И на том спасибо. Он был рад преподнести ей сюрприз. – Добрый вечер, господин комиссар, – сказала девушка. – Я надеюсь, вы не собираетесь загрузить меня работой в инспекции Е. – Нет, это не связано с работой. – Значит, с мероприятием в среду вечером? Похоже, Риттер не забыла об их неопределенной договоренности. – Нет, – сказал Гереон, – с мероприятием в четверг вечером. Опять пауза. Он этого опасался. – Я смог достать билеты только на четверг, – быстро придумал полицейский отговорку. – Билеты? Вот как, он сумел вызвать у нее любопытство! – Да, в «Фоэбус-Паласт». – В кино? И билеты были только на праздничный день? – Это кинотеатр в Европейском доме, туда не так просто достать билеты. Кроме того, приглашение включает еще кое-что: я зарезервировал столик в ресторане «Европа-Павильон». Рат не знал, поверила ли Шарли в его ложь и свободна ли она вообще в четверг. Но когда стенографистка ответила, ему стало ясно, что она приняла его приглашение. При этом ее слова вовсе не были ответом. – А что за фильм? – спросила она. *** Дом Вольтера находился недалеко от вокзала. К нему вела небольшая пешеходная дорожка. Фрегештрассе оказалась спокойной улицей, обрамленной по обеим сторонам деревьями. Фасады домов свидетельствовали о том, что здесь проживали солидные бюргеры. Рат вспомнил Клеттенберг. На обочине дороги, под деревьями, было припарковано несколько автомобилей. Комиссар узнал «Форд» Бруно. Кроме него, здесь стоял огромный «Хорьх» и даже «Майбах». Гереон прошел через небольшой сад перед домом, одернул пальто и, позвонив в дверь, посмотрел наверх. Симпатичный двухэтажный домик, не вилла, но и не халупа. Единственный свободно стоящий дом, насколько гость мог видеть. Прошло немного времени, и дверь открыла женщина. Ее лицо было знакомо Рату по небольшой фотографии на письменном столе Бруно. – Добрый вечер, фрау Вольтер. – Он пожал ей руку и протянул букет цветов. – О, большое спасибо! Вы, наверное, господин Рат, не так ли? – спросила хозяйка дома, и он кивнул. – Бруно много о вас рассказывал. Полицейский вошел в дом и огляделся. Внутри было просторно. На вешалке в прихожей висело много пальто, в том числе две шинели рейхсвера, а дальше виднелась ведущая наверх лестница. Сзади, в гостиной, слышался беспорядочный гул многочисленных голосов и звон бокалов. На проигрывателе вертелась пластинка с каким-то шлягером. – Давайте ваше пальто и шляпу, – сказала Эмми Вольтер. – Спасибо. Хозяйка дома отложила букет цветов в сторону, помогая Гереону снять пальто. – Идите на шум голосов, – подсказала она. – Мужчины любят громкие звуки. Ваш молодой коллега, господин Йенике, тоже здесь. И новичка пригласили? Для Рата это было неожиданностью. Отношения Штефана и Бруно нельзя было назвать дружескими. Но, вероятно, Дядя просто хотел, чтобы здесь сегодня присутствовала вся их группа. Скорее всего, он и сам бы поступил точно так же, подумал Рат. Эмми Вольтер быстро прошла вперед и открыла дверь. – Прошу вас. Я только поставлю в воду цветы. Что вам предложить? – Пожалуйста, коньяк. В большом зале, в который Гереон вошел, висел густой сигаретный дым. В помещении находилось человек десять мужчин. «Всего несколько друзей», – вспомнил Рат слова Бруно. Штефана он нигде не видел, а хозяин дома стоял рядом с двумя офицерами рейхсвера и с каким-то мужчиной в гражданском и с серьезным выражением лица беседовал с ними. Когда он увидел Рата, его лицо просветлело. – Гереон! Замечательно, что ты пришел! – Да, не так часто представляется возможность опустошить алкогольные запасы коллеги, – отозвался новый гость. Бруно рассмеялся. – Пойдем, я познакомлю тебя со своими друзьями. Штефан тоже здесь, но я понятия не имею, куда он запропастился. – Он подвел Гереона к троим мужчинам, с которыми до этого говорил. – Господа, позвольте представить вам моего ближайшего коллегу! Комиссар по уголовным делам Гереон Рат. Рат кивнул, и Вольтер стал представлять мужчин. – Генерал-майор Альфред Зеегерс… – Седовласый мужчина с узкими губами и худым лицом чуть поклонился. – Старший лейтенант Вернер Фрёлих… – Блондин лет сорока приподнял бокал с коньяком. – А это Пауль Гейтнер, – назвал, наконец, Бруно мужчину в гражданском костюме. На лацкане пиджака Гейтнера блестел небольшой красно-белый металлический значок с черной свастикой. – Мы все вместе воевали. Это очень сплачивает. И мы до сих пор регулярно встречаемся. К сожалению, с нами нет больше Гельмута Бенке, который был нашим товарищем. – Вы служили, господин комиссар? – спросил Зеегерс. Выходец из Пруссии старой закалки. Он немного напоминал Рату его отца. – Да. Но не на фронте. Когда я получил командировочное предписание, война закончилась. – Как много готовых к борьбе молодых людей… Мы бы могли выиграть войну! Если бы нас не выдали эти ноябрьские предатели! Гереон знал эти избитые фразы. В националистических кругах они считались хорошим тоном. Он, со своей стороны, был рад, что не стал пушечным мясом. Но здесь этого не следовало говорить слишком громко. – Ничего, с Германией все будет в порядке, – сказал Вольтер. – Ах! Спасибо, Эмми. Фрау Вольтер появилась с бокалом коньяка, который протянула Рату. Это был повод сменить тему – у комиссара не было особого желания говорить о проигранной войне. – За хозяина дома! – сказал он и поднял бокал. – За лучшего снайпера немецкой армии, – добавил худой генерал-майор. Очевидно, он имел в виду Бруно. Мужчины чокнулись. Зеегерс отвел нового гостя в сторону. – Скажите, вы участвовали вместе с Бруно в операции против коммунистов? Рат кивнул. – Социал-демократы собираются однажды принять решительные меры, и тогда все пойдет наперекосяк. – Альфред покачал головой. – Бруно мне все рассказал. Эти дилетантские поиски оружия… – Офицер похлопал Гереона по плечу. – Только не обижайтесь, молодой друг, это не упрек в ваш адрес. Приказ есть приказ. Ваше руководство дало осечку. Нечто подобное надо организовывать совсем иначе, но социал-демократы на это неспособны. – Тем не менее они запретили теперь Союз Красных фронтовиков. – Да, превосходная шутка, не правда ли! Красные ведь посмеиваются втихомолку! Социал-демократы не в состоянии захватить один-единственный склад оружия и при этом одним лишь запретом собираются стать хозяевами положения. Смешно! «Рот фронт» еще до запрета имел нелегальный склад оружия, почему его теперь должны испугать нелегальные действия? И революция, о которой мечтают красные, все равно является нелегальной. – Я не думаю, что коммунисты готовы к революции. Они были бы рады, но это, собственно говоря, неорганизованное стадо баранов. Зеегерс засмеялся. – Вы мне нравитесь, молодой друг. В самом деле, стадо баранов. Но как долго еще это будет продолжаться? В Красной Армии служат талантливые офицеры, можете мне в этом поверить, я знаю, о чем говорю. И Москва поддерживает немецкий «Рот фронт» силами. И если золото, за которым все сейчас охотятся, попадет не в те руки, то можно сказать: «Спокойной ночи!» Тогда красные смогут получить оружие, против которого ваша полиция ничего не сможет сделать. И мы с нашей жалкой сотней тысяч человек тоже будем бессильны. – О каком золоте вы говорите? Альфред вдруг заговорил тихо, как заговорщик: – Вам говорит что-нибудь фамилия Сорокин? Рат пожал плечами: – А я должен его знать? – Это старая русская аристократия. Она представляла поколения офицеров, служивших в царской армии. – Зеегерс вынул из кармана кителя небольшой серебряный портсигар и открыл крышку. – Угощайтесь! Гереон взял сигарету. Истории, где были замешаны русские, его сейчас очень интересовали. Собеседник поднес ему огонь и закурил сам. – Только последнее поколение бросило царя на произвол судьбы и переметнулось к Керенскому. – Зеегерс жадно затянулся. Он напоминал вампира, сосущего кровь. – Большевикам было все равно. Они покончили с либералами точно так же, как с монархистами. Только кое-кому из Сорокиных удалось бежать. Но свои баснословные сокровища они вынуждены были оставить. Красные обыскали каждый уголок во дворцах Сорокиных и ничего там не нашли, а потом сделали из них казармы и фабрики. Золото исчезло. – Он сделал многозначительную паузу и еще раз глубоко затянулся. – Но теперь оно должно снова всплыть! – Сталин будет рад. – Да что вы, юный друг! – Альфред сделал возражающий жест. – Сталин вне себя! Золото на сумму около восьмидесяти миллионов рейхсмарок вывезено за пределы страны. И вы знаете куда? Рат не имел об этом понятия и пожал плечами. Зеегерс попытался говорить еще тише: – Ходят слухи, что золото Сорокина в Берлине! – Восемьдесят миллионов? Это невероятная сумма! Альфред кивнул.