Олдред догадывался, о чем думает Уинстен. Монастырь в глуши никогда не приносил изрядного дохода, теперь, когда с подделками покончено, он и вовсе превращался в обузу. Раньше там заправлял родич Дегберт, однако обстоятельства изменились, и Дегберта пришлось убрать. Словом, монастырем вполне можно было пожертвовать. Несомненно, Уинстен недоволен тем, что Олдред все-таки взял над ним верх хотя бы в такой малости, но он наверняка осознавал, сколь неблагоприятное впечатление произведет, если попытается отстоять монастырь. Ведь епископ всячески показывал, что потрясен до глубины души злоумышлениями бедолаги Катберта; от него ожидали, что он с радостью покинет место, где случилось преступление. Если он продолжит упрямиться, те, кто не слишком ему доверяют, могут, не ровен час, заподозрить, что Уинстен намерен восстановить мастерскую и возобновить чеканку подделок. — Я согласен с братом Олдредом, — сказал, помолчав, Уинстен. — Всем священникам мы назначим иные обязанности, а монастырь пусть отойдет аббатству Ширинга. Олдред возблагодарил небеса за хорошую новость, пускай она единственная за сегодня. Уилвульф обратился к казначею Хильдреду: — Брат Хильдред, одобряет ли все это настоятель Осмунд? Олдред не знал, что ответит казначей. Обычно тот выступал против любых предложений Олдреда, но на сей раз сумел удивить. — Да, элдормен, — сказал Хильдред. — Настоятель горячо желает исполнения этого замысла. — Быть по сему, — подытожил Уилвульф. Хильдред замялся: — Еще кое-что… — Да, брат Хильдред? — Это Олдред задумал передать монастырь аббатству, недаром он сейчас напомнил всем нам. А наш старший брат Осмунд всегда считал, что лучшим настоятелем нового приорства будет не кто иной, как сам брат Олдред. Олдреда застали врасплох. Такого он никак не ожидал и ничуть к тому не стремился. Управлять крохотным приорством в глуши — отнюдь не предел мечтаний. Он хотел стать настоятелем аббатства Ширинга и сделать его средоточием обучения и просвещения. Похоже, Хильдред отыскал способ избавиться от соперника. В отсутствие Олдреда Осмунд наверняка сделает Хильдреда своим преемником. — Благодарю, брат Хильдред, но я недостоин такой чести, — откликнулся монах. Уинстен почти не прятал ликования. — Еще как достоин, брат Олдред! — воскликнул он. «Тоже рад убрать меня с глаз долой», — подумал Олдред, а Уинстен прибавил: — Как твой епископ, я счастлив немедленно утвердить это назначение. — Вряд ли чин приора важнее должности армария в аббатстве. — Ну, зачем же грубить? — Уилвульф широко улыбнулся: — В приорстве ты сполна проявишь свои лучшие качества. — Вообще-то приора должен назначить настоятель Осмунд. Этот суд пытается присвоить себе его полномочия? — Ни в коей мере, — заверил Уинстен с довольной ухмылкой. — Но мы можем одобрить предложение казначея Хильдреда. Олдред понял, что его перехитрили. Теперь, когда назначение одобрено всеми влиятельными людьми Ширинга, Осмунду попросту не хватит смелости отменить свое решение. Он угодил в западню. С чего ему взбрело в голову, что он тут самый умный? — С твоего позволения, брат, — сказал Уинстен, обращаясь к Уилвульфу, — я должен кое-что прояснить. «Теперь-то что?» — подивился Олдред. — Слушаю. — На протяжении многих лет благочестивые люди жертвовали земли монастырю в Дренгс-Ферри. Олдреда посетили скверные предчувствия. — Эти земли передавались в ведение епархии Ширинга, следовательно, они остаются в собственности собора. Рассуждая о епархии и соборе, епископ явно имел в виду самого себя. — Это же нелепо! — возмутился Олдред. Уинстен снисходительно усмехнулся: — Деревню Дренгс-Ферри я уступаю новому приорству в знак моей доброй воли, но деревня Уигли, подаренная тобою, брат, на твоей свадьбе, и прочие земли, которыми владел монастырь, должны возвратиться епархии. — Это неправильно, — сказал Олдред. — Когда архиепископ Эльфрик превратил Кентербери в монастырь, прежние священники не забрали имущество Кентерберийского собора! — Это разные случаи и разные обстоятельства, — возразил Уинстен. — Я не согласен. — Предоставим решать элдормену. — Ну уж нет! — отрубил Олдред сурово. — Это дело архиепископа. Уилвульф вмешался: — Я вручал свой свадебный подарок монастырю, а не приорству, думаю, другие жертвователи разделяли мои устремления. — Откуда тебе знать их устремления? Похоже, элдормен разозлился: — Я поддержу епископа Уинстена. — Решать архиепископу, а не тебе, — повторил Олдред. Гордость Уилвульфа явно была уязвлена. — Там поглядим, — прорычал он. Олдред догадывался, как все повернется. Архиепископ распорядится передать земли новому приорству, однако Уинстен не выполнит это распоряжение. Сам Уилвульф уже дважды противился королю — заключил соглашение с графом Хьюбертом, потом женился на Рагне вопреки королевской воле; Уинстен, скорее всего, отмахнется от наказа архиепископа столь же презрительно. Ни король, ни прелаты не могли, по сути, призвать к послушанию местную знать, которая попросту отказывалась им повиноваться. Уигберт что-то шепнул шерифу Дену. Уилвульф, как и Олдред, это заметил и осведомился: — Все ли готово к наказанию? — Да, элдормен, — неохотно подтвердил Ден. Уилвульф встал с кресла и, окруженный телохранителями, направился к высокому столбу посреди двора. Все владетели поспешили за ним. Этот столб служил для наказания преступников. Пока все внимали препирательствам Олдреда с Уинстеном и глазели на Уилвульфа, восседающего в кресле, беднягу Катберта раздели догола и привязали к столбу — так туго, что он не мог пошевелить ни конечностями, ни даже головой. Люди сгрудились у столба, пихаясь и толкаясь локтями, чтобы выбрать местечко получше. Уигберт взял большие ножницы, лезвия которых блестели от недавней заточки. Толпа возбужденно загомонила. Глядя на лица вокруг, Олдред с отвращением замечал на многих жажду крови. — Приводится в исполнение приговор элдормена! — возгласил шериф Ден. Это наказание не убивало — оно обрекало осужденного на жизнь, лишь отчасти подобную полноценной человеческой. Уигберт приставил ножницы к телу Катберта под таким углом, чтобы отрезать мастеру тестикулы, но сохранить в целости пенис. Катберт стонал, молился и плакал одновременно. Олдреду стало физически плохо. Уигберт одним умелым движением отрезал тестикулы. Катберт завопил, по его ногам потекла кровь. Откуда-то выскочила собака, схватила зубами отрезанный кусок плоти и убежала, зеваки захохотали. Уигберт отложил окровавленные ножницы, приблизился к Катберту, притронулся к его вискам, коснулся век большими пальцами, а затем, не менее умелым движением, глубоко вдавил пальцы мастеру в глаза. Катберт завопил громче прежнего, влага из лопнувших глазных яблок заструилась по его щекам. Уигберт развязал веревки, державшие преступника у столба, и Катберт повалился навзничь. Олдред покосился на епископа Уинстена. Тот стоял рядом с Уилвульфом, оба пристально глядели на истекавшего кровью человека у позорного столба. Уинстен улыбался. 24