Иногда мне хочется, чтобы Трев узнал, в каком он треугольнике; тогда я не чувствовала бы этой вины. Но он не может и вообразить об этом, потому что Мина прячется за своими тайнами, а моя душа увядает от таблеток, и у нас все лучше некуда, спасибо. Бесшабашные девушки танцуют на пыльной дороге, ожидая, когда их спасут от самих себя. — И мы станем сестрами, если ты выйдешь замуж за Трева, — говорит Мина и дует губы от такой мысли. Словно Трев отбирает у нее желанную игрушку. Идея подобного пугает меня чуть ли не до тошноты. — Мы не сестры. Мина моргает, и ее глаза вспыхивают в лунном свете. Мне хочется наклониться, прижаться к ее губам. Мне нужно знать, какова она на вкус — сладкая, наверное, как клубника. И я пьяна настолько, чтобы это проверить, меня подстегивает ее ссора с Джейсоном и кайф от наркотиков. Делаю к ней шаг, но колено простреливает боль, острая и внезапная, от которой меня подкашивает. Я заваливаюсь вперед с тихим «уупс», и Мина ловит меня на полпути. Но я выше и тяжелее нее, так что мы все же оказываемся на земле запутанным смеющимся комком. Хихиканье нарастает, когда нас освещают фары фургона. — Так это вы. — Заглушив двигатель, Трев высовывается из окна. — Слышал ваши вопли еще с шоссе. — Трев! — пищит Мина и сжимает мою талию, отчего внутри меня все переворачивается. — Ты приехал! Я порвала с Джейсоном. Он осёл. — А ты пьяна. — Он выходит из машины и осторожно поднимает ее на ноги. Стряхивает с ее плеч пыль, прежде чем присесть рядом со мной. — Соф, ты упала? — Я в норме. — Я улыбаюсь, и он улыбается в ответ, беспокойство сходит с его лица. Он ждет, пока я не протяну руку, и тянет меня вверх. — Стоять, — говорит он, когда меня покачивает и я льну к нему. Трев крепкий, теплый. Мина хихикает и жмется к нему с другого бока, и он обнимает нас обеих. Мы держимся за него. Возводим его между друг другом и словно огораживаемся от правды. Но ее рука находит мою за его спиной, и мы переплетаем пальцы, наши кольца звенят, соприкасаясь, тайный, только нам понятный звук. Вот только некоторые преграды возводят лишь затем, чтобы после разрушить. 33 СЕЙЧАС (ИЮНЬ) — Ты сегодня молчаливая, — говорит Дэвид в середине нашего второго сеанса в понедельник. — О чем размышляешь? Я поднимаю на него взгляд. Я крутила кольца на большом пальце, смотря на выгравированные слова, как будто они ключ к замку, который я до сих пор не нашла. — Об обещаниях. — Ты держишь свои обещания? — спрашивает Дэвид. — Порой их сложно сдержать. — А пытаешься? — Разве кто-то не пытается? Дэвид улыбается. — Если только в идеальном мире. Но я думаю, кому как не тебе знать о несправедливости реального мира. — Я пытаюсь. И очень хочу. — Мина выполняла свои обещания? — Ей этого и не надо было. Ее всегда прощали, что бы она ни вытворяла. — Она тебе очень дорога. — Какую еще очевидность скажете, Дэвид? Дэвид дергает бровями, от моей враждебности его любезная улыбка сменяется просто нейтральной. — Ты так же очень многое ей прощала. — Не говорите так, словно были с ней знакомы. Не были. А теперь и не будете. — Но ты можешь рассказать мне о ней. Я долго молчу и просто сижу в тишине, и он не подталкивает меня к разговору. Просто откидывается в кресле, складывает руки и ждет. — Мина была властной, — я наконец нахожу нужные слова. — И избалованной. Но внимательной и рассудительной. И умной. Могла выбраться из любого дерьма, просто улыбнувшись. Когда надо, была той еще сучкой, и никогда за это не просила прощения. О ней я думаю, когда просыпаюсь и когда засыпаю, да и все остальное время тоже. Разглядываю висящие на стене дипломы в рамках, награды Дэвида, какие-то из них за организацию приюта для бездомных, другие — группы поддержки для женщин, переживших насилие. К тому времени, когда он прерывает молчание, текст практически каждого из них я могу воспроизвести по памяти. — Похоже на зависимость, Софи. Продолжаю пялиться на стену. Не могу на него смотреть. Только не сейчас. — Больше не хочу ни о чем говорить. — Хорошо, — соглашается Дэвид. — Просто посидим еще немного на случай, если передумаешь. Уже в машине у меня вибрирует телефон. На время сеанса я его выключала, но сейчас вижу, что Рейчел оставила мне сообщение. Звоню на голосовую почту и замираю, даже не донеся ключи до замка зажигания. «Это я. Я взломала флешку. Срочно перезвони. Мне кажется, я знаю, из-за чего Мину убили». 34 ДЕСЯТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД (ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ) — Мы заблудились, — заключаю я. — Ничего подобного. — Последние полчаса мы едем по грунтовой дороге на грузовике Трева, Мина за рулем. Снаружи темно, и только свет фар прорубает темноту, мелькая на деревьях у обочины, когда мы кружим по неровной дороге. — Эмбер сказала Шоссе 3, второй поворот направо. — Мы абсолютно точно заблудились. Какая площадка для кемпинга будет находиться в такой дыре. Здесь кроме деревьев и оленей ничего нет. Мина вздыхает. — Ладно. Я поверну обратно. Наверное, пропустили поворот или еще что. Деревья не пропускают сигнал, поэтому я даже не могу позвонить Эмбер и сказать ей, почему мы с Миной так опаздываем к ним с Адамом на эту площадку. Мина осторожно дает задний ход — горная дорога настолько крутая, что мне едва видно, чем заканчивается темнота внизу. Колеса оказываются близко к обрыву, и Мина, сосредоточенно прикусив губу, добела сжимает руки на руле. Наконец она разворачивается, но через милю в стекло начинают лететь камешки, и дорога становится еще более ухабистой. — Черт. — Мина медленно останавливается. — Похоже, колесо пробило. Я достаю из бардачка фонарик, выхожу из машины и свечу на шину. Мина хмурится. — Ты знаешь, как менять? Я качаю головой и смотрю на дорогу. До шоссе не меньше пяти километров. Я рассеянно потираю ногу, думая, как сильно она разболится от такой прогулочки. Мина вытаскивает телефон и начинает ходить кругами, чтобы поймать сигнал. Я не говорю ей, что это бесполезно, потому что ее глаза полны решимости, и она продолжает поглядывать на мою ногу, словно знает, какая боль меня ожидает. Я облокачиваюсь на плоский склон горы, нависающей над нами серым гигантом, и жду, когда она примет поражение. Сейчас август, но ночи прохладные, по спине пробегает холодок, пуская мурашки, и мне это нравится. Славно здесь, в лесу; он по своему шумный, треск и шелест в подлеске — надеюсь, олень, а не медведь, стон ветвей на ветру прерывается поступью Мины по гравию. Я закрываю глаза, наслаждаясь этими звуками. — У тебя ловит? — с надеждой спрашивает Мина спустя примерно пять минут размахивания телефоном. — Неа. Нам лучше уходить, — говорю я. — Не похоже, что мы перегородили главную дорогу, так что попросим Трева утром поменять колесо. — Не говори глупостей. Тебе нельзя столько ходить. Я пойду одна и вернусь за тобой с помощью. — Да какие глупости? Это же ты провалила курс выживания в лесу в Герл Скаутах. Тебя там медведь съест. Идешь ты — иду и я. — Это дорога. Нельзя заблудиться, идя по дороге. И все равно ты не сможешь столько пройти. — Уверена, что смогу. — Ни за что, — упрямится она.