По счастью, инспектор Джервис сообщил гувернантке достаточно, чтобы она могла заранее придумать легенду для жены Грина. «Торговец делил дом с молоденькой сестрой, да только ее и след простыл. Ха-ха! Знаем мы этих сестер!» – Я ищу свою бывшую воспитанницу, – солгала миссис Норидж, не моргнув глазом. – Она совсем юная девушка, я боюсь, с ней случилась беда. До меня дошли слухи, что человек, который опекал ее, убит… Флосси всплеснула руками. – Господь Всемогущий! Уж не Иви ли вы разыскиваете? Миссис Норидж запомнила имя – «Иви». – Вы знаете, что с ней? Женщина покачала головой. – Ох, боюсь, проку от меня не будет. Она исчезла сразу, как убили ее брата… – Прошу вас, расскажите, что вам известно, – попросила миссис Норидж. Перед ней был запутанный клубок, и за одну ниточку ей только что, кажется, удалось потянуть. Главное – не выпустить ее из пальцев. – Заходите, мэм. Нынче такие времена настали, что торчать у всех на виду – последнее дело. Внутри было сыро и неуютно, вещи валялись повсюду, словно хозяйка в большой спешке готовилась к отъезду. Миссис Норидж подумала, что успела вовремя: еще пара дней – и, возможно, вдова исчезла бы бесследно. – Иви с братом жили рядом с нами. Вон там! Флосси кивнула на соседний коттедж, видный через пыльное боковое окно. «А вот и то, что упустил инспектор. Ах, мистер Джервис, вам стоило бы самому проверить дом покойного!» – Боюсь, я мало что знаю о ее семье, – сказала миссис Норидж. – Как звали ее брата? – Трэвис Берч. Только не думаю я, мэм, что это его настоящее имя. Бывало, окликну его, а он не отзывается, словно я не к нему обращаюсь. Пуганый был, осторожничал. Но я вопросов не задавала, не мое это дело – совать нос куда не просят. Миссис Норидж подумала, что Флосси – полная противоположность своему любопытному супругу. Быть может, поэтому она еще жива. – Присаживайтесь, мэм, прошу вас. Надеюсь, не откажетесь от чая? – Буду вам очень признательна! Простите, я не представилась – Эмма Норидж. – Ну, а я – Флосси Грин. Хозяйка заварила чай, разлила по чашкам, но к своей не прикоснулась. Она все охала и ахала, повторяя, что не могла и представить, что Иви когда-то жила в пансионе. – Что за человек был ее брат? – спросила миссис Норидж. – Ужас до чего скрытный! Видно, хватало в его жизни того, о чем надо молчать. Одного утаить не мог: руки у него были золотые. Не то что у моего дурня! Трэвис делал все, от посуды до детских колясок. Он и по металлу работал, и из дерева вырезал… А как-то раз, когда у меня корзина развалилась, он мне такую сплел взамен – загляденье! За домом у него мастерская, он купил печь и обжигал в ней посуду. Мне как-то довелось подглядеть, как он расписывал блюдо, и скажу вам так: Трэвиса Берча сам Господь в лоб поцеловал. Вот, смотрите, что он мне подарил. Флосси неуклюже доковыляла до полки и сняла белую чашку с синим цветком на боку. – Невероятная работа, – сказала миссис Норидж, не покривив душой. – Мне поначалу страшно было в руках ее держать, а Киттону я и вовсе запрещала ее трогать. Я васильки люблю – вот мне Трэвис на ней василек и изобразил. Она смахнула слезу. – Пуще всего он трясся над сестренкой. Держал ее при себе, никуда не выпускал. Берег, значит. Только Иви к своим шестнадцати выросла хитрюгой, не в укор вам будь сказано – вы-то, должно быть, видали ее совсем малюткой? Ох и проказливая девчонка! Чуть Трэвис за дверь, она удирала и носилась по берегу, точно козочка по горам. А то приходила ко мне и играла с Пусси. – Флосси кивнула на кошку, устроившуюся в корзине. – Кажись, Трэвис сильно опасался за нее… Она как-то проговорилась, что там, где они жили прежде, он прятал ее от чужих глаз, когда к нему заявлялись гости. Рассказывала, как сидела в подвале и слушала мужские голоса над своей головой. Брат обустроил для нее там настоящее убежище. Иви называла его гнездышком. Но все это осталось в прошлом, а здесь никаких гостей у них не бывало. Ни разу! – Давно они переехали сюда? – Год назад, – не задумываясь, ответила Флосси. – Тихие, и всегда готовы прийти на помощь – дай Бог всем таких соседей! Киттон мой их недолюбливал, ну да он никого не любил. А мне так они очень были по душе. – Она вновь промокнула полотенцем набежавшие слезы. – Такая веселая девчушка наша Иви, так звонко смеялась – чисто колокольчик! Ну, вы лучше меня знаете, раз вам довелось воспитывать ее. И всегда у нее наготове для меня было ласковое слово! А то, бывает, прибежит на кухню и давай помогать. Маленькая – а до того смышленая! Своих детей мне бог не дал, и я всегда думала, какая несправедливость: многие люди были бы счастливы иметь такую дочурку, как Иви, – а у самой Иви ни отца, ни матери. Мне и лошадь для нее не жалко было, если уж на то пошло. А Киттона чуть удар не хватил от злости! – Неужели Иви украла у вас лошадь? – изумленно спросила миссис Норидж. Женщина кивнула. – Нашу Голубку. Киттон когда-то развозил на ней пассажиров. Он ведь кучером был. В тот день сосед попросил у нас лошадь, чтобы отвезти фарфор на ярмарку, и утром уже был таков. Я за него только порадовалась. Ведь это первый раз, когда Трэвис выбрался куда-то за целый год, так-то сидел у себя, будто сыч. Даже на рынок не ходил без лишней нужды. Я слышала, как он вернулся поздно вечером, и решила, что не лягу спать, пока Голубку не приведут в стойло. Сказать по правде, мне хотелось с ним словцом перекинуться, узнать, хорошо ли шла у него торговля в Бертишире. Он все хвастался мне своими тарелками, которые он расписал ландышами, – ну чисто птичка перышком провела! Только сосед все не шел да не шел… Миновало с полчаса – и вдруг топот копыт за окном. Выскочила я на улицу, смотрю: скачет наша Голубка, а на ней верхом Иви. Волосы развеваются, на ней напялено бог знает что, как будто наспех одевалась или в темноте. Исчезла – и не обернулась ни единого разочка, хоть я ее и звала. А тут Киттон мой выскочил, стоит, глазами лупает… И как начнет костерить соседей на чем свет стоит! Постой, говорю, не бранись, надо бы проверить, все ли в порядке. Мы с ним бросились к Трэвису, а он… – Флосси всхлипнула. – Лежит на кровати, совсем белый. Рубаха расстегнута, а в животе такая страшная рана… Господи, прости! Я решила, что Иви поскакала за доктором, бедняжка. А Киттон мне возражает: нет, тут дело нечисто! Она удрала, когда увидела, что сделали с ее братцем! Не увидим мы с тобой больше ни лошадь, ни девчонку. Женщина высморкалась в платок, насквозь мокрый от слез. – Тут-то и мне стало не по себе. Мало ли с кем водил знакомство Трэвис! Надо, говорю, держаться подальше. И сама бочком, бочком – да и выскочила из дома. А муженек мой остался. Возвратился только через час, и я слышала, как он копошится, прячет что-то. Я спать не могла, меня совесть мучила, что мы бросили соседа, как собаку… С утра, как проснулась, пошла в полицию. Мужа к этому времени уже не было, я еще удивилась – куда это его понесло в такую рань! Он обычно раньше полудня не поднимался. Вернулся Киттон только вечером, морда сияет – словно его маслом намазали. Флосси спохватилась, что наговорила лишнего, замолчала и принялась протирать край стола. – Он что-то забрал из дома Трэвиса и Иви, да? – мягко спросила миссис Норидж. – Если б я знала, неужто бы я ему позволила! – всхлипнула Флосси, бросив полотенце. – Только на другой день он сознался, что утащил оттуда куклу. «Разве, – кричит, – я не должен возместить стоимость нашей лошади, которую украла эта мерзавка?» Он не только куклу взял у Трэвиса, но и кое-какие инструменты. За куклу ему удалось выручить больше всего. Киттон притащил ее на ярмарку, и там сразу нашелся покупатель. «Вот как вы заполучили ее, мистер Малкотт», – мысленно сказала миссис Норидж. – Но держать язык за зубами муженек никогда не умел. – Флосси встала и бережно поставила чашку на полку. – Надо думать, на обратном пути не было ни одного бара, в котором он не похвастался бы своей ловкостью. Хотя что уж тут ловкого – обворовать мертвеца… – Вы видели эту куклу? – Нет, не видала. Киттон про нее сказал странное… – Женщина нахмурилась. – Сказал, что Трэвис был чокнутый, а почему – не объяснил. На другой день я уехала к сестре. Особой нужды в том не было, но видеть его довольную рожу я больше не могла, противно было. А когда возвратилась… – Флосси тяжело вздохнула и перекрестилась. – Киттон был мертв. Убили его, вот какое дело. – Примите мои соболезнования. – Он сам навлек на себя беду! Молол языком о том, о чем лучше бы помолчать! Я и сама виновата перед Трэвисом… но уж больно мне страшно было, что явятся его дружки и порешат нас, чтобы мы не сболтнули лишнего. Он ведь прятался от кого-то весь этот год, сосед-то наш. И место такое тихое выбрал неспроста. Полицейские сказали, что его ограбили… Не верю я им. Деньги-то у него, может, и взяли, но убили его не из-за них. Грабитель огрел бы Трэвиса по затылку, а не всадил бы нож ему в печень. Я вам это все рассказываю, потому что вы, я вижу, принимаете участие в Иви. Уж не знаю, где теперь ее найти. Если увидите ее, то скажите, что Флосси не сердится из-за Голубки, нисколечко не сердится. * * * Поездка в Росдейл принесла даже больше, чем ожидала миссис Норидж. Она полагала, что узнала почти все. Год назад банда Пита Ларкинза убила старого ювелира и ограбила его. Планы пришлось менять на ходу, и Ларкинз вынужден был оставить драгоценности у кого-то, кому он доверял. «Как был связан с бандой тихий Трэвис Берч?» – спрашивала себя миссис Норидж. – Мастер на все руки мог делать инструменты для взломщиков… Несомненно, если разузнать, где Трэвис жил прежде, окажется, что именно этим путем и удирал Ларкинз. Быть может, он и не собирался использовать мастера как хранителя, но выбора у него не оставалось». Итак, Ларкинз бросает мешок у него и бежит, отвлекая полицию. Он намерен вскоре забрать драгоценности, сам или с помощью своих приспешников. «Но вы, мистер Берч, не оправдали их надежд!» Должно быть, уже на следующее утро дом Трэвиса опустел: мастер растворился бесследно. Однако вместо того, чтобы покинуть Англию, Трэвис выбрал неожиданное место для нового укрытия. На первый взгляд оно могло показаться нелепым, но, подумав, миссис Норидж решила, что замысел Трэвиса был не так уж плох. Те, кто разыскивал его по всей стране, не могли догадаться, что вор укроется у них под носом. Словно мышонок, перебравшийся мимо оголодавшего кота в соседнюю норку, мастер всего лишь сменил район; это позволило прожить ему спокойно целый год. Трэвис и дальше мог бы прятаться от Ларкинза, если бы сидел тихо. Его погубило честолюбие. Желание показать плоды своего труда оказалось сильнее страха за жизнь. Должно быть, Трэвис понадеялся, что никому и в голову не придет искать его на ярмарке. Что ж, он просчитался. Ларкинз оказался умнее, чем думал мастер: он отправил на поиски своего цепного пса, и пес отыскал жертву. Ирландец был жесток и вспыльчив: он смертельно ранил того, кого должен был схватить и привезти живым. Мастеру снова удалось бежать, но на этот раз он не пытался спасти себя – он спасал сестру. «Что ж, это делает вам честь, мистер Берч». Миссис Норидж задумалась, почему Трэвис не покинул страну. Быть может, ему не хватило смелости? Или он хотел дать себе время, чтобы придумать, как обратить украденное в наличные деньги? «Второе вероятнее, – решила гувернантка. – У этого человека имелся какой-то план». Миссис Норидж смотрела на осенние поля, расстилавшиеся вдоль дороги, но перед взором ее разворачивалась другая картина. Трэвис вернулся домой, зная, что его рана смертельна. Он знал также, что Финбарр отыщет его и здесь. «Беги, Иви!» – и вот девушка скачет прочь на чужой лошади, не успев взять с собой ничего… Кроме, может быть, сумки, собранной Трэвисом именно на такой случай. Иви Берч исчезает в ночи. Ее сосед Киттон Грин, известный под прозвищем Три Глаза, заходит в дом и выносит куклу, догадываясь о ее стоимости. На следующий день он продаст куклу на ярмарке, не думая, что тем самым подписывает себе смертный приговор: бандиты охотились за фарфоровой девушкой, они пытали Киттона, желая дознаться, кому он продал ее, и убили. А кукла тем временем оказалась у Эдгара Малкотта, который подарил ее любимым племянникам. «Что же она заключает в себе?» – снова спросила себя миссис Норидж, когда повозка выехала на аллею, ведущую к поместью. Драгоценности не в ней, это совершенно ясно; но зачем тогда бандиты с таким упорством пытаются завладеть ею? Может ли кукла быть шифром? Указателем, в котором Трэвис спрятал, как в закодированной карте, путь к похищенному из ювелирной лавки? «Но как это возможно?» Миссис Норидж мысленно восстановила черты нарисованного лица и не нашла ни единого признака, ни единого намека, что эти черты являются чем-то большим, чем имитацией человеческого образа. Будь у куклы разрисовано тело, ответ был бы найден. Миссис Норидж вспомнила, как раздевала Абигайль, и ее пронзила догадка. «Ах вот оно что! Накидка и платье! Очевидно, есть некий смысл в расположении бусин на ее одеянии, надо лишь знать ключ. О, это хитро, мистер Берч! Как звезды, складываясь в созвездия, указывают путь морякам, так вы создали карту, настоящую карту, которая должна привести ее обладателя к сокровищам». Что ж, прекрасно, сказала себе гувернантка, однако это не объясняет, отчего Абигайль начала улыбаться. Кроме того, по словам инспектора, Ларкинз покинул страну. Что это может означать? Что он получил желаемое. Сонный привратник распахнул ворота, и под колесами заскрипел гравий. На следующее утро в оранжерее миссис Норидж наткнулась на Эдгара Малкотта. Мы погрешили бы против истины, если б сказали, что она оказалась там случайно. Миссис Норидж успела заметить, что, когда леди Глория просыпается в дурном настроении, ее супруг старается укрыться среди растений, словно птица, прячущаяся от змеи. Лицо Эдгара при виде гувернантки омрачилось. Он осведомился, отчего она не с воспитанниками, однако ответа не получил. На этот раз миссис Норидж не стала извиняться. – У меня к вам лишь один вопрос, мистер Малкотт, – сухо сказала она, и брови Эдгара полезли вверх. – Вы выполнили все требования банды?