Абрахам Сайлишер много лет держал ювелирную лавку в самом центре Росдейла, и редко кто, проходя мимо, мог не замедлить шаг перед витриной, где на черном бархате были выставлены драгоценности. Гордостью Сайлишера было ожерелье из великолепных сапфиров, самый большой из которых, по слухам, не уступал и сапфиру Святого Эдуарда, что сияет в короне Ее Величества. Это, разумеется, было преувеличением. Но что до того горожанам! Они гордились своим ювелиром и его магазином. «В самой столице нет такой красоты, это точно». Так с полной уверенностью говорили те, кто не смог бы позволить купить себе даже коробочку из-под кольца в лавке старого Абрахама. Днем возле лавки дежурил полицейский, а на ночь хозяин прятал украшения в сейф. Сайлишер прекрасно знал, что рано или поздно найдутся желающие поживиться кольцами, браслетами и подвесками, и потратил немало средств на новейшие механизмы защиты. – Сигнальная система, которую умел отключать только он сам, замки, укрепленные двери, – перечислил инспектор. – Да только все это ему не помогло. Сайлишер кому-то открыл дверь поздно вечером, прежде чем подняться к себе наверх. Он жил над лавкой, на втором этаже. «Хорошенькой девице с глазами, как у лисы, – подумала миссис Норидж. – Ах, какая беспечность с вашей стороны, мистер Сайлишер!» Неосторожность дорого обошлась старику. Его зарезали прямо на пороге. Он пытался скрыться от убийц внутри, но был ранен слишком тяжело. Следы крови рассказали полицейским о драме, развернувшейся в лавке. – Они его, беднягу, всего искололи и бросили умирать, а затем разбили витрины и сгребли украшения. Ну, этого я знать наверняка не могу, но ручаюсь, что так оно и было. Потому как Сайлишер над своими камешками и золотишком трясся, и это было единственное, что могло заставить его доползти до рычага. – Вы хотите сказать, он включил сигнализацию? – Доктор потом все ахал и изумлялся. Говорил: с такими ранами он и руки бы поднять не смог, не то что проползти по коридору. А вот поди ж ты! Как увидал, что самое дорогое у него забирают, так силы к нему и вернулись. Он опустил рычаг и скончался. – Джервис перекрестился. – Колокол так зазвонил, словно возвещал второе пришествие. Отродясь не слыхал такого перезвона! Прежде у нас и ограблений таких не случалось. А уж охранная система Сайлишера и вовсе единственная на все графство, я так полагаю. Не только участок – весь город проснулся! Ларкинз, схватив награбленное, кинулся бежать. Вскоре мы уже висели у него на хвосте. – И что же дальше? – Через пару часов мы их настигли. Взяли и его, и всю его банду. Вот только украшений при них не оказалось! Мы были уверены, что Ларкинз сбросил их, пока удирал, и две недели кряду обыскивали все ручьи, канавы и сточные ямы. Мерзавец хорошо припрятал свою добычу! Всех отправили в тюрьму, но, пока суд да дело, Ларкинз бежал. И не он один! У него везде были свои люди. – Среди тех, кого вы арестовали, была женщина? – Была, мэм, – ответил Джервис, с удивлением глядя на нее. – Хорошенькая молодая чертовка. Откуда вы знаете? – Думаю, это она пыталась устроиться к Малкоттам под видом горничной. Я решила, что бандиты доверили именно ей бежать с украденным – ведь женщина вызывает меньше подозрений, чем мужчина. Но если и она оказалась в тюрьме, это не так. Джервис одобрительно кивнул. На этот раз ему понравился ход мыслей гувернантки. – Сколько времени прошло между побегом Ларкинза из тюрьмы и отплытием в Америку? – спросила миссис Норидж. Инспектор сощурился, подсчитывая. – Четыре месяца. Да, выходит, так. За это время они успели еще одного бедолагу в Росдейле порешить, без всякого смысла. Миссис Норидж заинтересовалась и этим бессмысленным убийством. Она слушала так внимательно, что Джервис и вовсе позабыл о своем желании избавиться от докучливой посетительницы. Утро выдалось тихим, никто не отвлекал его делами, и он не видел причины, почему бы не оказать услугу протеже Барри Гринвича. – Приятно, когда дама не ахает и не падает в обморок, услышав, что кого-то придушили или зарезали, – сказал он, одобрительно поглядывая на миссис Норидж и подкручивая седой ус. – Среди приспешников Ларкинза был такой Финбарр, ирландец. Он любил сначала пырнуть ножом, а затем уж разбираться. Всей этой швали место на виселице, да и то жаль веревку на них переводить! С пару месяцев назад вдруг прошел странный слушок – мол, ирландца видали на ярмарке в Бертишире, куда со всей округи приезжают торговать посудой. Что такой роже, как Финбарр, делать среди сервизов? Я решил, что кому-то привиделось, но все ж таки наведался на ярмарку, прогулялся туда-сюда. Не было голубчика! Теперь-то я думаю, что он и впрямь там ошивался. Я его пропустил. – Почему же, мистер Джервис? – Потому что три дня спустя, ровно после того, как ярмарка закончилась – а длится она у нас целую неделю, – вызвали меня на северную окраину. Небогатый район, но и не трущобы. Один из домишек на берегу реки пару лет назад облюбовал Три Глаза… – Как вы сказали, инспектор? Джервис выдвинул ящик стола, вытащил коробку дешевых сигар и закурил, не спрашивая разрешения. Дым потянулся в приоткрытое окно, выходившее на площадь. – Звали-то этого беднягу Киттоном Грином. Когда-то он был сельским кучером. Вечно совал свой нос в чужие дела, за что и получил свое прозвище. Работать давно бросил, жил на то, что заработала жена. Трепло и лодырь, вот кем был Три Глаза, но все ж такой смерти он не заслуживал. – Инспектор помрачнел. – Жена нашла его утром, вернувшись из поездки. Киттона пытали и замучили до смерти. Рядом с телом валялся огромный заточенный гвоздь, весь в крови, а гвоздями для пыток пользовался тот самый ирландец, Финбарр. Зачем он укокошил Три Глаза – вот чего мы понять так и не смогли! Была у меня одна мыслишка… – Он искоса взглянул на миссис Норидж. – Должно быть, Три Глаза подобрал мешок с украденным и спрятал, а ирландец об этом прознал… Иначе зачем было его убивать, да еще так жестоко? Но как об этом стало известно Финбарру? Разве что Три Глаза сам проболтался. Накануне гибели он тоже был на ярмарке. Может, там и проговорился кому. – Какой человек будет болтать о своей находке, если он не желает сам себе смерти? – Миссис Норидж покачала головой. – Быть может, эти двое были знакомы прежде? – Ну, теперь-то не узнать! Финбарр плывет через океан вместе с Ларкинзом на «Алисии». Может, и драгоценности старого Абрахама плывут вместе с ними. Мы, конечно, предприняли все меры… Но чутье подсказывает мне, что они снова выйдут сухими из воды. Хоть они и в океане, ха-ха! Поблагодарив собеседника, миссис Норидж вышла из здания полиции. На ступеньках, усыпанных осенней листвой, она остановилась, мысленно перебирая рассказ инспектора, словно четки. Итак, бандит Ларкинз год назад ограбил и убил ювелира в Росдейле. Он и его люди попали в тюрьму. Однако драгоценности так и не были найдены. Ларкинзу удалось бежать. И вновь он вернулся в Росдейл! Два месяца назад его сообщник убил какого-то безработного беднягу, замучив до смерти. А затем банда пыталась проникнуть в дом Малкоттов. Экономка утверждает, что они ничего не добились. Так отчего же Ларкинз со своими приспешниками покинул Англию? «Киттона накануне смерти видели в Бертишире, – сказала себе гувернантка. – Там же бродил и убийца-ирландец. Но ведь и Эдгар Малкотт упомянул, что он приобрел куклу на ярмарке». Бертиширский рынок раз в году собирал торговцев посудой и домашним скарбом. Кое-кто без затей привозил свой урожай, и перед подъездом к ярмарке всегда возвышались две-три горы огромных тыкв. «Нет, это не может быть совпадением. Грабители, бывший кучер, кукла, драгоценности… Мне определенно не хватает какой-то детали, чтобы эта конструкция перестала разваливаться». Инспектор Джервис поднял голову, услышав шелест юбок, и воззрился на гувернантку, вновь возникшую в дверях. – Простите, мистер Джервис, у меня есть еще один вопрос. «Надеюсь, последний», – сказал про себя инспектор. – На ярмарке в Бертишире в этом году не происходило ли еще каких-нибудь странных событий? – Вроде бы нет… – Джервис задумался, нахмурив брови. – Было кое-что, но ничего особенного, обычное дело, хотя раньше Бертишир обходила эта напасть. В середине недели одного из торговцев, когда он возвращался вечером с ярмарки, ударили ножом и забрали всю выручку. Если бы он поехал к доктору не медля, то остался бы жив, но его понесло домой – сдуру, должно быть; там-то он и помер. Нашли его только на следующее утро. – Он жил одиноко? – По словам соседей, делил дом с молоденькой сестрой. Хе-хе! Знаем мы этих сестер! – Инспектор подмигнул гувернантке, но тут же спохватился и придал своему лицу удрученное выражение, словно его печалило несовершенство мира. – Девицы и след простыл. Или побоялась, что ее обвинят в убийстве, или утащила с собой кое-что напоследок. Обобрала покойничка! Я бы поставил на второе. – А где жил этот торговец? – спросила миссис Норидж. – На севере, где-то возле реки. Сам я там не был. Инспектор Джервис, знаете ли, занимается делами посерьезнее. Джервис бросил взгляд на дверь, давая понять, что гувернантке пора и честь знать. Но та предпочла не заметить его молчаливого намека. – Инспектор, а что на ярмарке делал Киттон Грин? Откуда у него керамика или, тем более, фарфор? – Вот уж не знаю! Должно быть, распродавал то, что прикупила когда-то его жена. Определенно, все вертится вокруг ярмарки в Бертишире, думала гувернантка, пересекая площадь. Не слишком ли много происшествий для такого спокойного места? Покупка чашек и тарелок редко способствует бурлению крови в жилах, и участники прежде всегда возвращались по своим домам целыми и невредимыми. Что же случилось в этом году? Погиб торговец. Бандит напал на бывшего кучера, а до этого отирался на ярмарке. И торговца убили… Нет ли здесь связи? «Не рано ли вы, мистер Джервис, отмахнулись от этого дела?» Миссис Норидж выбрала кэбмена с лицом посмышленее и спросила, знает ли он дом Киттона Грина, что у реки. – Как не знать, мэм! Только не хочу вас обманывать – самого-то Киттона там нету. Помер он. – Я хотела навестить его жену. – А, Флосси! Это всегда пожалуйста. «Флосси», – повторила про себя гувернантка, забираясь в кэб. Трясясь по узким улочкам Росдейла, она размышляла о том, что рассказал ей Джервис. «Если бы я поделилась с ним тем, что мне известно, бравый инспектор заключил бы, вне всякого сомнения, что украденные драгоценности из ювелирной лавки Абрахама Сайлишера оказались в кукле. Я бы и сама решила так же, если бы своими руками не обследовала ее тельце. Нет-нет, в Абигайль ничего не спрятано; но зачем же бандиты Пита Ларкинза охотились за ней? Кто-то обманул их? Или они были убеждены, что стекляшки на ее платье – настоящие сапфиры, александрит и жемчуг? Миссис Норидж подумала, что все-таки неплохо было бы заполучить союзника в этом деле, и Джервис подходил на эту роль лучше прочих. «Но инспектора не заинтересовало бы, почему кукла стала улыбаться. А ведь с этого, как ни крути, все началось. Может статься, в ее улыбке и кроется отгадка. Раз кукла не дает мне ответа, спрашивать придется у вдовы мистера Грина». Коттедж покойного Киттона Три Глаза стоял в глубине улицы, которая вела к реке. Трудно было найти во всем Росдейле уголок укромнее, чем этот. Ни детские крики, ни лай собак не нарушали тишины. Когда кэбмен уехал, миссис Норидж осталась одна. Дом встретил ее настороженным молчанием. Беззвучно покачивалась калитка, а брошенная под кустом гортензии лопатка, вся в свежей земле, свидетельствовала о том, что хозяйка исчезла, едва завидев экипаж. Гувернантка много раз имела дело с испуганными детьми. Тот, кто знает, как успокаивать детей, справится и с напуганной женщиной. Для начала она прикрыла калитку. Затем подняла лопатку, обтерла от земли и положила на длинную полку под навесом, где хранились садовые инструменты. Пестрая черно-рыжая кошка запрыгнула на скамью и распушила хвост. Почесав ее за ухом и сообщив, что такого красивого зверя она еще никогда не видела, миссис Норидж услышала то, чего и ждала: тихий скрип приоткрывающейся двери. – Что вам надо? Гувернантка неторопливо обернулась и поздоровалась. Рыхлая женщина с землистым угрюмым лицом недоверчиво смотрела на нее.