– Здесь нет электричества, – извиняющимся тоном сказал Фельтен, после чего уверенным движением открыл стенной шкаф, достал свечу и зажег ее. Желтый свет задрожал над тяжелым, темного дерева письменным столом и обитым кожей стулом. Рат быстро нашел картотеку труппы. В ней значилось множество музыкантов, певцов и танцоров, а также указывались их адреса, сценические имена, особые способности и договорной гонорар. Но среди них не было никакой Ланы Никорос. В ящике письменного стола лежали визитные карточки Йозефа Шнайда, и Гереон взял одну из них. Фельтен проследил за тем, чтобы все вернулось на свои места, прежде чем закрыл кабинет. Потом он проводил Рата до выхода. – Приходите, когда мы опять откроемся, это непременно стоит того, – сказал он и быстро добавил: – Я, конечно, имею в виду – как частное лицо. Комиссар был доволен, что отделался от него, в том числе и как частное лицо. Он сел в машину и стал рассматривать визитную карточку. Рядом с адресом офиса на Кантштрассе на ней был указан также и домашний адрес Йозефа Шнайда. После долгой холодной зимы май, кажется, наконец-то принес желанное тепло. Рат поехал с открытым верхом по Будапестер-штрассе, наслаждаясь встречным ветром. На некоторых деревьях в Тиргартене вновь появилась нежная зелень. Весна не давала сбить себя с толку, несмотря на серый город с его холодными каменными стенами. Это было здорово – иметь такой автомобиль, пусть даже не очень дешевый. Надо будет спросить шефа, как ему приобрести «Форд». Насколько Гереону было известно, в случае использования частного автомобиля в служебных целях затраты каким-то образом компенсировались при уплате налогов. В офисе были коллеги, которые завидовали Бруно из-за его личного роскошного автомобиля. Некоторые поговаривали, что Эмми Вольтер вступила в брак, имея солидные деньги. Жалованье сотрудников криминальной полиции, во всяком случае, было довольно скромным. В том числе и у старшего комиссара, и уж тем более у простого комиссара по уголовным делам. И богатой женщины у Рата не было, разве что только сосед с автомобилем. Тиргартенштрассе была престижным местом. Слева – зелень парка, справа – дома с роскошными фасадами. Старый Запад… Его великие времена прошли. Сегодня те, кто может себе это позволить, строят свои виллы значительно дальше, в Груневальде. Но Гереон больше обращал внимание на номера домов, нежели на лепные украшения. Он припарковал «Бьюик» недалеко от Кемперплац, под деревом, и ему пришлось пройти некоторое расстояние, прежде чем он оказался у нужного дома. На фасаде особняка Шнайда было столько лепнины, что казалось, гипсовые ангелы там, наверху, должны побороться между собой, чтобы не потерять свое место. Рату повезло, хозяин был дома. Слуга повел его в гостиную, которая ни в чем не уступала фасаду. Здесь мало ощущалось, что в этом доме проживает банкрот. Комиссару не пришлось долго ждать – вскоре перед ним предстал опиравшийся на трость Йозеф Шнайд собственной персоной. Это была внушительная фигура в домашнем халате со старомодной бородкой. – Лана Никорос? – переспрсил он. – Конечно, я ее знаю. Я отбил ее у Фрица. Жаль, что нам пришлось временно закрыться. Я боюсь, что она вернулась к нему. Но точно не могу вам сказать. Эта мини-война, которую мне навязал Зейринг, отнимает у меня сейчас много времени. Не спрашивайте меня, где сейчас мои артисты. Он их всех выставил за дверь, как и персонал. Он ведь только инсценировал конкурс по банкротству, потому что хочет от меня избавиться. Ведь я стою на пути его нового арендатора. – Фрица? – Да, Бушмана. У него несколько варьете в городе. И несколько танц-кафе. Вам нужно как следует изучить ночную жизнь Берлина, тогда вы наверняка найдете Лану. – Шнайд теребил серебряную ручку своей трости. – Может быть, вы дадите мне ее адрес? – Адрес? Нет. Я получил ее вместе с ансамблем и через ансамбль же платил ей. – Какой ансамбль? – Русский. Ну, я вам скажу, и играли же они джаз! Как негры из «Коттон Клаб»! Их лидера зовут Илья Тречков, он трубач. Если вы найдете его, то найдете и Лану. – Значит, она русская? – Да, а вы думали кто? Рат вышел на улицу и посмотрел на часы. У него еще было время. Раз уж он был на машине, надо было этим воспользоваться. *** Час спустя Гереон припарковал машину во внутреннем дворе Полицейского управления. Он проехал немало километров, но при этом ему не удалось добиться ничего, кроме непродолжительной прогулки на автомобиле по Берлину. Сначала он еще раз побывал у Мёкернбрюкке, а потом медленно проехал по Темпельхофер Уфер, не зная наверняка, что он там искал. Втайне полицейский надеялся случайно увидеть там Кардакова. Но среди пешеходов, которые прогуливались воскресным днем и с интересом рассматривали место происшествия, он не увидел ни одного знакомого лица – даже никого из «замка». Еще немного – и это место перестанет быть местом преступления и превратится просто в поврежденное береговое заграждение, ремонт которого городская администрация будет оттягивать, насколько это возможно. Потом комиссар поехал на восток. Через Шиллингбрюкке, непосредственно в район Штралау, а после этого в центр Фридрихсхайна. Он не решился выйти на Кюстринерплац. Это был не тот район, где, просто так припарковав американский автомобиль песочного цвета, можно было рассчитывать на то, что, вернувшись, ты найдешь его в надлежащем состоянии. Если вообще найдешь. Квартал вокруг Силезского вокзала считался одним из районов, пользовавшихся самой дурной славой в городе. Полицейские осмеливались патрулировать там улицы только небольшими группами, а сотрудники криминальной полиции старались по возможности не привлекать к себе внимания. Квартал полностью контролировался уголовными элементами. Полиция не могла в значительной степени повлиять на ситуацию и переложила эту функцию на объединения, которые должны были поддерживать определенный порядок. «Плаза» когда-то была вокзалом, но поезда здесь не останавливались уже больше сорока лет, и с тех пор старые здания прежнего вокзала Остбанхоф использовались в качестве складов. Так было, пока Юлес Маркс не перестроил просторный холл вокзала на Кюстринерплац в зал для варьете, который вмещал около трех тысяч зрителей. Варьете открылось только в начале года. Рат сначала исследовал продольную сторону этого огромного строения. Улица все еще называлась Ам Остбанхоф. Очевидно, для варьете была перестроена только передняя часть здания, а сзади до сих пор сохранялись складские помещения, часть из которых была основательно разрушена. Потом Гереон медленно поехал вдоль только что отремонтированного фасада вокзала. Реклама из больших светящихся букв, которые составляли название «Плаза», еще не была включена. Пестрые плакаты у главного входа обещали программу на тему «Дикий Запад», что было не лишено определенной иронии, как показалось Рату. В Берлине Восток был более диким, чем Запад. Никакого следа присутствия Иоганна Марлоу. «Его ты не найдешь, он найдет тебя сам», – вспомнил комиссар слова Глории. Он ведь даже не знал, как вообще выглядит доктор М. Именно поэтому он поехал в Управление и теперь поднимался по лестнице. На самом верхнем этаже «замка» располагалась инспекция I и отдел криминалистической техники, сокращенно «КТ». Но в картотеке криминалистического учета не было ничего об Иоганне Марлоу. Незапятнанная репутация. У этого мужчины и в самом деле не было ни одной судимости и ни одной протокольной записи – он даже ни разу не проехал по Потсдамерплац на красный сигнал светофора. То же самое касалось и Алексея Ивановича Кардакова. До сего времени он успешно скрывал свою торговлю кокаином от берлинской полиции. Так что визит к коллегам в отдел по борьбе с наркотиками был излишним, и Рат сразу отправился на первый этаж. Однако паспортное бюро в западном крыле в воскресенье было закрыто. Приема посетителей не было, но, насколько Гереону было известно, по воскресеньям там работали, возможно, усеченным составом. Он стал обследовать поочередно все двери, и ему повезло: когда он завернул за угол и открыл среднюю дверь, которая вела в северное крыло, он увидел седовласого мужчину в пальто, который как раз собирался уже запирать дверь конторы. – Мы уже закончили, – сказал этот мужчина, когда Рат обратился к нему. – Уже час дня. – Что делать! Криминальная полиция тоже сегодня работает! – возразил ему комиссар. – Преступники не придерживаются рабочего графика. – Мне нужно еще сходить на склад, за бланками. – Я вас не задержу. Мне нужна всего лишь небольшая справка по адресу. Седовласый вздохнул и стал поворачивать ключ в обратном направлении. – Н-да, но тогда я надеюсь, что криминальная полиция также окажет мне услугу, если у меня в этом будет необходимость. Он привел Рата в аккуратно убранный кабинет и достал из кармана пальто футляр с очками. За низкой деревянной перегородкой, которая отделяла посетителей от сотрудников отдела, ровными рядами располагались письменные столы, стеллажи и каталожные шкафы. – В какой инспекции вы работаете? – спросил сотрудник бюро. – В инспекции Е. Старик быстро посмотрел на полицейского поверх очков, которые он только что нацепил. – Какая буква? Рат чуть было не сказал еще раз «Е», но потом понял, что имел в виду его собеседник. – «К», – коротко ответил он. Седовласый с шумом открыл шкаф на роликах. – А фамилия полностью? – Кардаков. Старик уже выдвинул ящик и начал искать. – Алексей Иванович Кардаков, – добавил Гереон, надеясь, что этим поможет сотруднику паспортного бюро. Но тот внезапно прекратил рыться в картотеке. – Но это не немецкая фамилия, – сказал он. – Нет. Кардаков – русский. Собеседник комиссара закатил глаза. Он задвинул ящик, закрыл шкаф и шумно зазвенел ключами. – А вы не могли это сразу сказать? – спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: – Пойдемте со мной. Он провел Рата через три следующих кабинета, каждый из которых выглядел, как первый. – Комната сто пятьдесят два. Паспортное бюро для иностранных граждан, – объявил старик, когда они оказались в четвертом кабинете. Всю дальнейшую процедуру Гереон уже знал. Шкаф на роликах, ящик, поиски. Это продолжалось недолго. Старик вынул из ящика карточку. – Вот он… Кардаков, Алексей Иванович. Родился двадцать пятого июля тысяча восемьсот девяносто шестого года в Санкт-Петербурге, в России. Зарегистрирован в Берлине пятнадцатого декабря тысяча девятьсот двадцатого… – Мне нужен адрес! – Не спешите, молодой человек. – Опять полный упрека взгляд поверх очков. – Зарегистрирован в Берлине пятнадцатого декабря тысяча девятьсот двадцатого… – повторил он голосом, исполненным спокойствия, которое сводило Рата с ума. Это был тип прусского чиновника, от которого полиции никогда не было никакого толку. – Проживает на Нюрнбергерштра… – Нет, это его старый адрес. – Дорогой господин комиссар! Зачем вы меня, собственно говоря, беспокоите, если вы уже все знаете? – Извините, но этот человек выехал оттуда месяц назад. Сотрудник бюро стал изучать листок. – Здесь об этом ничего не сказано. Кардаков уже три года проживает по этому адресу. – Он еще раз взглянул на бумагу. – Через неделю он должен продлить свой желтый паспорт. Иностранцы обязаны это делать каждые полгода. Тогда он, воспользовавшись случаем, укажет новое место проживания. Шестнадцатого мая я смогу вам что-то сказать. – Благодарю вас, вы очень мне помогли, – сказал Гереон приветливым голосом, насколько для него это было возможно. Но внутри у него все кипело. Больше всего ему хотелось удушить этого старика, но потом ему в голову пришла более подходящая идея. – Подождите, – сказал он, когда седовласый уже стоял у двери. – Подождите! Вы мне можете оказать еще одну услугу? Мне нужен адрес одной женщины. Лана Никорос. Старик что-то проворчал, но не стал возражать. – Похоже, что это тоже не немецкая фамилия, – сказал он. *** Визит в «замок» оказался не очень удачным. Ни в отделе криминалистической техники, ни в паспортном бюро Рат не получил никакой информации, которая помогла бы ему в расследовании. Лана Никорос не была зарегистрирована в Берлине. Но, по крайней мере, он теперь знал, что Кардаков скоро должен продлить свой паспорт. Если он не появится, то будет как минимум ясно, что русский действительно исчез. Если бы дело было только в последней арендной плате, то он как иностранец ни за что не стал бы рисковать и жить в Германии без действующих документов. Большие белые буквы оторвали комиссара от его мыслей. «ИНСПЕКЦИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ УБИЙСТВ». Гереон не отрываясь уставился на стеклянную двустворчатую дверь. Каким-то образом он очутился на втором этаже. Сила привычки? Неделю назад он уже однажды стоял перед этой дверью и тогда впервые увидел ее. Сегодня коридор был пуст. Рат быстро повернулся и направился в то крыло здания, где располагалась полиция нравов. Не хватало только встретить здесь Вильгельма Бёма! Но и в коридоре инспекции Е было все спокойно: из кабинетов не доносилось ни звуков, ни голосов, ни стука пишущих машинок. А вот этажом выше, в политическом отделе, все еще продолжалась напряженная работа. Из-за майских беспорядков камеры полицейской тюрьмы были переполнены. Но в инспекции Е сегодня не работал ни один человек. Их офис должен был сегодня быть оазисом покоя внутри суетливого города. Самое подходящее место для размышлений вообще-то. Дверь была не заперта. Комиссар рассчитывал, что в кабинете никого нет, и был очень удивлен, когда увидел там своего коллегу. – Штефан!