Подивился Тёркин вздоху, Посмотрел, – ну, ну! – сказал, — И такой ребячий хохот Всех опять в работу взял. – Ах ты, Тёркин. Ну и малый. И в кого ты удался, Только мать, наверно, знала… – Я от тётки родился. – Тёркин – тёткин, ёлки-палки, Сыпь ещё назло врагу. – Не могу. Таланта жалко. До бомбёжки берегу. Получай тогда на выбор, Что имею про запас. – И за то тебе спасибо. – На здоровье. В добрый час. Заключить теперь нельзя ли, Что, мол, горе не беда, Что ребята встали, взяли Деревушку без труда? Что с удачей постоянной Тёркин подвиг совершил: Русской ложкой деревянной Восемь фрицев уложил! Нет, товарищ, скажем прямо: Был он долог до тоски, Летний бой за этот самый Населённый пункт Борки. Много дней прошло суровых, Горьких, списанных в расход. – Но позвольте, – скажут снова, — Так о чём тут речь идёт?. Речь идёт о том болоте, Где война стелила путь, Где вода была пехоте По колено, грязь – по грудь; Где в трясине, в ржавой каше, Безответно – в счёт, не в счёт — Шли, ползли, лежали наши Днём и ночью напролёт; Где подарком из подарков, Как труды ни велики, Не Ростов им был, не Харьков, Населённый пункт Борки. И в глуши, в бою безвестном, В сосняке, в кустах сырых Смертью праведной и честной Пали многие из них. Пусть тот бой не упомянут В списке славы золотой, День придёт – ещё повстанут Люди в памяти живой. И в одной бессмертной книге Будут все навек равны — Кто за город пал великий,