Наш эрмимобиль остановился, первыми машину покинули Илья и Борис. Они вышли вперед шагов на десять, осмотрелись. Придирчиво оглядели сам склад, за распахнутыми воротами которого сгущалась темнота, хотя сумерки только начали опускаться и пока еще было достаточно светло. Почти одновременно с Ильей и Борисом, игравшими роль моих телохранителей, из бронированного «Катрана» тоже вышло двое крепких парней, а затем появился седой мужчина в шляпе. — Ваш выход, ваше сиятельство, — сообщил мне Геннадий Степанович, хотя я это знал без его подсказки. Сам Торопов по нашему замыслу исполнял роль извозчика и не должен был выходить из эрмимобиля, потому что братья Гришко его знали в лицо. С полочки возле рулевой колонки я взял конверт с деньгами и, прежде чем открыть дверь «Рысака», на миг закрыл глаза. Вошел во второе внимание и едва не скрипнул зубами: возмущения на тонком плане стали особо сильными, примерно наметились области откуда должны появиться посланницы Геры. Вот так… Все складывалось по худшему сценарию. Быть может даже еще более скверному, чем я бы мог предположить: возмущения на тонком плане имели иной характер, чем прежде. Было похоже, что Величайшая готовит мне крайне неприятный сюрприз. Я торопливо сунул конверт с деньгами в карман, одновременно активируя в левую руку «Лепестки Виолы», но пока не раскрывая магический щит — вокруг пальцев появилось голубоватое свечение. Тут же я запустил шаблон «Усы Тигра» — простой, не забирающий много ресурсов, но позволяющий двигаться чуть быстрее, ускоряющий реакции. Конечно, «Усы Тигра» по эффективности во много раз уступает «Туам латс флум» — эта могучая магия теперь для меня была недоступной роскошью, слишком подточили эринии мои силы. — Конверт надо держать в руке, — напомнил Торопов. — Не до этого! С машины не выходить! — я открыл дверь и, теряя всякую неуместную вежливость, бросил ему же: — Немедленно возвращайте своих! Обо мне не беспокойтесь! — Александр Петрович!.. — воскликнул сыщик. Не знаю, что он хотел сказать еще — дальнейшие его слова я перебил собственным криком: — Илья и Борис! Быстро в эрмик! Меня не надо прикрывать! Обстоятельства меняются! С громким хлопком я развернул щит. Прикрываясь им от возможных выстрелов и атак слева, в правую вложил астральный клинок. Перебросил большую часть внимания на тонкий план. Там уже появились эринии — три. Крупные, быстрые. Точно кометы, несущие за собой длинные седые космы. Я знал, что это лишь отвлекающий маневр: кроме эриний сюда летели гарпии. Они должны были вот-вот появиться в физическом мире. Если я не успею справиться с эриниями до появления крылатых тварей, то они меня раздерут на части. — Быстро в эрмик! — заорал я на Илью, не понимавшего, что происходит. Он не подчинился — для него имеют силу только слова Торопова. В этот момент раздались пистолетные выстрелы со стороны склада. Люди, вышедшие из «Катрана», подняв оружие, вертели головами, пытаясь понять, откуда исходит угроза. Я успел рассечь ближнюю эринию. Вторую пронзил клинком. Но третья все-таки вцепилась в меня сзади. И разбираться с ней не было ни секунды. Вместо астрального клинка я активировал «Веил Литуам Лакши». Первая из пяти гарпий появилась с северо-запада, черная с желтоватыми перьями на концах крыльев, раза в четыре больше самого крупного орла. Она влетела в ближние ворота, через которые сюда въехал «Катран» торговца оружием. Гарпия неслась прямо на меня. Илья и двое охранников из «Катрана» открыли хаотичный огонь по крылатому чудовищу. Кто-то стрелял с пистолета, кто-то из остробоя. Торопов выскочил из эрмимобиля, выхватывая пистолет и став рядом с Борисом. Вот еще одно подтверждение неэффективности «Сферы Дьянко» в моем случае: допустим, развернул бы я ее сейчас, и что бы вышло? Да, я бы стоял в относительной безопасности, в то время как эти твари рвали на куски моих, так сказать, телохранителей. Одновременно справа над крышей склада появилось сразу три крылатых чудовища. И где-то была пятая гарпия — ее я пока не видел. Терпя боль от вгрызавшейся в меня эринии, я ударил по той троице широкой волной. Да, она не убьет их, но весьма охладит боевой пыл. Ярко сияющий синевой сгусток развернулся в волну лютого холода — она понеслась навстречу гарпиям. Одна из тварей, успела отвернуть в сторону, но ее все равно достало. Покрытая искрящимся инеем она упала возле земляной кучи, но тут же пошла вперед, расставив крылья, сверкая глазами издавая жуткий гортанный крик. Я мигом переключился на кинетику и снес ей голову сильным акцентированным ударом — кровь и ее мозги брызнули на стену склада. Тем временем Торопов и Борис без остановки разряжали свое оружие в двух замерзших, но еще живых тварей, лежавших у ворот склада. Пистолетные выстрелы слышались с другой стороны. Хуже было с гарпией, влетевшей через северные ворота. Она успела разодрать одного из охранников с «Катрана», на лету отшвырнуть второго. Вся в крови, нашпигованная дротиками острбоя налетела на меня, одновременно снося крылом Илью. Я успел прикрыться щитом, но на ногах не устоял — отлетел к нашему эрмику. И это было моим спасением: ровно в этот миг откуда-то сзади спикировала пятая гарпия, о которой я забыл в пылу боя. Ее лапы с огромными кривыми когтями вспороли воздух в том месте, где я стоял секунду назад. Другое крылатое чудовище, окровавленное раненое, атаковало меня, с другой стороны, но промахнувшись лишь разодрало лапой двери эрмимобиля. Илья бросился мне на помощь. И очень зря! Он ничем не мог мне помочь — мой магический щит по-прежнему развернутый, защищал меня гораздо лучше, чем этот отважный парень. Раненая гарпия отбросила его лапой словно тряпичную куклу, но прежде, чем она добралась до меня я успел вскочить на ноги и жестким ударом кинетики пробить ее грудь насквозь. Перья этой дряни и ее внутренности едва ли не долетели до «Катрана». — В эрмик! — крикнул я Торопову. — Быстро в эрмик! Сам справлюсь! Пятая гарпия снова куда-то исчезла. В следующий миг я понял, где она: Борис, сменив обойму, стрелял в сторону двух высоких сосен — крылатая тварь была там. А у меня имелось несколько мгновений, чтобы разобраться с эринией, вгрызавшейся в меня сзади на тонком плане и разорвавшей оболочки моих энергетически тел. Краем глаза я отметил, что Торопов подбежал к Илье, распростертого у передка нашего эрмимобиля. Не знаю, жив этот парень или нет. «Картан» торговца оружием, пыхнул облаком пара и понесся к воротам, оставляя на земле двух бойцов. Я, не убирая щита, в один миг активировал в правую руку астральный клинок. Изогнул его и ловким движением достал эринию, рассекая ее на две части. И ровно в этот момент я почувствовал острую боль с правого бока. Снова загремели пистолетные выстрелы. Тихо шлепнул остробой. И еще, и еще. Меня снова пронзила боль. Два черных стержня торчало из-под моего нижнего правого ребра. Или чуть выше его. Скорее всего ребро было сломано. Темная тень неслась ко мне. Этой тенью была последняя гарпия. Я успел сменить астральный клинок на кинетику. Теряя силы и уже почти не прикрываясь щитом, встретил ее, вложив в этот удар весь оставшийся во мне магический ресурс. Чудовище разорвало на части. Ее левая лапа вместе с крылом упали на меня, сбивая с ног. Когти разорвали мне живот и мышцы бедра. А дротики… Дротики, наверное, были отравлены. Разве можно ожидать иное от Гришко? Интересно, что с этими братками? Что с Ильей и другими людьми Геннадия Степановича? Сам он где? Сам он вот… Неожиданно появился передо мной: — Ваше сиятельство! Ваше!.. — Не суетитесь, Геннадий Степанович, — прервал я его, сам не узнавая свой голос: слабый, дрожащий, с хрипотцой. — Маме пока ни слова. Вызывайте службу спасения, — дважды вздохнул и добавил: — Оле Ковалевской сообщите, чтобы не ждала. Говорить было тяжело, да и не хотелось. Уже самое главное сказал. Прислушался к себе, не впуская боль. Такое странное ощущение, когда из тебя, из разорванных вен выливается кровь, вместе с тем остатки этой же крови разносят по телу яд, старательно приближая смерть. Кстати, в этом мире граф Елецкий умирал уже дважды. Этот третий будет последним? По крайней мере последним в этом теле. Я же вовсе не блефовал, когда говорил Гере и Фебу, что без тела буду для них намного опаснее. Я стану их проклятием. Неужели, Небесные, так наивны и думают, что так не может быть? Как говорят в другом известном мне мире: «страна непуганых идиотов». В моем случае правильнее сказать не «страна», а «Небеса», но ладно… Торопов что-то кому-то сердито говорил в эйхос, кричал. Борис появился передо мной, потом отошел к месту, где лежал Илья. Свет перед глазами начал темнеть, по телу пошел холод. Наверное, близилось то время, когда мне придется сменить тело. Но это умирающее тело, оно очень хорошее. Я успел полюбить его. Меня в нем любит Оля и Света Ленская. Меня в нем любит Елена Викторовна. Нет, я не должен так просто, без борьбы отдать это тело земляным червям. Я обязан за него побороться. Закрыв глаза, я попытался запустить процедуру исцеления, купировать поражение ядом и активировать шаблон очищения на клеточном уровне. Увы, во мне почти не осталось магических сил, и они практически не пребывают из-за страшного разрыва энергетических оболочек. Наверное, в этот раз я не смогу выиграть у смерти. Вопреки моим стараниям, я чувствовал, как холод крадется по моему телу, тянется к сердцу. Торопов подбежал ко мне, что-то сказал Борису. Затем появились какие-то люди, и мое сердце остановилось. Я успел закрыть глаза, чтобы они не смотрели холодно и мертво на этот мир. Глава 23 Веселый вечер Под вечер к Евстафьевым приехало много гостей: виконтесса Струбецкая с дочерью и взрослым сыном, Иваницкие всем семейством и, конечно, Иван Сергеевич Веселов, барон Мухин с молодой женой, Журбин. Часам к девяти, когда все собрались, Евклид Иванович пригласил гостей за стол. Он пока не стал никому говорить о предстоящей свадьбе дочери. Не стал вовсе не из скромности, а из-за суеверий, боясь спугнуть удачу. Но и без всяких лишних слов у барона Евстафьева был повод похвастать перед друзьями завидным знакомством своей дочери, ведь все видели, кто сейчас возле его Талии. Все видели, как князь относится к ней. Событие, было такое, что барон не в силах был держать эту радость в себе, поэтому так поспешно и случилась эта вечеринка. Званый ужин начался шумно, ведь давно не собирались в гостеприимном доме Евстафьевых: накопилось много новостей, светских сплетен и вопросов друг к другу. Говорили много, не особо налегая на салаты и паштеты, которыми особо славился повар у Евстафьевых. Часто звучали тосты под шутки, смех и звон посуды. Все время пока сидели за столом князь Мышкин чувствовал себя как-то неловко. Этому было множество причин. Во-первых, Мышкин был вовсе не Мышкиным, а Родериком. И он не привык столь помпезным застольям, даже некоторые дворянские нормы поведения во время ужина он представлял смутно и опасался сделать что-нибудь не то. Во-вторых, он страдал от излишнего внимания к себе со стороны Евклида Ивановича и многих других гостей, которых он не знал даже по именам. А в-третьих, и это, пожалуй, главное, новоявленный князь не знал куда деть себя от взгляда Светланы Ионовны, которая не сводила с него глаз, и взгляд ее вряд ли можно было назвать добрым. Геннадий Дорофеевич понять не мог, что нужно от него этой женщине, усевшейся ровно напротив и несколько раз толкнувшей ногой его под столом. Доев поскорее кусочек фаршированного судака, он снова схватился за бокал с вином, поднял его и повернувшись к Талии Евклидовне провозгласил: — За тебя, моя прелесть! Ты самая лучшая за этим богатейшим столом! Нет, ты самая… — ему было трудно подобрать слова, потому как в этот миг взгляд Светланы Ионовны в этот миг начал метать невидимые молнии. — Ты моя принцесса! Остальные пыль перед тобой! Люблю тебя! — Это жесть! — рассмеялась Талия, так за столом при всех ей еще никто не говорил. Ей захотелось расцеловать своего избранника. Да, это неприлично делать при всех. Неприлично, но вообще-то какая разница, если хочется. Талия обняла князя и чмокнула его в губы со словами: — И я тебя люблю, дорогой! Случайно поймав на себе недовольный взгляд мачехи, Принцесса Ночи показала ей язык. Это выглядело тоже неприлично. Ну и что? Да пошла нах*й эта потрепанная шлюха! И неважно что подумают гости. Вот виконт Веселов ее точно поймет — он всегда на ее стороне, поэтому Талия подмигнула ему и Иван Сергеевич одарил ее доброй улыбкой. Когда князь Мышкин допил последний глоток вина, оставшегося в бокале, он почувствовал себя не совсем трезвым. Виноват в этом был не столько он сам, а тягостное чувство неловкости, которое заставляло его чаще хвататься за бокал. Поэтому князь негромко сказал Талии: — Отойду ненадолго, надо воздухом подышать. Душно тут. Встал из-за стола, едва не перевернув салатницу, в которую случайно угодил рукой, и направился на террасу. Однако, насладиться покоем и тишиной Мышкину там не удалось. Едва он оттер руку от майонеза полотенцем, валявшимся на сервировочном столике, как из двери вышла Светлана Ионовна и направилась прямиком к нему. — Что с тобой происходит, Гена? — спросила она еще издали. — Со мной? А что не так? — князь Мышкин не понял странного вопроса. Он вполне догадывался, что прежний владелец этого тела был знаком с мачехой Талии, но не знал как себя с ней вести. А эти взгляды за столом, которыми Светлана Ионовна пронзала его, князя слишком угнетали. — С тобой все не так! Я не понимаю, почему ты делаешь вид, что мы мало знакомы? На молоденьких потянуло? Вот мне интересно знать… — она оперлась руками на балюстраду, глядя на фонари в саду. — Что интересно знать? — осторожно спросил Мышкин. — Ты эту юную дрянь подрыгаешь и бросишь как меня? — она резко повернулась к нему. — Как я тебя? — у Геннадия Дорофеевича даже челюсть отвисла. До него начало постепенно доходить, что эта дама вполне могла быть любовницей прежнего Мышкина. Вернув челюсть на место, он неуверенно произнес: — Вы, сударыня, про Талию Евклидовну? — Мерзавец! Я тебе не сударыня! — ее глаза стали колючими. — А кто? — Геннадий Дорофеевич почувствовал, что у него кружится голова. — Теперь уже я для тебя Светлана Ионовна, — внятно произнесла баронесса. — И не прикидывайся идиотом, разумеется, речь о Талии. Или у тебя много таких как она? — Да, Светлана Ионовна. Я на ней женюсь. Обязательно женюсь на моей маленькой принцессе, — заверил Мышкин. — Подлец! — Светлана Ионовна качнула головой и в ее глазах заблестели слезы. — Сколько прошло дней после того, как ты обещал забрать меня у Евстафьева? Сколько, Гена? Сам посчитаешь? — А сколько? — спросил Мышкин. И откуда он мог вообще знать это? Как он мог отвечать за деяния и грехи прежнего владельца этого тела. — Ты обещал написать с меня портрет. Обещал забрать, увезти отсюда, обещал жениться! Ты так много обещал! Как ты мог, Гена! — Светлана Ионовна вдруг заплакала, прижавшись к его груди. В этот момент на террасу вышла Принцесса Ночи. * * * Я вылетел из тела.