызвался Басти. — Молодец, Басти! Только ходите осторожно, не поскользнитесь на стёклах. Пока малыши помогали девушкам добыть инвентарь, пока Басти объяснял им, что внизу есть короб, в который можно сложить осколки, но он очень большой — не поднять, Валя с Марьяной забинтовали плечо Марте, обработали ногу Тилю и старались убедить хозяйку лечь. — Я немного посижу и пойду что-то делать. Вот только тошнить перестанет…