Девушка небрежно снизу вверх оглядела Виталия и пожала плечами. - Ну, длинный. А ещё чего? - Молодой и красивый, - со смешком добавил Гошка. - Молодые сейчас на одну зарплату живут. Чего у них, может, и много, а вот тут ещё не хватает. - Она постучала согнутым пальчиком по лбу. - Тебя как зовут? - Виталий. А тебя? - Уже знаешь. И где ты трубишь? - Далеко. - Шустришь, вроде нашего Гошеньки? - С первой встречи, Маечка, говорить о работе не принято, - усмехнулся Виталий. - Если подружимся, всё узнаешь. - Ну и что? Попробуем подружиться. Запиши телефон. А здесь ко мне больше не подходи. - Это почему? - Глаз много. А я не люблю на людях. Так что звони. Утром лови, до девяти. Пока я в постельке. - Она коротко рассмеялась. - Понятно, Маечка. Будь спокойна, поймаю. - А я пока спокойна, не загорелась. Ты не думай. - А как сегодня? - на всякий случай выразил нетерпение Виталий. - Ты, мальчик, не торопи ночь. Сегодня я занята. Гоша, такси мне сейчас найдёшь, - повелительным тоном сказала Майя. - Сей момент, - обрадованно и по-прежнему чуть заискивающе отозвался Гошка. - Ну, так пошли, мальчики. Втроём они направились к выходу из парка. «Однако эта деловая Маечка быстро пошла на дружбу», - отметил про себя Виталий. Гошка подогнал такси мгновенно, так что Виталий не успел сказать Майе и двух слов. Когда девушка уехала, Гошка нетерпеливо спросил: - А нам куда? - А нам недалеко. И они двинулись в сторону большой, залитой огнями площади. У Виталия уже довольно давно появилось в городе два-три надёжных места, где он мог спокойно встретиться с кем угодно, где его знали и он мог быть уверен, что встречи его пройдут незаметно для окружающих и будут обставлены как надо. Одним из таких мест была скромная «Блинная» возле той самой площади. Оглядев с презрением её скромный фасад, Гошка насмешливо присвистнул: - Длинный, куда это ты меня приволок? Здесь одни мыши крупу жуют. - Не суди, Гоша, по виду. За ним иной раз ой-ой чего прячется. Заходи. Уже через полчаса, сидя в маленьком закутке возле общего зала и жадно уплетая тонкие, хрустящие блины с различной, вполне приемлемой закуской и проглотив уже третью рюмку водки, Гошка, отдуваясь, сказал: - Ну, ты, Длинный, тоже даёшь. И место же выбрал, ёшь твою корень. - А что? - Знаем что, - хитро подмигнул Гошка. - Не пальцем учены. - А тебе, Гоша, не приходила мысль поменять работу? - сочувственным тоном поинтересовался Виталий. - Не жарко тебе на ней стало, не припекает зад-то? Вопрос этот Виталий задал, когда Гошка достиг того состояния, когда потребность излить душу становится уже невыносимой. - Я тебе так, Длинный, скажу. Всё бы ничего, но братан в печёнку залез. Бросай да бросай. Ко мне на завод иди. А мне его завод во как нужен! - Гошка провёл ребром ладони по горлу. - Ну а вокруг, конечно, палёным запахло. - Это как понять? - А так. Первое, значит, это братан, ёшь твою корень, чего-то, видать, дознался. Тюрягой грозит. Второе, парень один пропал. Хрен его знает, где он. - У Бороды спроси. - Да пошёл он на хрен, Борода. Я его, жабу, ещё и не так подставлю. Вот он у меня где. - Гошка сжал кулак. - Захочу, так он знаешь куда запылит? - А Борода-то знает, где он у тебя? - насмешливо осведомился Виталий. - Раньше времени ему знать про то незачем. Что сделали у него, это так, начало только, - мстительно ухмыльнулся Гошка. - Я его всего закопаю. Погоди. - Ты зря не свисти, - махнул рукой Виталий. - Про Бороду надо знать только одно, чтобы его закопать: как он «станок» крутит. А это тебе знать не положено. - Кое-что знаем, - обещающе кивнул Гошка, уплетая блины. - А сам ты, Гоша, что думаешь делать? Всю жизнь шестёркой не пробегаешь. - А чего мне думать? За меня вон братан думает. У него думалка знаешь какая! - Чужим умом жить - всё равно что чужими ногами ходить. Хуже нет. - Плевать. Мне сейчас во как хорошо, понял? - А братану за тебя плохо не будет? - Иди ты на хрен! - обозлился наконец Гошка. Виталий покачал головой. - Эх, Гоша! Я тебе одно предложение хотел сделать. Но тут надо своей головой работать. А у тебя, видать, чурка вместо головы. - Но, ты! Больно длинный. Я тебя покороче сделаю, - Гошка продолжал пьяно злиться. - Ишь! Один с одной стороны, другой с другой. А я не желаю, понял?! - Значит, работкой доволен? - усмехнулся Виталий. - И дальше шестерить у Бороды будешь? Ну, валяй, валяй, Горшок. Каждому, конечно, своё. - Да что ты ко мне прицепился? - Я-то? Да показалось мне, что ты стоишь чего-то. - Я, брат ты мой, ого сколько стою, не купишь. - Это пусть тебя Борода покупает или Горох, а то и сам Вадим Саныч. Сколько они за тебя дадут, как думаешь? - Сколько запрошу. Свобода им, так и так, дороже. - Ох, куда занёсся! Здоров ты, Гошка, брехать, я смотрю. А, между прочим, с ними пойдёшь, если что. Разве только поменьше спрос будет. Но я тебе так скажу. И пятнадцать суток, допустим, под замком - и то хреново, сам знаешь. А тут суд светит. Тебе отломится двадцать пять по пятнадцать - зачешешься. Да нет. Ещё больше. Столько ты никогда не сидел. А ведь сам говоришь, дымится вокруг. Тогда чего ты ждёшь, скажи, а? - Слышь, - помедлив, сказал Гошка, и голубые глаза его стали задумчивыми, он даже есть перестал: - Ты чего предлагаешь? - Беги, Гоша. Без оглядки беги. - А куда? - Не ко мне, так к братану. - А к тебе куда? - Ко мне далеко, сам не добежишь. - Эх, был бы Витька! - мечтательно произнёс Гошка. - Это который пропал? - Ага. - Ну и что было бы?