Это никого не могло одурачить, конечно. И все же, каждое утро, она доставала свои теннисные туфли, пару синих джинсов и рубашку с длинным рукавом, принадлежавшую покойному мужу, упрятывала свои волосы под платок, хватала свое оружие (метлу с заднего крыльца), и спешила в бой. Все спешили к окнам, некоторые даже отваживаясь на это во время поистине монументального похмелья, смеялись и аплодировали, прижимались к стеклу и просто вообще пытались спугнуть оленя. Собственно, это было величественное существо, уверенное в своем превосходстве. Такое самодовольное, дерзкое и самоуверенное, оно фактически прекращало есть и стояло, просто стояло там и смотрело на нее, как она бежит к нему, размахивая метлой, не показывая страха даже на унцию, как раз перед тем, как она навернет его метлой, и затем, без особых усилий перемахивал через десятифутовый забор, который она специально построила. Мальчики любили его и называли Бэмби, после этого глупого мультика и — И. И мальчики… Мальчики ушли. Мальчики, ее мальчики были мертвы, все перебиты, ужасно и навек и… И долгое время, единственный звук в комнате имел своим источником приглушенные рыдания, заполнявшие маленькую кабинку. Вот к чему они пришли. Зоопарк, прозвище крыла, теперь состоящего из семи незанятых спален, был пуст. Необитаемый и пустой, темный и печальный. Это был единственный приказ, который Джек смог отдать после резни. Почти бессвязный от боли, ярости и стыда, его последнее распоряжение, перед посадкой на самолет в Европу, заключалось в том, что надо вернуть всех домой в Техас, которому они принадлежат. Аннабель, таким образом, осталась с программой все упаковать, лететь в Даллас, выбрать и купить другой дом (с комнатой для мастерской Карла), и что сложнее всего, рассортировать принадлежавшее мальчикам. Так много вещей. И такие, такие… мальчишеские вещи. Она улыбнулась этой мысли и вытерла еще одну слезу. Потому, что они были такими мальчишками. Они также были взрослыми мужчинами, также. Все они. Самому младшему почти двадцать пять, самому старшему за сорок, старше Кота, второго человека в команде. Но они также были мальчишками, также. O, она знала почему. Она знала. Она понимала, почему. Это была их работа, натура, страх… Определенно. Они не собирались жениться и воспитывать детей, стареть и уходить в отставку в какую-нибудь курортную богадельню. Они собирались умереть. Они собирались быть убитыми каким-нибудь отчаянным выпадом когтей или зубов, слишком быстрым, чтобы его можно было отразить. И тогда они должны быть проткнуты колом и обезглавлены выжившими, которые не могли даже использовать похороны, как время для оплакивания. Они собирались умереть. И так далее. И они это знали. Каждый из них это знал. Они собирались умереть. И поэтому они были детьми. Ее мальчиками. Она собрала столько игрушек. Видеоигры и стереосистемы, модели самолетов и игры в пинбол (каждый должен был иметь свою собственную машину), а также кальянные трубки и книжки научной фантастики, комиксы, некоторые из которых были необъяснимо для Аннабель на Японском. (Она никогда не понимала, зачем. Ни один из мальчиков не говорил по-Японски, тем более не читал.) И потом были кипы порно книг и журналов, и она обнаружила, очевидно совершенно легальный журнал, озаглавленный «Трахни Меня». Так много хлама и так много денег потрачено на это — Человек видел, что они знают, что никогда не доживут до того, чтобы накопить свое собственное состояние. И они потратили его. Но что было потрясающе, и она признала это, столь милое для сердца Аннабель, то, что они сделали со всем этим. Вся эта здоровая мужественность, алкоголь и страх, сдерживаемые в столь огромном здании, как особняк, созданный для экстремально резонирующего домашнего хозяйства, если не сказать больше. Алкоголь. Столько алкоголя. Команда Кроу была мертвецки пьяной, когда у нормальных людей был единственный коктейль. Ежемесячный счет за спиртное, потребляемое в доме, составлял более тысячи долларов. И в это не входили счета из баров, которые Аннабель вечно ждала, чтобы расплатиться. Огромная территория гаража была заполнена Корветами, четырехколесными тачками и мотоциклами, все были слишком пьяны, чтобы вести самому. После восьми DWI (вождений в нетрезвом состоянии) за две недели, Джек установил политику такси до дома для всех, кто не выходил с Котом (кто пьян, мог уговорить любого копа из его пистолета). Но это было не просто пьянство. Они не были алкоголиками. Это был всего лишь переизбыток энергии. Они терроризировали горничных, неизбежно прижимаясь к бедным женщинам, предлагавшим свою помощь, когда они совершенно обнаженные и мокрые вылезали из душа. Было так трудно удержать поваров, что им, наконец, запретили даже посещать кухню пока там находился повар. Если они хотели что-то, им нужно было позвонить и попросить. Количество пищи льстило и пугало поваров одновременно. Они могли потреблять поразительное количество еды. Любой вид еды. Джанк фуд. Гурмет баффет. Манчиз. Что нибудь. Все. Они никогда не набирали вес. Никто из них — кроме Карла, конечно — даже не имел пивного живота. Строго каждое утро они вставали и тренировались, по их улыбчивым лицам бежал соленый пот. Дело не в том, что они были особенно дисциплинированы. Они, безусловно, не были. Они были… преданы. Они были верны. И они были одни и едины в целом свете. Это был не просто каждый, кто беспокоился о себе. Если бы один не смог быстро повернуться с этим жутким деревянным колом в руке, то располосован от горла до бедер может быть не только он. Это может быть один из его товарищей. Нет. Это был бы один из его товарищей. Потому, что в буквальном смысле, никто в мире не спасет их, кроме них самих. Именно поэтому, вспоминая Аннабель, Джек запретил реслинг. Это всегда происходило на лестничных клетках, по какой-то причине. Она предположила, что это потому, что широкие плечи всегда сталкивались друг с другом в спешке и затем одно приводило к другому и… С Джеком такого не было. Они уже были спаяны слишком крепко, чтобы выплескивая адреналин, мутузить членов своей единственной семьи. Поэтому, вместо этого они разворотили дом. В то время они решили играть в гольф под крышей из-за дождя. Она приводила себя в порядок перед большим зеркалом, вспоминая и безуспешно пытаясь сдержать улыбку. Справедливости ради, Джека даже не было в городе. Он и Кот поехали в Сан Франциско с Энтони, чтобы посмотреть, как его старая команда обыграет 49’ers. Но это не значит, что она поверила хотя бы на мгновение, что Джек остановил бы их. Наверное. Просто сидел бы там в этом большом кресле, смеялся и ставил на победителя. Гольф в помещении. Она вздохнула. Они разбили шесть окон. Трое из них порезались стеклом. Она сделала паузу и осмотрела свою внешность, прежде чем вернуться в бар. Она предположила, что отлично выглядит. Для себя самой. Из-за того, что осталось. Из-за чего надо смотреть вперед. Я так устала, подумала она снова. И потом она подумала: Нет. Это ложь: я боюсь. И потом она подумала: Нет. Со мной и то и другое. И то и другое. Джек! Возвращайся. Возвращайся к нам, ведь ты остался! Отец Адам посмотрел влево, на семидесятилетнего мужчину, спящего через проход от него и сказал тихо, голосом телевизионного комментатора, По имеющимся данным, для информации, сэр, более шестисот экзорцизмов официально совершается в Америке ежегодно. И для вас, это просто что-то вроде хорошего кино, которое может или не может быть правдой, но не сейчас. Взгляд Адама скользнул по проходу к Джеку, дремавшему перед ним. И этот человек, продолжал он, убивает вампиров во имя жизни. Как насчет этого? Адам вздохнул, бросил беглый взгляд на Кроу, прежде чем повернуться и посмотреть на горы западных Соединенных Штатов, раскинувшиеся внизу. Я сплю. Но, возможно, нет. Это реальность и это происходит, растекающаяся желчь Зверя, от сотворения человека и раньше. Это не сон. Он снова повернулся, чтобы посмотреть на Джека Кроу. Просто это мультяшный персонаж. Ходящий, разговаривающий, истекающий кровью, ругающийся, более-чем-живой человек-медведь. Он мультик, только живой. Но мультики не реальны, не так ли? спросил он себя. К тому же среди мультяшек нет священников. Разве не поэтому ты здесь? Он начал игнорировать себя. Но потом он решил, что ему это больше не нужно. Он был здесь и сейчас. Он уже не был каким-то высоким, темноволосым, кудрявым ребенком, слишком красивым, поэтому его доброта пряталась в семинарии от девочек и мира людей-потребителей в черно-белом, царственном, таинственном облачении. Он вновь взглянул на салон. Возможно, это был не настоящий мир этого самолета. Людей, стремящихся заслужить места первого класса или пилотские нашивки. Это не реальный мир людей вообще. Но это был настоящий мир человека. Человека и Бога. И он, Адам боящийся школьного двора, вырос и пришел сюда, чтобы сражаться за них обоих. Наконец. До конца. Он спал. Я не знаю, кого еще подтянуть, думал Джек Кроу. И я устал подбирать их. Нам нужны лучшие. Никто другой не справится. Но они умрут. И это означает, что я должен найти лучших людей изо всех, кого я знаю и обречь их на насильственный конец только потому, что они самые лучшие. Дерьмо. И они всегда говорили да. Это была худшая часть этого. Хорошие, как только они узнавали, что должно делаться, делали это. Так они делали и они умерли. Дважды дерьмо. O, Боже! Пожалуйста не звоните нам сейчас! Осталось всего четверо нас и мальчишка-священник и одна из них женщина средних лет и другой, шестидесятилетний живчик и толстяк, чертовски славный, но для меня недостаточно, хоть он и лучший человек изо всех, кого я знаю. И, трижды дерьмо, последний из них я. Пожалуйста, телефон, не звони! Самолет приземлился и Джек Кроу тяжко встряхнулся и напомнил себе, что он должен быть каким-никаким лидером: Рок-н-ролл, черт возьми! Убирай свою задницу с этого самолета, это снова мы! Давай! Не думай о телефоне. Они знали, что прибудет священник, но они ничего о нем не знали. Джек прошел через выход к Аннабель вместе с Адамом. Он наклонился, поцеловал ее и сказал, — Народ, это Адам. — Отец Адам, — твердо сказал Адам. Команда Кроу переглянулась. — Я ее Королевское Высочество Аннабель. — Высокий-Лорд-Навозных-куч Карл Джоплин. Адам моргнув, уставился на них. Кот, усмехаясь, выступил вперед и пожал его руку. — Не обращай внимания на этого человека за занавесом, — сказал Кот. — Я Великий и Могущественный Оз. И потом все они быстро пошли к выдаче багажа без дальнейших объяснений. Адам нашелся предложить Аннабель руку. Он взял ее, накрыл другой и пошел. — Мне нужен вампир, — начал Карл. Джек едва взглянул на него. — Работает? — Работало прошлой ночью. Джек остановился. Они все остановились и уставились на Карла. — Ну, честно говоря, я не знаю, из-за чего именно тогда сработала сирена. — Они возобновили движение. — Но это должно сработать, — настаивал Карл. — И это нужно проверить. — Как это работает? — Джек хотел знать. — Ты не поймешь этого Джек, и ты это знаешь. — Хм. Возможно. Тогда как мы должны проверить это?