На другом конце провода воцарилось молчание. Издателю потребовалось некоторое время, прежде чем он собрался с мыслями. – С кем я говорю? – спросил он, откашлявшись. – Криминальная полиция Берлина. Если вы хотите заявить о преступлении, то вы обратились по адресу. По остальным вопросам я советую вам набрать другой номер… Хильдебрандт отключился. Рат выронил трубку. Лицо на письменном столе его предшественника смотрело на него, как будто хотело сказать: «Эй! Забудь Рёдера! Займись мною! Это мое досье!» Святой Йозеф. Именно святого ему пришлось закапывать! В большинстве случаев преступный мир Берлина раздавал титулы своим парням, исходя из других выдающихся качеств, так что там значительно чаще можно было встретить взломщиков сейфов по кличке Вилли или Нож Эди, чем святых. Но Вильчек создал бы проблемы любому индейскому племени при присвоении прозвищ. Собственно говоря, он сделал все и при этом не сделал ничего стоящего. О том, в чем состояла его непосредственная специализация, в досье, во всяком случае, не было никакой однозначной информации. Похоже, в послевоенные годы этот человек подвизался во всех сферах деятельности, но только нелегально, и его постоянно задерживали. Кажется, слово «винегрет» было придумано специально для картотеки преступлений Вильчека. Список начинался простыми кражами, за ними следовали взлом, лжесвидетельство и фальсификация документов, а завершалось все опасным телесным повреждением. Все про все составляло два года предварительного заключения и пять лет тюрьмы, чего вполне хватило для рекомендации в «Беролину». Кроме того, Рат выудил из этого досье еще более интересную информацию: Йозеф Вильчек входил в объединение Красного Хуго, которое, в свою очередь, подчинялось доктору М. – еще одно свидетельство того, что Иоганн Марлоу, должно быть, натравил Йозефа на него. Официально дело Вильчека привело к другим выводам: теперь полиция искала убийцу в уголовных кругах. Настало время попробовать «Беролину» на зуб. Подходящее задание для новичка. Гереон немедленно отправил Йенике в район лачуг – в «Мулакритце», уголовный притон, который был любимым местом пребывания Красного Хуго. Иоганн Марлоу – Рат был в этом почти уверен – никогда бы не решился зайти в такое заведение. В крайнем случае он отправил бы туда своего китайского телохранителя, чтобы тот доставил шефа «Беролины» в ожидающий автомобиль. Таким образом, не возникало опасности, что новичок расстроит планы доктора М. Фальшивый след, который казался многообещающим. Что еще комиссар мог себе пожелать? Еще, конечно, чтобы Червински и Хеннинг нашли как можно меньше людей в многоквартирных домах в районе между Коппештрассе, Мюнхебергштрассе и Силезским вокзалом, которые могли бы дать показания. Жители этого квартала были не особо словоохотливы, тем более с полицейскими. Гереон надеялся, что эти два эксперта из убойного отдела максимально долго и абсолютно бессмысленно будут ходить по домам, а также – что им не придут в голову идиотские мысли и они не станут приводить собственные соображения и делать выводы. Он попросил Кристел Темме начисто переписать собранные показания рабочих-строителей. С этой стороны ему пока не грозила никакая опасность. Допрос прораба тоже прошел как нельзя лучше. По показаниям Лауффера практически невозможно было точно определить, когда труп поместили в бетон, а рабочие давали еще более расплывчатые сведения, чем их шеф, так что в конечном счете днем совершения преступления считалась скорее суббота или воскресенье, нежели пятница. И на оба вечера у комиссара по уголовным делам Гереона Рата – если дело действительно дойдет до крайности – было абсолютно твердое алиби, свидетелем которого являлись сотрудники полиции и стенографистка. Он надеялся, что ему никогда не придется этим воспользоваться, но еще не все следы, которые указывали на него, были ликвидированы. На письменном столе Рёдера опять зазвонил телефон. Гереон снял трубку. – Объединение «Александрия». Услуги любого рода. Кого вам надо отправить на тот свет? – Я оценил вашу шутку, господин Рат! – ответили ему. – Но она уже так стара, что пора с ней покончить. Кажется, это был не журналист и не издатель. Голос показался комиссару знакомым. – С кем я говорю? – спросил он. – Это Шварц. Вы можете выкроить немного времени и приехать на Ганновершештрассе? Или вы предпочтете разыгрывать телефонного шута? Судебный медик. Рат вздохнул. По крайней мере, звонили не из секретариата шефа. – А вы шустрик! – воскликнул Гереон. – Вскрытие уже завершено? – Нет. Но я подумал, что вы могли бы присутствовать на вскрытии и тогда получили бы результаты уже сегодня вечером. Это, должно быть, была своего рода проверка на храбрость. Врач хотел испытать новичка. Был ли он тряпкой или способен был выдержать испытание? Рат решил, что сможет с этим справиться. – Я буду у вас через час, доктор, вас это устроит? *** Не прошло и двух недель с тех пор, как он в последний раз проходил через эту дверь. Рат еще раз глубоко вздохнул, прежде чем войти в здание из желтого кирпича на Ганновершештрассе. Здесь все началось. Он, негодуя, распахнул дверь, которая вела из фойе в демонстрационный зал. На пути к прозекторским ему пришлось идти мимо стеклянной стены, за которой, как в зловещем музее восковых фигур, были выставлены неидентифицированные трупы, обнаруженные в Берлине. Здесь в течение трех дней лежал и труп Бориса, но не нашлось никого, кто бы опознал этого человека. Никого, кто хотел бы его опознать. Гереон, однако, был уверен, что в городе были люди, которые знали и имя, и фамилию погибшего русского. Такие, как Алексей Кардаков или Светлана Сорокина. И, вероятно, также Иоганн Марлоу. Но, очевидно, у них были серьезные причины, чтобы не сообщать об этом в полицию. Прозекторская была еще закрыта, и полицейский остановился перед дверью. Что его ждало за ней? Хотел ли Шварц его всего лишь шокировать? Или он обнаружил что-то, с помощью чего намеревался привести его в замешательство? Рат попытался сбросить с себя очередной приступ психоза. Темнота, дождь… Никто не смог бы опознать мужчин внизу, во дворе. Гереон очнулся от своих размышлений, когда вращающаяся дверь распахнулась, и в коридор энергичными шагами вошел доктор Шварц в развевающемся халате. – Добрый день, господин комиссар, – сказал судебный медик и протянул ему руку. – Ну, пойдемте. Ключи на связке громко клацали, когда он открывал дверь. Рат последовал за ним в помещение, в котором на мраморном столе уже лежал накрытый простыней труп. Полицейский проследил за тем, как Магнус Шварц подошел к раковине и стал тщательно мыть руки. На его белом халате были видны небольшие брызги крови. Элегантный образ этого мужчины мало сочетался с его профессией судебного медика. Как и с его грубоватым юмором. – Мой первый опыт в качестве специалиста по бетону, – сказал Шварц, подойдя к столу для вскрытий. – Я думаю. Трупы в бетоне – редкое явление, не так ли? – Рат надеялся, что врач Шварц не заметит нервозности, с которой он явился сюда. – Я бы не сказал, мой друг, – возразил Шварц. – В Берлине сейчас много строят, и некоторых умерших не удостаивают подобающей могилы. – Он подмигнул Гереону. – Я даже не хотел бы знать, сколько новостроек возведено в этом городе на костях. Но этому пусть удивляются археологи через тысячу лет. Он снял с трупа белую хлопчатобумажную простыню. Вильчек выглядел сейчас значительно чище, чем в котловане. – Я позволил себе уже кое-что подготовить, – сказал медик Шварц, – чтобы вы не теряли слишком много времени. Голова Йозефа выглядела, как пивной бокал с открытой крышкой. Шварц заранее аккуратно вырезал по кругу верхнюю часть черепа, чтобы добраться до мозга. Спасибо и на том. По крайней мере, он освободил Рата от жуткого звука пилы по кости, который тот воспринимал не лучшим образом – значительно хуже, чем, например, кровь или лицо, с которого снята кожа и в глазницах которого, как два стеклянных шара, застыли глазные яблоки. – Основная часть бетона, к счастью, пристала к одежде, так что на теле загрязнений не так много, – сообщил Магнус Шварц. – Один фрагмент я обнаружил во рту, но он попал туда уже после смерти. Таким же образом бетон попал в череп, вот через это отверстие. – Он указал на пустую глазницу, которая, наряду с вскрытым черепом, придавала лицу Вильчека еще более зловещее выражение. Рат вздохнул. Доктор Шварц не только провел предварительную работу, он, по всей вероятности, уже основательно исследовал труп. Судебный медик хотел просто нагнать немного страха на нового комиссара, пришедшего на службу в инспекцию А. – Вы можете уже сказать что-то определенное о причине смерти? – спросил Гереон. Он задавал рутинные вопросы, которые полицейский, расследующий убийство, обычно задает судебному эксперту, чтобы скрыть свою нервозность. – По крайней мере, это не отравление бетоном, как могло бы показаться, – сказал Шварц. Он открыл жестяную банку и показал Рату испачканную кровью пулю. – Ее он получил в глаз, и это не пошло ему на пользу. Полицейский рассеянно кивнул и почувствовал, как его бросило в жар. Проклятая пуля! Он это предвидел. Конечно, она застряла в голове. И доктор ее обнаружил. – Пуля немного деформирована – скорее всего, это был рикошет. Более вероятно, что произошла трагическая случайность, нежели целенаправленный выстрел, – предположил Магнус Шварц и бросил пулю назад в жестяную банку. Из-за крови и мозгового вещества на пуле она издала чуть приглушенный звук. – Работа для ваших коллег-баллистиков, – добавил доктор, закрутив банку и передав ее комиссару. – Вы на сто процентов уверены в причине смерти? – спросил Рат, взяв в руки невзрачную банку. Шварц пожал плечами: – Я еще никогда не видел человека, который бы выжил с такой штуковиной в мозгу. А другой причины смерти я не вижу. В бетон он попал позже. Когда его поместили в котлован с бетоном, он был уже мертв. Ничто не указывает на то, что он задохнулся. И других повреждений, которые могли бы вызвать смерть, я тоже не обнаружил. Только плохо заживший перелом костей носа. Но от этого не умирают, и кроме того, этому перелому уже года два. – Можете ли вы исключить все остальные возможные причины смерти? Например, отравление? – Юный друг, если вы непременно на этом настаиваете, я могу вскрыть желудок. Но, поверьте мне, при этом будет не самый приятный запах. – Я знаю, – сказал Рат, – но это необходимо. Врач Шварц засмеялся. – Вы мне нравитесь! Вы не останавливаетесь ни перед чем! Но я могу вас успокоить, комиссар. Это я тоже уже сделал. – Судебный медик спустил простыню ниже пупка. На груди и животе трупа видны были свежие разрезы, вновь наскоро зашитые. – Я исследовал состояние жизненно важных органов, а также содержимое желудка. Ничего необычного. Остатки жареных колбасок и пива. – Он снова натянул на тело простыню. – Но вас могло бы заинтересовать кое-что другое! – Шварц поднял запястье на правой реке Вильчека и немного повернул его. – Наш друг перед своей внезапной смертью, похоже, стрелял и сам. Об этом говорят следы пороха, свидетельствующие о возможной стрельбе. Но не зацикливайтесь на этом, это всего лишь вероятность. – А когда умер наш герой? – спросил Гереон. Он по-прежнему монотонно задавал свои банальные вопросы, как раньше читал «Отче наш» в церкви. Автоматически, не слыша собственных слов и тем более слов доктора Шварца. Мысли его были заняты другим. Пуля. Шарик металла в жестяной банке, которую он держал в руке, до сих пор был самым горячим следом в этом деле. Даже если он будет из кожи вон лезть, это всего лишь вопрос времени, пока не выяснится, что пуля, которую доктор Шварц извлек из мозга Вильчека, была выпущена из служебного оружия комиссара по уголовным делам Гереона Рата. – Я надеюсь, этого достаточно, господин комиссар? – донесся до него голос Магнуса. – Что вы сказали? Слова судебного медика разом вернули полицейского в реальность. Шварц смотрел на него поверх очков. – Конечно, я пришлю вам еще протокол вскрытия в письменном виде, мой дорогой, но я думаю, вы все слышали! В конечном счете я говорю с комиссаром по уголовным делам, а не со студентом-медиком. Или я ошибаюсь? – Извините, доктор. – Рат откашлялся. – Я немного отвлекся. Повторите, пожалуйста, то, что вы сказали. – Для студента я бы не стал этого делать. Я надеюсь, вы сумеете это оценить. – Врач Шварц снова сдвинул очки на лоб и неожиданно заговорил официальным тоном: – Как я уже сказал, из-за сильного загрязнения открытой раны я не могу точно определить, когда наступила смерть. Кроме того, затруднительно сделать точный вывод еще и из-за того, что труп находился в бетоне, что в любом случае замедляет его разложение. Гереон кивнул. Хоть что-то принесла эта сумасбродная затея с бетонной могилой. – Во всяком случае, я могу сказать совершенно точно, – продолжал Шварц, – что труп не слишком долго находился на воздухе. Бедного парня забетонировали вскоре после его смерти. Но когда точно он угодил в бетон, невозможно определить с помощью простого судебно-медицинского обследования. Для этого потребуется несколько дней, а может быть, и целая неделя. – Большое спасибо, доктор. – Протокол вскрытия я пришлю вам завтра, – сказал Магнус Шварц и снова накрыл труп Вильчека простыней. – Там будет и подробная информация о состоянии жизненно важных органов, о содержимом желудка и о прочих аппетитных вещах… *** Пуля тихо позвякивала в жестяной банке, когда Рат шел назад через демонстрационный зал к фойе. Каждый ее звук напоминал ему о бомбе замедленного действия, которую он нес.