– Посторонись-ка, – веско уронил Сергей скомороху повыше. Тот послушно отодвинулся в сторону, но глянул при этом на Сергея… примерно как на севшего на рукав рубахи клопа. Сергею сразу захотелось треснуть нахала чем-нибудь увесистым по красивой наглой роже. Был бы в руке, скажем, кнут, непременно поучил бы. Но кнута не было, и Сергей сдержался. Ну не железом же оборзевшего смерда тыкать. – Велигур тут? – бросил он волоху. – Ага. Тамотки, – жрец махнул рукой, задавая общее направление. «Тамотки» оказалось одной из местных столовых. Велигур вкушал. Стол перед ним был накрыт минимум на четверых, но жрец, похоже, намеревался все сточить в одно жало. А ведь он, Сергей, еще даже не позавтракал толком. Непорядок. Присев на лавку напротив главного волоха со словами: «Бог велел делиться», Сергей присоединился к жреческой трапезе. – Это какой еще бог так велел? – сварливо проговорил Велигур, подтягивая поближе к себе пирог, на который Сергей только-только нацелился. – Да вот хоть твой, к примеру. – Что за чушь? Будешь свое отдавать, скота не накопишь! – воскликнул удивленный жрец, на мгновение забыв о контроле над пирогом… Которым немедленно завладел Сергей. И не пожалел. Мясная начинка внутри оказалась нежнейшая. – Экий ты, гридень… ловкий, – с досадой пробормотал Велигур. – Ты даже представить не можешь, какой я ловкий, – сообщил Сергей, прибирая кувшинчик с медом. – Хорош медок! Духовитый! – Эй! Не пей все! – возопил жрец. – Не буду, – пообещал Сергей. – Я маленький. Мне много хмельного нельзя. – Это ты-то маленький… – проворчал жрец, возвращая кувшинчик поближе к себе. – Да ты прожорлив, как… – И осекся. – Правильно, – одобрил Сергей, уставясь на волоха фирменным взглядом воеводы Серегея, уличившего изменника. И надо же, сработало. В первый раз в этой жизни. – Правильно. А то выскочит не то слово, покатится… А за ним следом и голова. Все же приятно, когда тебя побаиваются такие, как Велигур. Греет подростковое самолюбие. – Зачем пришел? – буркнул жрец. – Пожрать и в общей мог. – У тебя стол богаче, – ухмыльнулся Сергей. – Почти как я привык. А зачем я пришел, ты знаешь. И еще кое-что знаешь, верно? Говори, что поведал тебе твой бог? – Наш бог! – недовольно поправил Велигур. И тут же, другим тоном: – Бог поведал мне: у тебя нет родни в нашем мире, гридень Вартислав! – Правильно поведал, – подтвердил Сергей. Он особо не надеялся, но вдруг. – И начала твоего пути в Нави я не увидел. – И, подавшись вперед: – Был ли ты рожден, именующий себя Вартиславом? – А зачем тебе это знать? – привстав и, в свою очередь, подавшись навстречу волоху, поинтересовался Сергей. Велигур отшатулся и плюхнулся на скамью. Так и есть. Этот высоченный волосатый мужик его боится. – Если ты что-то не увидел, это не значит, будто этого нет, – спокойно произнес Сергей. – Но раз уж ты рискнул проведать мою судьбу и все еще жив, значит, будешь жить и дальше. Однако продолжай. Чем еще бог с тобой поделился? – Ты силен, – уже более спокойно ответил Велигур. – Не знаю, кто ты и откуда, но вышние тебе благоволят, и тьмы на тебе нет, так что не бойся. Волоху ты угоден, и служба твоя тоже будет ему угодна! – Ты боишься, не я, – заметил Сергей. – Я – воин. Мне бояться не пристало. И ты тоже не бойся. Я гость здесь. – И на всякий случай уточнил: – И какой же службы желает бог? – Жертвенной! Сабли при Сергее не было. Но он ничуть не сомневался, что для принесения в жертву самого Велигура будет достаточно и ножа. Однако спешить с «жертвоприношением» не стал. Как недавно (и очень вовремя) напомнил Машег, Волох смертоубийств в свою честь не поощряет. Бог богатства и плодородия предпочитает в качестве жертвы не девственниц, а девственность. И поскольку последнего у Сергея в силу половой принадлежности быть не могло, то логично предположить: ему предлагается всего лишь поучаствовать в процессе. Один раз с ним такое уже было. В самом начале его прошлой жизни. Тогда оказалось непросто. Подвел рабочий орган, категорически отказавшийся реагировать на предложенную в качестве партнерши девчушку. Нынешний Сергей моральные принципы того, прежнего, уважал, но определенные коррективы уже внес. Во-первых, он сам здесь, считай, мальчишка. Во-вторых, сейчас он куда лучше осведомлен в области здешних обычаев. В этом мире двенадцатилетних девчонок запросто выдавали замуж, даже не интересуясь их желаниями, если старший в роду считал, что так для рода полезнее. С позиции морали будущего – ужасно. Но в ту мораль не укладывались и многие другие обычаи. Например, когда выжившие мужчины «наследовали» жен погибших братьев и их детей, а взятие в жены вдовы убитого врага считалось обычным делом. Так же как и усыновление детей проигравшего. Но что для мирного и гуманного будущего плохо, то для этого сурового времени – просто замечательно. Потому что альтернативой «наследования» и «взятия в род» была смерть. Быстрая – от железа, или долгая – от голода и холода. В общем, предложение Велигура отторжения у Сергея не вызвало. – Добро, – согласился он. – Послужу, если угоден. Когда? – Да нынешней ночью, – с явным облегчением ответил Велигур. – Ты, это… Не изнуряй себя сегодня. – Меня изнурить непросто, – ухмыльнулся Сергей. – Но есть среди моих людей один, вот он по-настоящему бойкий. – Уже знаю, – кивнул жрец. – Видел. Хузарин, что с тобой приехал. Мелкий такой, чернявый. Нет, этот не наш. Чужой. Гнать его не буду! – тут же поспешил добавить Велигур, увидав, как нахмурился Сергей. – Пусть забавляется. Но Волоху он не гож. Не гож так не гож. Еще не факт, что Машег согласился бы участвовать в языческом «жертвоприношении». Дальше ели молча. Сергей – с удовольствием, Велигур – тоже, но при этом ревниво косясь на сотрапезника. Неужели в одно… лицо столько сожрать намеревался? Когда Сергей и Велигур вышли во двор, там оказалось неожиданно многолюдно. И причина сего была понятна. Забаву устроили не паломники, а уже виденные скоморохи. А похмельные и уже «поправившиеся» гости выползли поглядеть на представление и поддержать артистов. В основном криками. А дальше – как пойдет. Сергей скоморохов не любил. В отличие от цирковых, профессионально владевших всякими искусствами вроде жонглирования, хождения по канатам, фокусов и пения с танцами, скоморохи могли удивить разве что зачатками акробатики. Зато спереть что-нибудь могли запросто. Первое, что сразу бросилось в глаза: двое крепких мужиков, державших на растянутых ремнях жалобно взревывающего медвежонка, тощего, со срезанными когтями. Сергей знал по рассказам, как именно проходило обучение подобной «пляске». Разводили костер на камне, потом на разогретое место ставили медвежонка. Держали на таких вот растянутых ремнях, чтоб не убежал. Такой вот «танец». Под дудение дудок и бубнение в бубны. Дудки и бубны у скоморохов были. И создавали некий шум, который местное население полагало музыкой. Три скоморошьи девки (довольно симпатичные) отплясывали. Кружились и подпрыгивали без лишних изысков в условном кругу, который создавал ходивший колесом скоморох. А неплохо у него получается. Колесо исполнить – дело нехитрое. Но не три минуты без остановки да еще по заданной траектории. Представление народу нравилось. Кое-кто уже и сам в пляс пустился. Велигур и тот заинтересовался. Глядел с крыльца поверх зрительских голов. Щурился. Даже ногой чуть притоптывать начал. Вот непонятно, как может нравиться эта какофония? И неужели только Сергею жалко медвежонка? Непорядок. Тем более мишка, как слыхал Сергей, был ездовым зверем Волоха. Хотя, может, и не Волоха, а Дажьбога. В общем, лесным хозяином. Хотя это несчастное, перебирающее лапами существо на хозяина никак не тянуло. Но попробовать можно… – Слышь, волох, а верно, что мишка – Волохов зверь? – спросил Сергей. – Волох всех зверей любит, – рассеянно, думая о своем, ответил жрец. И добавил профессионально-наработанно: – Не задобришь Волоха – не будет в охоте удачи. – Да что ты говоришь! – иронически произнес Сергей. – Так-таки и не будет? Велигур отвлекся от размышлений, поглядел на собеседника. – Глумишься, что ли? – с подозрением поинтересовался жрец. – Я? Нет, что ты! Вот они – да, – кивнул в сторону дудящих и гогочущих скоморохов. – Слыхал, бог твой, бывало, и сам мишкой оборачивался. Потому на всех капищах, где я раньше был, непременно свой мишка имелся. Зацепил. Сразу на два крючка: набожность и гордость. У всех есть медведь, а у него, Велигура… Велигур осмыслил сказанное и, надо отметить, колебаться не стал, немедленно приступил к действиям. Соскочив с крыльца и держа посох тараном, растолкал богомольцев и обрушился на кощунов. Треснул по спине подвернувшегося дудочника, двинул по плечу постороннюю тетку, дразнившую метлой мишку, попытался приголубить по физиономии главного скомороха, который, к огорчению Сергея, от удара увернулся, ловко перехватил боевой инструмент Велигура… Но отнимать не стал и бить в ответ – тоже. Хотя очень хотелось. Ишь как рожу от злости перекосило. К месту конфликта уже спешила «группа быстрого реагирования» с настоящим оружием, но скомороший старший не испугался. Деловито скомандовал своим, и те организованно отошли к своим возкам. Воодушевленный поддержкой Велигур с яростным рыком последовал за ними, попутно приложив посохом пару-тройку пытавшихся протестовать богомольцев. Лошадок скоморохи распрячь не успели, так что окончательное их отступление много времени не заняло. Три минуты – и нет развеселой компании. Только снег на дорогу оседает и топчется посреди подворья забытый впопыхах мишка. Последний сначала растерялся, потом испугался, опустился на четыре лапы и заревел басом, мотая головой. Народ попятился. Медведь пусть и молодой, но все же медведь. Приложит лапой – и без когтей мало не покажется. А зубы у него уже побольше волчьих.