– И куда они подевались? – Сбежали, – он не переступил порог ее комнаты, и за это Катарина была ему благодарна. – А кто остался… – Они не совсем люди. – Знаете, кажется, я начинаю думать, что меня в принципе окружают не совсем и люди, – ей удалось улыбнуться. И повернуться. Катарина спрятала флейту в широком рукаве. Почему-то не хотелось, чтобы Гевин ее увидел. А он все равно заметил. И бровь приподнял, выражая удивление, но от вопросов воздержался. – Место такое, – сказал он, предложив руку. И Катарина приняла. Это ведь рука. Просто рука, и ничего больше. Обыкновенная. Человеческая. Теплая даже. И тепло это ощущается сквозь перчатку. – В каком смысле место? – если приложить немного усилий, у Катарины получится сыграть в любезность. Это тоже несложно. – В обыкновенном. Здесь все пропитано силой. Сам дом. Сад. И река. Спросите своего любовника, и он расскажет, что когда-то именно здесь стояли холмы, на которых танцевала Дану. И отпечаток божественной силы сохранился. Он манит тех, кто рожден на стыке миров. Наверное, это было хорошим объяснением. А сумерки подобрались еще ближе. И туман с ними. Он уже перевалил через ограду, расползся рваным облаком, спеша улечься на траву, утопить в молочных своих глубинах редкие цветы, и кусты, и деревья. Он подобрался к мраморным ступеням и, наткнувшись на защиту, зашелестел. Отполз. Туман держался у окон, колыхаясь, словно собираясь с силами. – Жутковато, – сказала Катарина, задержавшись у окна. И молчаливый спутник ее тоже задержался: – Вам нечего бояться. – Я бы не сказала, – Джио сидела у камина. Она протянула ладони к огню, который извивался, пытаясь обхватить все бревна. И сырое дерево шипело, а огонь то и дело скатывался, исчезая в ворохе углей. Стоило Джио убрать руки, он и вовсе погас. – Твою ж… Катарина высвободила руку. От нее не укрылось ни раздражение, что мелькнуло на лице Джио, ни то, как вежливо отвернулся Гевин. Зря он говорил, что лишен эмоций. Еще одна маленькая чужая ложь. – Нам нужно лишь продержаться до рассвета… – сказал он тихо. – Я послал гонца… и помощь придет. Мне обещали, что она придет. – Продержимся, – Джио растопырила пятерню, и, повинуясь непроизнесенному ее слову, пламя загудело. Оно поднялось рыжим столбом, выплеснулось из камина на камни. Стало вдруг жарко, и страшно, и… – Продержимся, – сказала Катарина, стискивая флейту. Та была почти готова. Почти. Не хватало самой малости, но Катарина понятия не имела, что еще должна сделать. Но острое чувство незавершенности мешало просто подойти и отдать. А туман… туман – это просто туман. Катарина заняла место во главе стола. Окинула взглядом зал, слишком большой и пустой, чтобы в нем было уютно. Пламя еще гудело, жадно пожирая дерево, но его тепло уходило в стены дома, слишком большого, чтобы хватило сил согреть его лишь одним камином. – А где… маг? – поинтересовалась она, раскладывая салфетку на коленях. – Исчез, – Джио отряхнула брюки. – Давно? – Вопрос Гевина прозвучал абсолютно равнодушно. – Еще вчера… Гевин кивнул. А Катарина промолчала. Наверное, ей следовало бы возмутиться или ужаснуться, но сил не осталось. Зато заныли вдруг руки, кожа на пальцах сделалась непривычно чувствительной, а на ладонях вовсе покраснела. Зудели запястья, предупреждая, что Катарина еще поплатится за неосторожное свое обращение с силой. Пускай. Она больше не жалела. О силе – точно не жалела. Вдруг подумалось, что где-то там, в глубинах тумана, остались пруд, и лилии, и луна, которая почти утонула, но не до конца. Как остались в прошлом мечты ее и наивные надежды. А ужин подали. Знакомая мрачная женщина в платье из черной ткани, которое казалось траурным, и белый кружевной воротничок лишь усугублял впечатление. – Не уходите, любезная, – Гевин протянул руку и почти коснулся ее, но экономка с небывалой прытью отскочила и зашипела. Некрасивое лицо ее исказилось. – И ваших сыновей кликните… это ведь сыновья? – Племянники. – А девушка? – Внучка. В глубоко запавших глазах мелькнули алые отсветы. То ли пламя, то ли… – Чудесно… а еще родня здесь есть? – Одинокая я, – она глядела на Гевина искоса, отчаянно пытаясь скрыть свой страх. – Даже так? Не думал, что среди вашего народа такое возможно, чтобы столь достойная фройляйн… – Фрау, – экономка спрятала дрожащие руки под фартуком. Тоже черным. И чернота эта сливалась с чернотой платья, и казалось, стоит ей сделать шаг, коснуться одной из тех теней, которые заполонили дом, и женщина исчезнет. – Фрау, стало быть? А где ваш… супруг? – Сгинул, – она пожевала губу и, словно решившись, сунула пальцы в рот. Тонкий свист ударил по нервам, заставив Катарину сжать единственное доступное ей оружие – серебряную вилку. – Спокойнее, фрау Клотц, спокойнее, – ласково произнес Гевин. – Не стоит пугать нашу хозяйку. Присаживайтесь. Он любезно отодвинул тяжелый стул, и женщина, ступая все так же бочком, неспешно, то и дело оглядываясь на дверь, присела. На самый краешек. Близость Гевина явно заставляла ее нервничать. – Клянусь, что не трону никого из твоего племени, если он… или она… или они не умышляли против моей невесты. – Твоей ли? – женщина сгорбилась. – Что-то не с тобой она ночами гуляет. – Не стоит лезть в дела, которые тебя не касаются, – сказал Гевин, но как-то так, что женщина окончательно съежилась. – А вы выходите. Я и в тени вас достану, коль желание будет. Лакеи, выступив в круг света, поморщились. И горничная, что норовила скрыться за плечами их. А Катарине подумалось, что эти люди категорически ей неприятны, при том, что она, сколь ни пыталась, не сумела понять отчего же. Были они… обыкновенны. Не высокие, но и не низкие, не толстые, не худые, столь невыразительные, что и сказать-то нечего. И лишь камзолы скучного темно-синего цвета, знававшие времена и получше, придавали им хоть какие-то краски. – Знакомься, дорогая, – Гевин разглядывал парочку с явным любопытством. – Барахольщики, более известные в народе как крысюки. Обычно обретаются большими семьями. Очень большими. Но тут что-то не задалось, верно? А ведь и вправду, теперь, когда Катарине сказали, она разглядела нечто донельзя крысиное в облике что лакеев, что экономки, что внучки ее. – Обычно где заводится один, там вскоре и второй появляется, и третий, а там уже и продохнуть от них невозможно. Признаться, я лишь удивлен, что вас здесь всего четверо. Почему? – Хозяин не позволил, – тихо сказал лакей, а второй пихнул его в бок. – Что? Все одно выведает! Змей же ж! А я не хочу, чтоб меня сожрали! – Кто тебя жрать станет, идиот! – Шумные. Бестолковые. Неспособные в силу бестолковости существовать самостоятельно. Им всегда нужен кто-то сильный, кто удержит стаю от глупостей. И потому крысюки предпочитают селиться под боком у иных сущностей. При должной дрессировке из них получается вполне приличная прислуга… правда, ненадежная. Появись кто сильнее, мигом переметнутся. Оба лакея стояли и сопели. А вот экономка хмурилась. Губы ее то вытягивались, то расползались в уродливой улыбке. – Вас позвала старая хозяйка, так? Молчание. – Так? – чуть мягче поинтересовался Гевин.