– А мы видим свою задачу в том, чтобы внушить им, что это не решение проблем. Или что это в любом случае может привести их за решетку. Стенографистка оглянулась. – У тебя здесь ничего. Еще пара растений – и будет даже уютно. Рат притянул ее к себе и обнял. – Нам надо почаще видеться, – прошептал он ей в самое ухо. – Мне тебя не хватало. – Если ты скучаешь, то у меня есть телефон. Ну конечно. Она все-таки обиделась на него. – Виновен по всем пунктам, – сказал полицейский. – Но всякий раз, когда я тебе звонил, никто не отвечал. Может быть, мне лучше писать тебе письма? – Настоящие любовные письма! – Риттер театрально вздохнула и закатила глаза. – Да, пожалуйста! Я отсоединю телефон! – Боюсь только, что я не особо преуспел в таких вещах. Протоколы допросов и отчеты – это единственное, что я делаю сносно. – Необходимость допустить в отношении вашей персоны различного рода нежности следует обозначить как неизбежную. Не будет никаких проблем, если ты напишешь нечто подобное. Такой немецкий я слышу каждый день. – Я люблю, когда ты дурачишься, – сказал Рат. – Дурачусь? Я вообще-то совсем не дурашливый человек. Это всего лишь шалость. Неожиданно Гереон кое-что вспомнил. Он подошел к вешалке и достал из кармана пальто чулок. – Кстати, о шалости, – сказал он и помахал искусственным шелком. – Благодаря этому вещественному доказательству я остался без крова. Девушка сделала удивленные глаза. Прекрасные глаза. – Моя квартирная хозяйка обнаружила это, когда меняла постельное белье, и досрочно расторгла наш арендный договор, – рассказал комиссар. Глаза Шарлотты стали еще больше. – Да ты что?! – Ага. У стенографистки был такой растерянный взгляд, что Рат улыбнулся. Уголки ее рта тоже растянулись, и оба разом прыснули со смеха. Когда они успокоились, пальцы фройляйн Риттер стали теребить галстук полицейского. – Послушай, Гереон, – замялась Шарли, – мне надо тебе кое-что сказать. – Что именно? – Я… Ты мне не позвонил, и я вчера попробовала набрать тебе сама. И… Ты не отвечал, и я ждала чуть дольше, чем обычно, и тогда… тогда, наконец, кто-то снял трубку. Это была женщина. Комиссар вздохнул. – Фрау Бенке… – Да, Бенке. Я попросила тебя, но она сказала, что ты здесь не проживаешь. Я назвала адрес: Нюрнбергерштрассе, двадцать восемь, и тогда она сразу повысила голос и зарычала, как фурия, приговаривая, чтобы ноги моей больше не было в ее доме, что это приличный дом, а я вертихвостка. Рат живо представил себе эту сцену. Элизабет Бенке меняет постельное белье в его комнате и находит дамский чулок. А потом еще звонит его обладательница. – А потом? – спросил он. Шарлотта пожала плечами: – Я так испугалась, когда она зарычала, что не придумала ничего, что бы ей ответить, и просто положила трубку. Она назвала меня распутной женщиной, а я хотела всего лишь сказать тебе «Добрый день!». – Брр… за это я тебя покусаю! Ты оставила меня без крова! – А где же ты теперь ночуешь? – Ищи меня лучше всего под мостом «Виктория». Но я еще не знаю, останусь ли я там. В Берлине так много красивых мостов, что трудно принять решение в пользу одного из них. – А если серьезно? – А если серьезно, то один коллега посочувствовал мне. Сейчас я живу у Бруно Вольтера во Фриденау. Но визиты дам там тоже не предусмотрены. Вот так! – Но мне бы хотелось нанести тебе небольшой визит, – сказала Риттер, поглаживая его грудь. – Я посмотрю, где-то ведь должен быть ключ от этой двери, – пробормотал Гереон и стал рыться в ящиках стола. Неожиданно зазвонил телефон на письменном столе. Оба вздрогнули. Нежное чувство испарилось. Как и эрекция Рата. – Наверное, это Бём, – сказала девушка и закричала: – Уберите ваши грязные руки от моей стенографистки и займитесь вашей работой! Она поцеловала Гереона и вышла, успев послать ему в дверях воздушный поцелуй. Комиссар не реагировал на звонок, пока она не закрыла за собой дверь, а потом еще раз глубоко вздохнул и снял трубку. Он внутренне сжал кулаки, чтобы в случае необходимости суметь парировать рев Бёма. – Рат, комиссия по расследованию убийств. – Вайнерт, «Абендблатт». Привет, сосед. – Журналист, похоже, был обескуражен. – Что я узнал? Ты съехал? Так неожиданно? – Съехал – это мягко сказано. Бенке вышвырнула меня. – С какой стати? Она тебя вроде ни с кем не застала? – Зато она обнаружила чулок. Дамский чулок в моей постели. Бертольд рассмеялся. – Извини, но ты шутишь? Неужели ей этого достаточно, чтобы выставить человека за дверь? – Я был бы на твоем месте осторожен. Скажи своим дамам, чтобы они теперь надевали мужские носки, когда будут тебя посещать. – Спасибо за совет. – Не за что. Но ты определенно звонишь не по этой причине. – Честно говоря, нет. Я бы хотел встретиться с тобой, чтобы немного обменяться кое-какими мыслями. Собственно говоря, я хотел это сделать еще вчера вечером, но ты не пришел домой. По крайней мере, я намеревался до тех пор, пока не заметил, что вмешалась Бенке. Гереона это вполне устраивало. Он все равно хотел поговорить с журналистом. – Когда и где? – спросил он. – Скажем, в десять в «Мока Эфти»? Рядом со станцией метро «Вокзал Фридрихштадт». Это достаточно далеко от Алекса, чтобы тебе не встретить никого из коллег, и достаточно близко от Кохштрассе. – «Мока Эфти»? Новое заведение? Не слишком ли оно дорогое? – Не беспокойся, издательство тебя приглашает. Все расходы за наш счет. *** Когда Рат вошел в «Мока Эфти», Вайнерт уже ждал его за столом. Эскалатор доставлял посетителей прямо на второй этаж, непосредственно в кафе. Во второй половине дня здесь начиналась танцевальная программа, которая продолжалась до глубокой ночи, что за короткое время сделало «Мока Эфти» одним из главных заведений ночной жизни Берлина. Но сейчас, в утреннее время, сюда заходили преимущественно покупатели, прогуливающиеся по Лейпцигерштрассе, которые после посещения торговых центров «Вертхайм» или «Титц» хотели немного передохнуть. Кроме того, здесь любили бывать некоторые журналисты с расположенной рядом Кохштрассе, как, например, Вайнерт, или просто бездельники, которые хотели совместить чтение газет с чашкой хорошего кофе. А кофе здесь действительно был превосходным. Только один его аромат был способен по-настоящему взбодрить. Дополнительно бывшие соседи заказали большую бутылку сельтерской. Рат закурил свой привычный «Оверштольц» и приготовился слушать. – Речь пойдет об убитом полицейском, – начал Бертольд. – Ты ведь не был на пресс-конференции. – Чтобы слушать, как Цёргибель будет опять рассказывать какую-нибудь дребедень про кровожадных коммунистов? Нет уж, спасибо! – Значит, у вашей газеты нет никаких материалов? – Ну конечно! Один коллега был там. И написал такую же дрянь, как и другие. Только коммунистические издания видят это по-другому. Для них это политическое убийство нацистов или Черного рейхсвера. Но лично мне политическая подоплека представляется более чем сомнительной. Убитый ведь не работал в политической полиции. – Нет, он был моим коллегой. Сначала в полиции нравов, а потом в убойном отделе.