– Этому не учатся, это умеют. – Рат снял пальто. – Бруно еще не пришел? Штефан покачал головой. – Вчерашняя вечеринка была для него утомительной. Шмитхен, их секретарша, уже сварила кофе. Из приемной доносился непрерывный стук ее пишущей машинки. «Ра-та-та-та!» – трещала машинка, быстро, как пулемет. Для подготовки полицейской зачистки в субботу требовалось множество служебных ходатайств и судебных решений, так что Лизелотте тоже пришлось работать в праздничный день. – Да, пока я не забыл: здесь кто-то только что звонил и хотел поговорить только с тобой или с Бруно, – сказал Йенике. – И?.. – Я хотел записать его номер, но он сказал, что меня это не касается и что он позвонит еще раз позже. И тут же, как по команде, зазвонил телефон на письменном столе Рата. – Это наверняка он, – предположил Штефан. Гереон снял трубку. Это был Вольтер. Он бормотал что-то о том, что приедет позже, и дал несколько лаконичных распоряжений. Не успел Рат положить трубку, как телефон зазвонил вновь. Комиссар сразу узнал голос звонившего. Франц Краевски. – Еще так рано, а ты уже на ногах? – спросил Рат порнокайзера. – И это в День Отца? – Послушайте, я не могу долго говорить, но мне надо встретиться с вами, – ответил осведомитель. – Если вы окажете мне услугу, я предоставлю вам информацию, которая вас заинтересует. – Услугу я тебе уже оказал, не так ли? – Рат старался, чтобы его голос звучал мирно, как будто он говорил со своей подругой. Йенике не должен знать, кто у него на проводе. – Мне нужно еще. – А почему я должен это делать? – Послушайте сначала, что я вам скажу. – Краевски стал говорить тише. – Вы ведь ищете эти фильмы. Если вы захотите пойти на выставку… Рат догадался. – Я еще сегодня не завтракал, – сказал он. – Может быть, вместе перекусим. – Только не приезжайте в Нойкёльн! – Голос Франца был едва слышен в трубке, но звучал явно испуганно. – Я и не собирался приходить к тебе. Встретимся где-нибудь в другом месте. – Но не на Алексе, там меня многие знают. – Краевски все еще говорил шепотом, и его речь едва можно было разобрать. – Кафе «Гринцинг» в «Хауз Фатерланд». Там бывают только туристы. Гереон знал это место. На метро он мог доехать туда за четверть часа. – Хорошо, – согласился он. – В половине девятого? – В половине девятого. И вы платите! – Я решу это после завтрака. Рат положил трубку и взял пальто и шляпу. Йенике удивленно посмотрел на него. – Это была, однако, короткая игра на чужом поле. – Ты забыл, что сегодня праздник? Если придет Дядя, скажи ему, что я уехал по делам. Надо кое-что проверить. – Гереон заговорщицки подмигнул коллеге – точно так же, как это делал Вайнерт, чего сам он в нем терпеть не мог. Пусть Штефан думает, что он встречается с женщиной. – Я вернусь через час или два. «Хауз Фатерланд» был гигантским развлекательным комплексом поблизости от Потсдамерплац. Все под одной крышей: огромный кинотеатр и множество забегаловок и ресторанов, от турецкого кафе до Вильдвест-бара. Жители Берлина избегали «Фатерланда», но тем не менее там каждый вечер царила невероятная суматоха. Рат вспомнил о том, как он провел свой первый вечер в чужом городе на «Рейнтеррассе» в «Фатерланде», где не было никакого кёльша[25], а подавали лишь слишком сладкое вино. А вокруг были подвыпившие женщины среднего возраста, охотившиеся на одиноких мужчин. После этого отрезвляющего вечера он никогда больше не был в «Хауз Фатерланд». Утром здесь было довольно спокойно. По крайней мере, в это время не нужно было оплачивать вход, чтобы вообще войти в комплекс. Вечером же это являлось обязательным условием. Туристы немало удивлялись, когда им потом приходилось еще раз платить за билеты в кинокассе. Интерьер кафе «Гринцинг» скорее напоминал венский винный погребок, нежели кофейню. Вверх по стенам поднималась искусственная зелень, а на потолке висели цветные бумажные фонарики. Когда Рат вошел в зал, Франц Краевски сидел за одним из столов, накрытых белой скатертью. Перед ним стояла чашка кофе и бокал белого вина. Осведомитель нервно дымил сигаретой. Гереон подсел к нему и положил на стол шляпу. Он не собирался здесь долго задерживаться. – Ты уже завтракаешь? – спросил он. Краевски улыбнулся вымученной улыбкой. – Всегда остроумный «друг и помощник»[26]! – Он немного помолчал и потом сказал: – Вы можете оказать мне услугу. Рат ничего не ответил. Его молчание явно нервировало Франца, и тот продолжил: – Говорят, что грядут некие события. Вы планируете что-то масштабное, я прав? Удивительно хорошо работало сарафанное радио в этом городе. Через какую-то брешь в «замке» просочилась информация о предстоящей зачистке. – Как ты думаешь, кто кому здесь должен что-то рассказывать? – поинтересовался полицейский. – Игра идет иначе. Ты вообще-то должен это знать. Расскажи-ка мне, и, может быть, у меня тогда настолько улучшится настроение, что я даже оплачу твой завтрак. – Я знаю, как идет игра, я тоже вам кое-что расскажу. Только я не хочу, чтобы меня задержали ваши коллеги. И вам это ничего не даст, если я буду сидеть в кутузке. Рат ничего не сказал. Его руки теребили мелкокалиберную пулю, которую он достал из кармана. Краевски сделал примирительный жест, подняв руки. – Хорошо, мастер, я расскажу. Но вы все же должны обдумать мои слова. Он замолчал, как только официант подошел к их столу и принял у Гереона заказ, и продолжил, только когда они опять остались одни: – Так вот, если вы хотите сходить на интересный кинофильм, то это будет в субботу, в двенадцать. – Франц нагнулся вперед и заговорил еще тише. – «Ди Пилле», закрытый кабак в подвале на Мотцштрассе, совсем рядом с Ноллендорфплац. Там есть дальний зал, где все это и происходит, вплоть до самого вечера. Рат убрал пулю назад в бумажник. – Звучит правдоподобно, – сказал он. – Но если ты мне вешаешь лапшу на уши, у тебя будут неприятности. Если мы придем туда в субботу и ничего не найдем, то я буду исходить из того, что ты нам насвистел. Тебе понятно? Краевски кивнул. Подошел официант и поставил на стол чашку кофе и бокал воды. Полицейский сделал глоток и положил перед Краевски фотографии, которые он брал с собой каждое утро. – Может быть, и ты мне сможешь оказать услугу? – сказал он. – Ты знаешь кого-нибудь из них? Порноактер взял фотографию погибшего Бориса. – Эта фотография была в газете, да? Рат кивнул. – Понятия не имею и никогда его не видел. – А этого? – Гереон указал на фото Кардакова. – Гмм… – Краевски наморщил лоб. – Мне кажется, этого я знаю. Что он натворил? – Он кокаинщик, – сказал комиссар. – Торгует кокаином. Его собседник покачал головой. – Нет, тогда все же нет. Я имел в виду другого. – Он вернул Рату фотографии и допил свое вино. – Ну так кто платит? Я ведь должен знать, могу ли я еще что-нибудь заказать. – Ты должен выбрать: или я тебе оказываю услугу, или оплачиваю твой счет. Краевски немного задумался. – Тогда лучше услугу. – Хорошо. – Гереон поднялся и надел шляпу. – Только небольшой совет: оставайся в выходные дома. *** Его чем-то задело. Не зная, как это случилось, он опять оказался на полу. У него болели все кости, и было ощущение, что его переехал скорый поезд, но они не ездят на первом этаже Полицейского управления. Очевидно, это был человек. – Вы не можете быть повнимательнее? Голос был ему знаком. Это было хуже, чем скорый поезд. Рат поднял глаза. Все правильно! Старший комиссар Бём. Следователь, занимающийся убийствами, все еще неподвижно стоял возле него, как немецкий дуб на сером каменном полу, а Гереон, напротив, лежал, держась за ушибленное плечо. Он чуть было не упал с лестницы, по которой только что поднялся. Рат действительно слишком стремительно бежал вверх по лестнице Управления, пребывая в легкой эйфории. Информация Краевски еще больше стимулировала его. Это было удобное для них время, и все укладывалось в их планы на субботу. Он чувствовал, что этот день будет для него удачным. Комиссар был уже на лестничной площадке, и здесь дверь, ведущая в коридор, резко распахнулась, и от сильного удара он упал навзничь на пол.