…Блад торчал в Порт‑Ройале, так как его корабль фактически без мыла вошёл в состав ямайской эскадры. Когда весть об этом долетит до Тортуги и эскадры его верных корсаров, ожидающих своего капитана, то имя Питера Блада, до сих пор пользовавшееся безграничным уважением берегового братства, будет смешано с грязью, произносясь впредь с плевками и омерзением! Бывшие друзья назовут его гнусным предателем, подло перебежавшим на сторону вечного врага. Ему вынесут «чёрную метку», а тот вампир, что убьёт его, будет назван героем Тортуги с присвоением медали Серебряной звезды от Нового Света! Ради чего ему нужно было ставить себя в такое положение? Ради девушки, которая всё равно в упор не замечает его? Правда, правда! Зато он своими глазами видел, что всё своё внимание мисс Бишоп дарит исключительно лорду Джулиану – молодому и элегантному мажору из семейства богатых бездельников Сент‑Джеймского двора! На что мог надеяться бедный доктор, авантюрист, изгой и преступник, против такого благородного соперника? Капитан Блад сравнивал себя с той собакой из басен Эзопа, что выпустила из пасти кость, пленившись её отражением в реке. Временами он пытался найти утешение на случайно открытой им странице любимой книги: «Люби не то, что хочешь. А то, что доступно, то, чем обладаешь… » Утешеньице выходило так себе. По факту почти все моряки в долгих походах любили лишь то, что могли, или обладали только тем, чем обладали. Но даже поэтичная философия Горация на этот раз не могла в полной мере уменьшить душевные терзания капитана Блада. Его мрачные раздумья прервал приход шлюпки. Питер старательно похлопал себя по щекам и могучим усилием воли поднялся с кушетки. Его красивый красный мундир, расшитый золотом, свидетельствовал о новеньком звании капитана королевского флота. – Тебе записка от губернатора, – подошедший Джереми Питт протянул ему сложенный вдвое лист бумаги. Сунув книгу во внутренний карман, Блад сломал печать и быстро пробежал глазами текст. Питт, в просторной гавайской рубахе с попугаями и облегающих бриджах, облокотившись на перила, с тревогой наблюдал за ним. – Укуси меня вампир, если это не весьма повелительное приглашение заявиться на чай, – сказал Блад, передавая своему другу записку, – хочешь, иди, попробуй не явись! Молодой шкипер прочёл её, а затем задумчиво почесал в затылке: – Ты, конечно, не пойдёшь? – А почему бы и нет? Разве я не бываю ежедневно в форте? – Но он наверняка спросит о нашем старом одноглазом волке и зубастых канонирах Огла. Сейчас только лорд Джулиан мешает Бишопу расправиться с тобой. Если он сможет доказать, что ты своевольно отпустил на свободу пиратов и всех вампиров… – Ну а если даже он сможет? – прервал его Блад. – Разве я в безопасности здесь, среди пятидесяти равнодушных мерзавцев, которые готовы служить и королю, и мне, и кому угодно? Дружище, «Арабелла» здесь в плену, под охраной форта и вон той эскадры. Мы все пленники… Питт сжал кулаки и проворчал: – Так почему ты разрешил уйти Волверстону и другим? Ведь я говорил тебе, что полковник этого не простит. – Перестань, Джереми! Хотели уйти – и ушли, их право! Ну скажи по совести, как я мог удержать их? Да и чем они бы помогли, даже если б остались с нами? Питт ничего не ответил, прекрасно понимая, что на Ямайке у злопамятного Бишопа в сотню раз больше сил и средств к принуждению. А капитан Блад, опустив руку ему на плечо, усмехнулся: – Я возьму шляпу, трость и шпагу и прогуляюсь на берег. Прикажи готовить шлюпку. – Ты сам отдаёшь себя в лапы Бишопа! – мрачно предупредил шкипер. – Ну, во‑первых, я невкусный, а во‑вторых, я ещё вполне себе могу кусаться! Джереми Питт тихо выругался сквозь зубы… – Если с тобой хоть что‑нибудь случится, Питер, – твёрдо предупредил он, когда Блад спускался в шлюпку, – то пусть Бишоп пеняет на себя! Эти пятьдесят парней, может быть, и равнодушны сейчас, но если нас обманут, то, клянусь, они превратят весь этот проклятый остров в полноценный филиал ада на земле! – Не волнуйся, мамочка! Обещаю, что вернусь к обеду. Блад спустился в ожидавшую его шлюпку, прекрасно понимая, что рискует по‑крупному. Поэтому, ступив на узкий мол у невысокого форта, он строго‑настрого приказал гребцам ждать на месте. Вдруг ему придётся немедленно возвращаться на корабль, то есть делать ноги… Он не спеша обогнул зубчатую стену и через большие ворота вошёл во внутренний двор. Здесь тусовалось с полдюжины солдат, а в тени от нечего делать околачивал груши комендант форта майор Мэллэрд. Заметив Питера Блада, он остановился и по уставу отдал ему честь, но улыбка его была многозначительно‑злобной. Однако сейчас внимание Питера Блада привлекло совсем другое. Справа раскрывался большой сад, в глубине которого находился белый дом губернатора. Так вот, по главной аллее, обрамленной пальмами и сандаловыми деревьями, бесцельно бродила туда‑сюда Арабелла Бишоп. Подумав, Блад решился подойти и легко догнал её. – Доброе утро, сударыня! – поздоровался он, снимая шляпу. – Вам не кажется, что безжалостно заставлять меня гнаться за вами в такую жару? – А вас кто‑то просил за мной гнаться? – холодно спросила она и добавила: – Я спешу, уж извините меня, что не могу задержаться. – Но вы вроде никуда не спешили до моего появления, – шутливо запротестовал он, но губы его задрожали. – А теперь очень спешу. В чём проблема? – Честное слово, вы могли бы как‑то объясниться, – заметил он, преграждая ей дорогу, – ведь только ради вас я нацепил этот красный королевский мундир! А теперь вам неприятно, что его носит вор и пират? Она пожала плечами и подняла валяющуюся под ногами бамбуковую палку, чувствуя одновременно и обиду, и раскаяние. Похоже, девушка владела не только боксом. – Поверьте, мне это глубоко безразлично. Хоть кружевное боди носите… – Сожалею, не нашёл подходящего размера, – Блад легко увернулся от двух размашистых ударов, совершенно её не понимая, – однако, когда я был рабом на плантациях вашего дяди, вы относились ко мне с большей добротой. – Тогда вы были просто несчастным человеком. – Так, по‑вашему, я дико счастлив сейчас?! – спросил он, продолжая отступать к пальме. – Ну так вернитесь к той, что сделает вас счастливым! – Племянница плантатора явно умела драться, если попадёт, так мало не покажется. – Я‑то здесь при чём, а?! Мисс Бишоп имела в виду мадемуазель д’Ожерон, но Питер Блад не понял её намёка. – Я и вернулся, чёрт побери, за призраком счастья… – Можете доказать? – Могу, – вспыхнул он, выхватывая шпагу, потому что ему уже нечего было терять. – Как это у вас, пиратов, говорят: «зуб даёшь»? – старательно припомнила мисс Бишоп, раскручивая палку над головой. – Зачем вам мой зуб?! – не понял доктор, отбивая два удара в грудь и один в колено. – О, вот вы и пошли на попятный! – А вы не лучший стоматолог, – отмахнувшись, он случайно полоснул её по широкой юбке, украсив оную разрезом от пола до бедра. – Простите, я не… – Моё прощение должно мало вас волновать, – прорычав, она ударила изо всех сил и почти попала по касательной. Это был обезоруживающий в локоть, и Блад чуть не выронил шпагу. – Разве не вы сказали мне, что я могу искупить свою вину? – он спрятался за ствол пальмы. – Мне хочется лишь восстановить своё доброе имя в ваших глазах. – Я всегда… (удар!) буду… (удар!) признательна вам за избавление от испанского плена! Спасибо, мерси, данке шён, грациас, щиро дякую! – Арабелла слегка запыхалась, но не выдохлась. – Это вы хотели услышать?! – Да. Нет. Да. Но если вы будете всегда думать обо мне как о воре и пирате, то оставьте вашу признательность при себе, – Питер Блад вышел из‑под защиты пальмы и, демонстративно бросив шпагу в ножны, скрестил руки на груди. – Хотите бить – бейте! На щеках Арабеллы вспыхнул яркий румянец, и доктор заметил, как её грудь под белым шёлком стала чаще вздыматься. Мисс Бишоп опустила измочаленную палку и честно попыталась исправиться. – Вы ошибаетесь, – твёрдо начала она, – я вовсе не так о вас думаю, вернее… Но им не суждено было понять друг друга. Ревность – дурной спутник логики, а сейчас она шла рядом с каждым из них. – Вернее, думаете, но не обо мне, – пробормотал он, – Лорд Джулиан, верно? – Какое ваше дело? – Бамбуковая палка опять взлетела в воздух. – Я не обязана перед вами отчитываться! – Вы чего‑то стесняетесь, мисс Бишоп? Право, не стоит, я всё‑таки врач, да к тому же ваш бывший раб, – безжалостно настаивал он, вовсю напрашиваясь на неприятности. – Сделайте милость, скажите прямо: он вам нравится? Несколько минут Арабелла прерывисто дышала носом, и румянец на её щеках то появлялся, то исчезал. – Вы… вы совершенно невыносимы, дайте мне пройти. Я ведь теперь могу и коленом врезать! Питер Блад отступил, коснувшись своей широкополой шляпой земли. – Не смею вас задерживать, сударыня. В конце концов, я всегда могу вернуться туда, где мне и место, к ворам и пиратам! Она тут же остановилась, и голос её дрожал от негодования. – Как вы смеете говорить со мной таким тоном?! – заорала она, поражая своей горячей страстностью. – Вы имеете дерзость укорять меня за то, что я не хочу общаться с человеком, чьи руки обагрены кровью… Он вытаращился на неё, раскрыв рот от удивления: – Чьей кровью? – Ха, назвать чьей?! Разве не вы убили Левасера? И ради чего, ради… какой‑то там… девушки?! – Вы правы, я убил его. И могу напомнить вам такое убийство ещё одного негодяя при аналогичных обстоятельствах. Мэри Трэйл не рассказала вам подробности? Быть может, хоть ей вы поверите… Питер яростно нахлобучил шляпу по уши и, развернувшись, ушёл до того, как она своим женским умишком успела хотя бы въехать в то, что он имел в виду.