Но он молчал. Он конечно ненавидел эту работу, и он ненавидел это место, и он ненавидел План, и он ненавидел вид своей пары Браунингов, лежащих рядом с ним, ожидающих, чтобы их засунули за ремень, и он ненавидел… серьезность… с которой остальная часть Команды занималась всем этим. Но в основном он ненавидел взгляд Джека Кроу, отдающего вдохновенные приказы и зная, что голова этого ответственного парня плотно забита суицидальной философией о… о чем? — Каждый должен когда нибудь уйти, так почему бы не сейчас? — или какая то подобная непристойность. Но он не говорил. Он просто ненавидел, курил и закипал. Он также боялся, но он был слишком рассержен на Кроу, чтобы разбираться с этим, слишком взбешен и преисполнен отвращения к этому дерьму Кроу, наехавшему на него, как локомотив. Достаточно плохо заниматься этим дерьмом и, вероятно умереть, но чтобы этот проклятый босс начал втирать этот юношеский Кодекс Жопозащитника Кармы ему… Насколько Феликс мог судить, философский фундамент Кроу состоял из: — O, ну, что за Ад вокруг! Но стрелок все еще молчал. В чем был смысл… Делалась работа. Война была в нескольких шагах, и все они собирались принять участие в сражении, включая его самого, и ничего из того, что Феликс мог бы сказать, не могло это остановить или спасти ебаную душу. И затем он услышал это: — Рок-н-ролл! И они вошли внутрь. Миновали большие двойные стеклянные двери, заклеенные черным от солнечного света, даже небольшой паз, вырезанный для троса, прикрыли клапаном из черного картона и в остальном внутри было темно, прохладно и сухо от кондиционера — он наконец понял, как жарко было снаружи — но здесь все напоминало мягкую могильную тьму, каждое окно зашторено, для уверенности, что они выйдут из лифта и Феликс понял, почему Джек решил забыть про эти проклятые противогазы и этот газ, ведь видимость была достаточно плохая, несмотря на прожектора, установленные подо всеми мыслимыми углами, и все они, Джек и Кот и отец Адам и заместитель Томпсон и даже Карл Джоплин собрались перед мониторами наблюдения, размещенными Карлом на небольшом кофейном столике в холле так, чтобы Джек мог их видеть, работая в лифте и… И было очень тихо, и мгновение они все еще стояли, дыша кондиционированным воздухом и вглядываясь в темные мониторы. — Включай свет, — сказал Джек спокойно, — и посмотрим, что мы сможем видеть. И внизу в камерах загорелся свет — Феликс понятия не имел, кто щелкнул выключателем, понятия не имел об источнике каких-либо других перемещений, кроме своего собственного и Джека, и никакого стоящего мертвеца внутри этого крошечного туннеля, ставшего его видением — и камеры наблюдения медленно поворачивались туда-сюда, показывая ряды тюремных клеток. И никого не было в них. Они были пусты. На мгновение Феликс почувствовал восхитительный трепет облегчения, пока Карл Джоплин не поднес пухлый палец к одному из экранов и не указал на незастеленную койку в углу. — Вот, я думаю, — прошептал он. Он перевел свой палец к другой койке, рядом с этой, тоже незастеленой. — И там. Феликс уставился на экраны, не веря своим глазам, затем посмотрел на лица остальных, озаряемые огнями экранов, и затем снова посмотрел на экраны, на две разобранные койки, и затем он увидел эти контуры на матрацах и понял, что койки не были застелены, потому, что кто-то — или что-то, черт возьми — все еще лежал на них. И его страх приподнялся и зазмеился вдоль его хребта. — Я не понимаю, — прошептал Кирк. — Я имею в виду, я понимаю, что это вампиры и все такое. Не отражаются в зеркалах и прочее. Но как насчет их одежды? Мы должны видеть их одежду! Я хочу сказать, это научный факт, что… — Заместитель, — промолвил Отец Адам через правое плечо, и Кирк обернулся и посмотрел на священника. — Заместитель, — повторил Адам мягко. — «наука» может быть полезна. — Он указал на экраны. — И мы используем все, что можем. Но, — твердо прошептал он, глядя тому в лицо, — это никакая не «наука». И заместитель посмотрел на него секунду или две, прежде чем кивнуть и повернуться к экранам и Феликс почувствовал, как еще один холодок поднялся и закрутился в его кишках потому, что он ненавидел, абсолютно черт возьми ненавидел, когда священник говорил столь уверенно, потому, что он был всегда, всегда, прав и примерно тогда Джек склонился к экранам, чтобы в последний раз взглянуть на аквариум с кровью, наполненный и приготовленный внутри лифта. Затем он щелкнул выключателем и двери лифта закрылись, и все они услышали стонущий лязг, когда лифт начал движение вниз. Это было так громко! Это казалось достаточно громким, чтобы разбудить… — Вот! — воскликнул Карл Джоплин, и его толстый палец вновь уткнулся в экран и отодвинулся, и Феликс увидел. Полосы, очертания, эфемерные… дрейфующие… но с целью, оформлено и направленно и Феликс мог их видеть иногда, действительно видеть их, когда они двигались, и затем останавливались, и всего лишь на короткую долю секунды он мог видеть их, видеть их очертания, видеть их выражения! И они улыбались. — Я полагаю, — заметил Кот с очень пересохшим горлом, — они почуяли кровь. И тут же все повернулись к последнему монитору, единственному, показывающему внутреннюю часть клетки лифта, пустой, за исключением ярко-красного аквариума, и тут лифт остановился, двери открылись и мелькающие полосы — там их было трое, несомненно трое, один мужчина и две женщины — двинулись вдоль ряда тюремных клеток к лифту и… Там! На экране монитора, показывающего лифт, они увидели, как один из них проявился, и все могли подтвердить, образ, как-бы из-за границы бокового зрения, это была одна из женщин. — Карл! — прошептал Джек Кроу резко. — Выходи на улицу и приготовься. — Хорошо, — прошептал Карл в ответ и был таков. Джек взглянул на остальных. — По местам. И все куда-то отвернулись от экранов — Феликс был слишком ошеломлен, чтобы действительно сказать или запомнить куда — остальные были где-то там, справа от дверей лифта, где-то, а он и Джек должны были остаться здесь, слева. Он размышлял. Он не был уверен. Он не мог вспомнить. Он не мог… — Сколько тебе нужно времени, бвана? — спросил Кот. Кроу взглянул на него и его лицо было грозным. — Стань на свое место, Целка. Кот поколебался, посмотрел на экраны, оглянулся на Кроу. — Просто так… ты думаешь, мы сможем справиться с несколькими? Джек быстро взглянул на него. — Если б знать это. Пошевеливайся. Кот снова заколебался, затем кивнул и отошел, и блики прожекторов ярко вспыхнули на полированном острие его пики. И затем, со стола с другой стороны стойки регистрации, едва видимого через огромную черную решетку, поднимавшуюся от верхней части стойки до потолка, начал звонить телефон. Во-первых они просто подпрыгнули. Затем они обернулись и посмотрели туда. Затем они поняли, какой именно телефон это был, и затем… Один из экранов на нижнем этаже, тот, который показывал пост охранника прямо за широко распахнутыми решетчатыми воротами, ведущими к лифту, показывал настенный телефон. Телефонная трубка была с крюком и болталась в воздухе и иногда Феликс мог видеть очертания, а иногда не мог, но он знал, кто это, знал, что это был мужчина. Вампир был звонившим им. — Подозрительный сукин сын, — пробормотал Кроу, но Феликс в действительности не слышал его. Феликс смотрел на другой экран, показывавший открытый лифт и аквариум, наполненный кровью, который, казалось, почти кипел. — Боже! — прошептал он почти неслышно. Но Кроу услышал и взглянул и оба они промолчали, когда ее смутный абрис проявился и пропал, проявился и пропал, когда она прильнула своим широко разинутым ртом к крови, хлюпая, перегнувшись через стекло, и хоть она выглядела как призрак, они могли видеть ее неистовство, ее голод, ее жажду. Дважды, Феликс был уверен, что видит клыки. Джек Кроу внезапно наклонился вперед, захлопнул двери лифта, включил подъемник и зарычал, — Вперед, команда! Рок-н-ролл. Но все знали, все слышали заработавший лифт. Все знали, что должны были увидеть. И телефон перестал звонить и на экранах появились пустые тихие клетки, и через несколько секунд крики боли и гнева разнеслись эхом изнутри кабины лифта. Яд, наркотики, добрались до нее. — Наслаждайся, сука, — пробормотал Кроу и встал подальше от мониторов с арбалетом в руках. И вот тогда, затем. Это заставило Феликса собраться наконец-то, мускулистая рука Джека Кроу взяла арбалет наизготовку и следом за ним также двинулся Феликс, прикрывая левый фланг Кроу, и занимая позицию он заметил там Кота, влезающего на клетку лифта с мешком воздушных шариков, наполненных бензином, и Феликс вспомнил, что стоял здесь раньше, осыпаемый искрами от ацетиленовой горелки, когда Карл вырезал дыру в верхней части кабины лифта, чтобы Кот мог… мог что? И разум Феликса закружился в водовороте воспоминаний, соображая, что Кот должен был бросить свои наполненные бензином шарики в кровавый лифт вместе с сигнальной шашкой! Выгоняя вампиров в зону их уничтожения и это было безрассудно, это было безумие и мысли Феликса завопили, я должен убираться от этих людей! Но все, что он сделал тогда, выхватил Браунинг и тогда, когда они услышали реверберацию из шахты лифта, грохот ударов, визг и стук, и Феликс думал, Боже мой! Она вырвется из этого лифта! Затем внезапно, тишина. Ни звука. Никаких ужасных, разносимых эхом криков, только гул машины, поднявшейся на несколько последних футов и остановившейся. Дверь лифта не открылась. И она все еще не открылась. И затем он попытался, старый контур жужжал, металл стонал и не открывался.. И Феликс, и Джек оказались у мониторов, даже не задумываясь, но на них ничего не было, кроме битого стекла и крови на полу и стенах, они едва переглянулись, прежде чем вернуться на позицию, оружие наготове, и Кроу крикнул, — Осторожно, народ. Похоже, она заперлась! И затем он потянулся за своим маленьким дистанционным пультом, изготовленным для него Джоплином — он был на полу, в пятнадцати футах от лифта — вот где они были. Феликс и Кроу стояли рядом, когда двери лифта просто сорвало, как ураган срывает с якоря корабли и они врезались в них. Дверь ударила Кроу первым, ударила его плашмя и по всей правой части тела, дверь крутанулась, как перевернутая карта и шлепнула вглядывающегося Феликса по голове, и когда он упал, то увидел ее, выходящую из лифта в темноте, и комната внезапно наполнилась пылью, и затем он лежал на спине, безучастно глядя на блики опрокинутого прожектора на потолочных плитах, мимо края смятых дверей лифта, лежащих на нем. Затем задвигались огни, зазвучали голоса, зашаркали ноги и кто-то позвал кого-то к кому-то на помощь, и он поднялся, откидывая дверь в сторону с пистолетом в руке и… — И она смотрела на него.