– Я хотел бы, чтобы ты оказался прав. – Выше голову, мой мальчик! Это ужасно – потерять коллегу. Поэтому не нужно еще дополнительно терзать себя упреками! *** Уже вечером газеты сообщили об убийстве полицейского. На вокзале Александерплац Рат купил вечернее издание «Тагес-блатт» и прочел его в поезде. Цёргибель откровенно использовал смерть Йенике в своих целях. Он ловко избегал высказывать какие-то подозрения – официально расследование велось во всех направлениях. Но все же из его описания места преступления и сопутствующих факторов напрашивался только один вывод: полицейский стал жертвой нападения коммунистов. Крикливые газеты на стенде у газетного киоска тоже пестрели соответствующими заголовками на титульных страницах. Правда, сформулированы они были в виде вопроса, но это не меняло эффекта. «Тагесблатт» ограничился, правда, простым заголовком «Убит полицейский», но под сухой строчкой были описаны все подробности, о которых Цёргибель поведал на пресс-конференции: о том, что коммунисты сегодня утром собрались на несанкционированный политический митинг перед домом Либкнехта, вблизи от места преступления, и что уже днем на месте преступления прусскую полицию обругали, назвав ее «убийцей рабочих». Бруно был прав: упреки самому себе ничего не принесут. В смерти Йенике виновен только тот, кто приставил ему к носу пистолет и нажал курок. Насколько хорошо он взаимодействовал со своим прежним шефом, ему невольно подтвердил Бём, которому он до этого принес дело Вильчека. Рат приложил к нему листок с некоторыми замечаниями. Это были объяснения, почему он отправил Штефана для расследования в «Беролину». То, что он написал, было отчасти и оправданием самого себя. – Что это? – спросил Вильгельм, глядя на лист бумаги с таким видом, будто Рат сунул ему в руку использованную туалетную бумагу. – Это некоторые указания по ходу расследования… – начал было комиссар, но Бём прервал его. – Юный друг, я не знаю, достаточно ли это ясно вам, – повысил он голос, – но здесь я руковожу следствием. И я не нуждаюсь ни в ком, кто давал бы мне указания! Гереон шлепнул регистратор на стол Бёма и молча вышел. Что за придурок! Уже сейчас в таком психозе. И нужно ему такое обращение? Пусть Вильгельм «утюжит» других, если ему это доставляет удовольствие, а с Гереоном Ратом такие игры не пройдут. Когда комиссар думал о самовластном следователе, он все с более сильным нетерпением ждал того дня, когда сможет скомпрометировать его делом «Водолей». Сейчас оно все равно отложено в долгий ящик, как и дело Вильчека. Временные «висяки». Но вечно Цёргибель это терпеть не будет. Рат не думал, что советник по уголовным делам Геннат согласится на то, чтобы сконцентрировать все силы его инспекции А на одном-единственном деле. Понятно, что в расследовании убийства огромную роль играет время. Первые один-два дня, исходя из опыта, являются самыми важными. Если в течение этого времени не достичь серьезных результатов, то, как правило, это означает, что расследование затянется на недели и превратится в изнурительную и напряженную работу. *** Вечер сложился иначе, чем Рат себе это представлял. Еще поднимаясь по лестнице на Нюрнбергерштрассе, он увидел перед дверью своей квартиры чемодан. Его чемодан. А рядом с ним большую, перевязанную шпагатом картонную коробку. Рат открыл дверь квартиры и поднял чемодан. К его удивлению, он был довольно тяжелым. Элизабет Бенке, должно быть, услышала, как он вошел, и уже ждала в прихожей. У нее был такой взгляд, будто она надзирала за детьми во время перемены в монастырской школе, а он справлял нужду в школьном дворе. – Что вам здесь еще надо? – спросила хозяйка. – Забирайте ваши вещи и уходите! Она опять обращалась к нему на «вы». Похоже, эта женщина была настроена серьезно. Только ее жилец не мог воспринимать это всерьез. – Чемодан может вводить в заблуждение, но я не собирался никуда ехать, – сказал он. – Так уж вышло, что я здесь живу. – А я так не думаю, господин Рат. – Что за глупости? – Это вовсе не глупости, когда квартиросъемщик нарушает домашний распорядок! – Так что произошло на этот раз? – Рат не понимал, в чем состоит его вина. – Вы должны внимательнее прочитать ваш договор аренды! Визиты дам категорически запрещены и могут явиться причиной досрочного расторжения договора. Так вот откуда дул ветер! Но почему только теперь? Если Элизабет видела Шарли, почему она тогда не устроила театр еще на прошлой неделе? – Я не понимаю, о чем ты… о чем идет речь. – Не притворяйтесь, господин комиссар! – Хозяйка засмеялась агрессивно и в то же время истерически. Ее смех походил на ржание. – Или это вы носите такие вещи? – Она подняла вверх дамский чулок из искусственного шелка. Гереон узнал его. Такие чулки были на Шарлотте в минувший четверг. Где только Бенке его нашла? – Как вам пришло в голову копаться в моих личных вещах? – возмутился он. – Копаться? Я меняла постельное белье! Как обычно, в среду! И это было в вашем пододеяльнике. Вы можете объяснить мне, как это туда попало? – Я не думаю, что это хоть как-то вас касается, моя дорогая фрау Бенке! Эта ссора зрела уже несколько дней. Как гроза, которая, наконец, разразилась и уничтожила давящую духоту. – Меня касается в значительной степени то, что вы принимаете даму в вашей комнате, несмотря на строгий запрет! – заявила Элизабет. – Я не знал, что здесь монастырь! – Это не монастырь, господин Рат, но моя квартира! И если вы не придерживаетесь моих правил, вы должны понести наказание. Рат в этот момент нес не только наказание, но и свой чемодан. Он поставил его на пол. – Значит, вы расторгаете договор, – посмотрел он на хозяйку. – Да. – Она покопалась в своем кошельке и протянула ему пару купюр. – Вот. – Что это? – Арендная плата, которую я вам возвращаю. Вы за эту неделю уже заплатили. – Оставьте деньги себе. – Полицейский попытался пройти мимо нее, но она встала у него на пути. – Куда вы собрались? – В свою комнату. – Это больше не ваша комната. – А мои вещи? – Я их вам уже упаковала. – Тогда позвольте мне хотя бы попрощаться с господином Вайнертом. – Его нет дома. Уходите, пожалуйста! – Что это за комедия! – Не было никакого смысла продолжать ссориться с истеричной Элизабет Бенке. Гереон покачал головой, поднял чемодан и направился к двери. Когда он вытащил тяжелый чемодан и объемную коробку на улицу, то услышал, как наверху открылось окно. Его окно. Фрау Бенке свесилась вниз, и на тротуар полетели денежные купюры, а вслед за ними, как под парусом, поплыл дамский чулок. Потом, ни слова не говоря, женщина захлопнула окно. Она не желала оставаться ему должной. Комиссар собрал деньги, засунул чулок в карман пальто и остановился со своим нехитрым имуществом на обочине. Боже, что за идиотский день! Он остановил такси. *** Бруно немало удивился, когда некоторое время спустя увидел перед дверью своего дома во Фриденау нагруженного как вьючный осел коллегу. – Ты всегда берешь с собой столько вещей, когда решаешь кого-то навестить? – поинтересовался Дядя. – Позволь мне сначала войти. – Рат рассказал ему, что произошло, когда они вскоре после этого устроились в гостиной Вольтера. Когда вошла Эмми, которая принесла им что-то выпить, он на некоторое время прервал свой рассказ, а когда закончил, Бруно покачал головой. – Может быть, мне поговорить с Элизабет? – спросил он. – Возможно, все еще утрясется. Его гость отмахнулся. – Не надо, оставь это, – сказал он. – Наверное, это к лучшему. Он и на самом деле так думал. Его выдворение положило конец неловкой комедии, которая разыгрывалась в последние недели. – Я поживу в гостинице, пока не найду себе новое жилье, – сказал он. – Могу я прямо сейчас позвонить?