Холодать по ночам положено. А сегодняшней ещё жарче, чем днём стало. А как оно будет, ежели кострами подогревается ночь светлая, безлунная? Не погребальные костры в этот раз. Светлые. Праздничные. Как положено на Ивана Купалу. Днём-то да вечером ребятня друг друга побрызгала водою, теперь отсыпаться уложилась. А у взрослых веселье только начинается. Песню заводят девушки да юноши. Варя вон ленты к венку своему ромашечному приделывает. Разноцветные. Длинные. Так, чтоб путь могли по течению речному указывать. Венок-то — он не для украшения. Для обряда праздничного. Да чтоб не утонул на первом же повороте. Утонуть — это примета нехорошая. Начали девки уж венки в воду бросать. Хохочут, переговариваются. А сами всё он круги поглядывают. Говорят, если хорошо в свой венок глядеть, то лицо суженого увидеть получиться может. Варя-то знает, что просто так ничего не увидишь. Надо слова специальные знать. Варя-то знает. Так что пробормотала так, что не слышал кто. Не от жадности. Просто чем больше народу их знать будет, тем быстрее ворожба спадёт и перестанут они работать. «Суженый, ряженый, приходи ко мне ужинать». Да и булькнула венок Варя в речку. Понесло его сразу течением. Не утонул, не расплёлся, не рассыпался. Уже знак добрый. Ток угнаться надо — лицо-то внутри венка надобно разглядеть. Светло тем более. Не заставил себя суженый долго ждать. И если в прошлый раз, у колодца, опешила Варвара, то теперь вопросов не было у неё. Только радость от того, что лицо знакомое рыжее оттеняется внутри. А тут уж пора через костры прыгать настала. Боязно всё-таки — никому опалиться огнём-то неохота. Да не для трусливых забава. Так что нашла Варвара глазами Тихона — настоящего. Да взяла и подошла к нему. Потом сама за руку и взяла. Разбегаться с ним удобно да весело. Несётся, правда, быстро Тихон. Да руками сильно размахивает. Но это и потерпеть можно. Тем более когда столб огненный перед вами встаёт. А ежели прямо на него и повалишься? Вроде и не было такого… Да не охота Варе первой становиться. Так что воздуха она побольше набрала, Тихона на всякий случай сильнее сжала да и сиганула, что есть мочи. Огонь вроде их и застать хотел. Да даже пяток не облизал. Видно, особенный был огонь. Дрессированный. Чтоб не сильно лютовал. А уж когда на той стороне от кострища приземлились оба… То никакой огонь и не страшен оказывается. Ежели вместе да сообща делать. Не знали Варвара с Тихоном, да только венок её, что в речку запускала… Как от села отплыл подальше, так и потонул. Вместе с ленточками всеми. Ни с того, ни с сего. [1] Леля — богиня весны. Глава 10. Тиша Неспокойно с самого утра Варваре было. Подорвалась она чего-то проснуться чём свет. И с печалью такою в груди — того и гляди порвётся что там. Будто страшное что уже приключилось. Прислушалась Варя тогда, чего в доме происходит. Спят ещё все. Не встают. Варя тогда на цыпочках в комнату прокралась. Над родителями с бабкой постояла — дышат вроде. Здоровые на вид. Её не услыхали, досыпать продолжили. Не стала Варя их тревожить. Только избу обходить начала. Крыс вроде не притаилось. Других гостей непрошеных тоже. Думала уж обратно ложиться, да всё равно успокоения особенного в душе нет. Так и пришлось во двор выходить да подметать его начинать. А чего ещё делать? Не курей же будить — эти со страху могут и нестись перестать. Бестолковые. Чего-то Варе и смешно стало, как о бестолковых курях подумала. Сидят ведь у себя в сарае. Квохчут. Каждой тени пугаются. Да голосят, чуть что. Оно, наверное, и Варвара непонятно чего потому и испугалась — всё-таки недалеко от курятника спит. Понятно теперь, чего родители с бабкой в самую глубину избяную ночевать залезают. Зябко ещё. Так и трутся руки друг об друга. Сон уж сошёл давно. Так что взяла Варя метлу да принялась тихонько по двору шоркать. Всё время не терять да днём меньше возни будет. За работой согреваешься быстро. Да и беспокойство обычно переплёскивается, не даёт нутро всё захватить. Так что от беспокойства лучшее лекарство — занятие трудовое. Ещё можно перепугаться хорошенько — настоящего чего, а не выдуманного. Но лучше всё-таки трудовое. Раззуделась кровь у Варвары. Почуяла она силу свою. Даже украдкой подумала: вот явится кто из Нави на самом деле, сам же от Вари и огребёт. Боевистость на неё нашла. Видно, придаёт женщине уверенности метла в руках. А Варя всё на другой край деревни поглядывает. Вроде и убирается, а у самой мысли всё теплее скачут. И убеждает она себя, что просто ждёт, когда народ подниматься начнёт. А сама же только о Тихоне и думает. И как ведь раньше жила спокойно? Наконец, отворилась дверь в его избе. И ещё радостнее Варваре стало. Не потому даже, что придёт сейчас сюда. Или, тем более, помогать захочет — не надо того Варе. Просто хорошо уж внутри делается только от того, что Тихон в этом мире есть. А тот в белой своей рубахе, что у лебедя, вышел. Потянулся широко. Не успела Варя глаза отвести — заприметил её Тихон. Лица его выражения не видать, а вот руками ей замахал. И так сразу Варваре опостылела её метла… Лучше уж к другу сердечному сбегать. Или хотя б простым шагом пойти. А Тихон прямо через забор свой перемахнул да чуть Варю с ног не сшиб. Так и ткнулась она ему носом в грудь. Ощутимо так. Ну, это потому, что сама навстречу двигалась резво. Но прошло удара ощущение быстро. Только запах внутри носа травяной да тёплый такой, живой — остался. Руки сами у Варвары кверху потянулись. Чтоб за шею Тихона обнять. А тот и не удивился будто. А — хвать, ловкий такой — вокруг талии! Да и крутанул так, чтоб уже не Тихонов дом Варя видать могла, а свой. Ежели у Тихона из-за плеча выглянуть. Засмеялась Варя тихонько. А у самой всё сердце от счастья непривычного обмерло. Не лопнуть бы от такого. Так что потянулась Варвара в сторону. Тихона за рукава хватая. Чтоб тоже тянулся. Не ночь сейчас, конечно. А всё одно — чего бы к лесу не сходить? На ту поляну самую, где они недавно на звёзды смотрели? Может, и выспросит Варвара, чего там Тихон тогда в ожидании сидел. Не солнечным сегодня день будет — вон, серостью дождевой небо поволакивает. Да и хорошо, пуская дождь землю-матушку напитает. Не попасть бы под него только… А, ладно! Не сахарные! Ромашек, оказывается, на той поляне — видимо-невидимо. Глазками своими большими во все стороны поглядывают. Будто совы мудрые. Не моргают только. Потому, наверное, Варя их и рвёт — моргали бы, не рвала б. Не просто так, конечно рвёт — на венок. Переплетает Варя хитро хвостики зелёные, чтоб не трепались да не царапались. Пальцы ловкие сами собой стебельки заматывают. Аж у Тихона перед глазами от жёлтого да белого зарябило. Никогда ему такие девичьи забавы не нравились — всегда смешно было с них. А теперь интересно даже, как такое делается. Варя же специально помедленнее плести начинает — будто учит Тихона. Нравится ей, как у того дыхание тише становится. А повнимательнее поглядела Варвара — Тихон и не на венок уже глядит. И глаза такие хитрючие, тёмные. Аж волосы на затылке шевелиться у неё начинают. Так что Варя, наскоро концы веночные переплетя, на голову Тихону его и нахлобучила. Маловат, правда, получился. Цыплёнком-переростком на макушке рыжей сидит венок. К уху сползти норовит. Всё равно на это Тихону. Всё ближе он к Варваре наклоняется. Варя тогда — как в омут с головой. К шее Тихоновой потянулась. Приятно это очень — Тихона обнимать. Замирает будто внутри что-то да кружится. Того и гляди унесёт обоих. Волны какие-то от груди к животу пошли. Как ежели окиян волноваться начинает. Только окиян опасно волнуется, разрушить чего может. А внутри у Вари приятно всё поднимается. Воздух сладким становится, сам через нос будто просачивается. А губы у Тихона — ещё слаще. И будто замерло время. Или исчезло совсем. Нет ничего более в мире этом. Только Варя да Тихон. Главными самыми стали. И близко друг к другу очень. Не ровен час чего и случится… Хлопок сухой будто не в их мире раздался. Будто в сказке какой далёкой пролетел. Тело у Вари раньше среагировало, чем разум. Не поняла ничего, только от чёрной точки на бок отшатнулась. Поганая какая-то точка — вроде дроби, да крупная больно. И в воздухе вытягивается ещё. Стрелой что ли? И прям в Варю метит. Двигается она, Варя, да только понимает уж — не успевает. Так на линии движенья непонятного и остаётся. И переменить ничего не может. Ждать только. Да безуспешно в сторону тело уводить. В чём уж смысла нет. Только б не в сердце… Тьма на Варвару мигом навалилась. Тяжёлая такая — не совладаешь. Голову к низу кренит. Дыхания лишить пытается. Только не стрела это в Варвару попала. В прямом смысле что-то сверху упало. Страшное да мохнатое. Не успела Варвара опомниться, как в сторону соскочил зверь с неё. Видит Варя — волк. Здоровый такой! И рыжий, что лисица. Заговорённый что ли какой? И рычит не по-волчьи — с медвежьим оттенком непонятным. Да хвостом машет недобро. Кинуться вперёд собирается. На врага, непонятно откуда взявшегося. Не узнала его поначалу Варвара. Думала, чужак какой неизвестный… Да образ на глазах быстро отпечатался. А плечо правое к небу заведённое. Грудь не от работы вогнутая. Да подбородок острый. Бориска… Исхудавший только. Да заросший, как тиною болотной. Опять вроде целиться собирается. Только руку поднял — налетел на него волк. С рыком, ноги задние сильно выгибая да шерстью во все стороны топорщась. Да так драть принялся… Аж опять сердце у Варвары зашлось. А где ж Тихон? По сторонам она всё вертится. А нету его… Как сквозь землю провалился. Вещи его только валяются. Разорванные… И венок ромашечный, порванный, рядом валяется. Стукнуло Варю догадкой. И с замиранием она глянула, как волк Бориску побеждает. Закололо сразу что-то в голове. А в животе страх узлом стал завязываться. С догадкою вместе невесёлой. Вот уж сопротивляться перестал Борис. На которого не глядеть лучше. Волк только сверху него стоит. Лапами передними на грудь опирается. Дышит тяжело. С рыком недобрым… Бежать, наверное, Варваре надобно. Быстрее, чем сердце колотится. Лететь почти что над землёю. Да на месте Варвара стоять осталась. А потом и вовсе — стала приближаться. К волку рыжему… А тот вроде и услышал её. Ушами мохнатыми дёрнул. Дышать вроде бы тише стал. И Варя шаги свои в унисон замедлила. Всё ближе подбирается. — Тиша… — по имени тихонько позвала. И будто поник от имени этого волк. Голову низко очень склонил — со спины теперь и не видать её. Только как хвост медленно землю «подметает». Которая недавно только цветами покрыта была. А теперь — красным цветом. Сглотнула Варя дурноту, к голове подступившую. И стала обходить тихонько волка. Не спеша. Чтоб не подумал чего ненароком. А вниз не смотреть особенно старается. Мощная у волка клетка грудная. Раза в два больше, чем должна быть. И поднимается тяжело. Воздуха хватить всё больше хочет. Может, потому воздуха не хватает, что пробита она? Кровь в рубиновый шерсть поблёкшую окрашивает. И каплями около лап собирается. Дёрнулась было Варвара к ране инстинктивно. Да так на неё волк зыркнул, что чуть глазами не прошил. А глаза-то знакомые… Человечьи. Пасть зубастая пеной розовой покрывается. Слизывает её волк языком быстрым. Да моргает спешно-спешно. Не успела Варвара к нему броситься. Будто сил поднабрался рыжий да понёсся, куда глаза глядят. Окрапляя путь себе каплями красными. А Варе только по сторонам оглядеться оставалось. Замерло всё, недоброе. Будто дух из всей природы вышибло. Только картинка будто дрожит вокруг. Это от влаги, что на глаза светлые Варваре набежала. Только даже через слезу увидала Варя его. Не Тихона. И не Бориску. У этого вообще имени не водится отродясь. Как и глаза второго.