На слове «помолвлены» в моем животе начали порхать бабочки. Это слово было для меня новым, и казалось таким потрясающим, таким… прекрасным. – Точно. Какая еще тебе нужна причина, чтобы жить со мной? – Калеб… – В чем дело, скажи честно. Почему ты не говоришь правду? Он бы начал давить на меня и делал бы это до тех пор, пока не получил желаемого. Или пока не убедил, что я хочу того же, чего и он. В этом весь Калеб. – Твоя мама, – призналась я наконец. – Что? – Я не нравлюсь твоей матери. Она не одобрит нашу помолвку, это невозможно. А если мы начнем жить вместе, она вообще меня возненавидит. Я… – в отчаянии я подняла вверх руки, – хочу, чтобы она полюбила меня, – тихо призналась я. – Знаю, как много она для тебя значит, Калеб. И хочу понравиться ей, потому что это важно для тебя. – Алая, – нежно произнес он, потянувшись ко мне, – я люблю тебя. Я счастлив оттого, что ты хочешь сделать меня счастливым. Малышка, посмотри на меня. Он приподнял мой подбородок так, чтобы я могла смотреть прямо в его зеленые глаза. – Ты – вот что для меня важно. Ты для меня важнее, чем кто-либо в этом мире. Важнее всех, – повторил он. – И я не могу дождаться, когда мы снова начнем жить вместе. Больше ничего не имеет значения. Переезжай ко мне, – он притянул меня к себе, – пожалуйста! Я заранее знала, что так и будет. – Хорошо, – я тихонько вздохнула, – но сначала нужно дать твоей матери немного времени, чтобы она могла свыкнуться с этой мыслью. – Она полюбит тебя. А как иначе? Мы заберем у Кары твои вещи… – Калеб! Я отошла от него и разочарованно вздохнула, к глазам подступили слезы. Не знала, как еще объяснить, что это действительно очень меня беспокоит. Я сказала, что хочу понравиться его матери, потому что это важно для него, – и это была абсолютная правда. Но глубоко внутри понимала, что это не единственная причина. Его родители развелись, но родителями-то остались по-прежнему. Они все еще были живы. Он вырос, чувствуя помощь и поддержку матери, брата. Когда моя мама умерла, у меня… не осталось никого. Иногда я просыпалась среди ночи, мне было невыносимо грустно и одиноко, и я мечтала, чтобы мама оказалась рядом. Но, как и в том, что каждый день солнце встает на востоке, я была уверена – мама больше никогда не вернется ко мне. Я не услышу ее голос и не увижу ее лицо. При воспоминании о ней каждый раз чувствовала тупую боль в груди. Способен ли он понять, каково это – быть сиротой? Я понимала, что желать любви его матери – неразумно с моей стороны, но желала. В тот момент я была не в состоянии объяснить ему все это. – Малыш, что случилось? Пожалуйста, не плачь! Мы дадим ей немного времени, если ты так хочешь. Я сделаю все, чего бы ты ни захотела. Прости меня, детка. Прости! Калеб распахнул объятия и ждал. Я громко вздохнула и шагнула к нему. Он обнял меня и поцеловал в макушку. – Просто я… скучаю по тебе, – тихо сказал он. – Очень сильно. Не могу спать, когда тебя нет здесь… рядом. Вспоминаю, что чуть не потерял тебя, и из-за этого начинаю действовать неразумно. Я уже знала его тактику – очаровать, а затем уговорить, но ведь он всегда привлекал меня своей искренностью. Я глубоко вздохнула и обвила его торс руками. – И становишься слишком настойчивым, – проговорила я, стараясь скрыть, что вдыхаю его запах. Он усмехнулся. – Слишком настойчивым. Прости меня. Прощаешь? Я кивнула и нежно поцеловала его у основания горла. – Мне правда нужно, чтобы сегодня после занятий ты отвез меня к Каре. Он, соглашаясь, кивнул, но в то же время нахмурился. – Калеб, знаю, ты хочешь, чтобы я осталась на ночь, но ты отвлекаешь меня. Когда ты рядом, я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме тебя, – я слегка оттолкнула его и посмотрела ему в лицо. – Теперь ты счастлив? Он широко улыбнулся. – Да. Благодаря тебе я очень счастлив. К половине третьего мы уже были готовы отправиться на занятия. Прежде чем выйти за дверь, Калеб взял меня за руку. – Подожди, – он окинул меня таким взглядом, что сразу стало понятно, чего он хочет, – в этой блузке ты выглядишь очень сексуально. – Калеб… – Но мне кажется, сверху будет лучше накинуть свитер. Или куртку. Я приподняла бровь. – Это почему же? Он не будет указывать мне, что я должна носить, а что нет. Раньше такого не было, но теперь началось. То, что мы переспали, не дает ему этого права. Я нахмурилась, когда он сначала указал на свою шею, а затем на плечи. – Что ты делаешь? – спросила я. – Прошлая ночь была лучшей в моей жизни, – сказал он, а затем его рот дернулся, и он прикусил губу. Я прищурилась и посмотрела на него. Смех искрился в его зеленых глазах. – Ага. – Мне кажется, я… слегка потерял контроль над собой и… Мои глаза увеличились от ужаса, когда я поняла, что он пытается мне сказать. Минуя кухню, я побежала в ванную и уставилась в зеркало. Засос. Нет, засосы. Один на шее, другой возле уха. Один, точнее – два, – на плечах. И это только те, которые я видела. Какого черта! – КАЛЕБ! * * * – Я удивлена, что Локхарт не связал тебя и не заткнул кляпом рот, когда ты сказала, что не переедешь обратно, – пробормотала Кара после того, как откусила большой кусок бургера с фасолью и грибами. Мы сидели на кухне, обложившись учебниками, тетрадями, ручками, едой и текстовыделителями, которые соревновались за место на маленьком кухонном столе. – Когда Калеб высадил тебя из машины, мне показалось, он собирается разбить лагерь возле моего дома. Я завороженно смотрела, как она откусывает еще один кусок от своего огромного бургера, запивает его диетической колой, а следом уничтожает целый пакет картошки фри. Как все это влезает в нее? – Ну, если хочешь знать, – ответила она, показывая на меня картофельной долькой, а я даже не поняла, что сказала это вслух, – конечно, хотелось бы, чтобы все отложилось в сиськах или на заднице, но, скорее всего, потом просто придется избавляться от лишнего жира. Хотя, мне кажется, я вообще не набираю ни грамма. А теперь – выкладывай. Декан что-нибудь говорил тебе? Все еще наблюдая за ней, я кивнула. Она приступила к очередному бургеру. – Скажи, он еще не сбрил те дурацкие усы, из-за которых его лицо похоже на промежность? Я подавилась. – О господи, Кар, – засмеялась я, но, тем не менее, насчет усов она была права. Подруга приподняла бровь. – Ну и? Говори уже, у меня не так много времени. – После последней пары я пошла в деканат. Но это не было похоже на допрос. Декан был очень мил и вежлив. Он хотел знать, приставал ли Джастин ко мне и видела ли я тот плакат… – Но ты ничего не видела, так как Калеб запретил тебе… – Вообще-то нет. Знаю, если бы попросила, он бы мне его показал. Но я сама не захотела. – И почему же? – А зачем? Это выбьет меня из колеи. Сейчас мне не нужны такие проблемы, Кар. Если бы я увидела это, разозлилась бы еще сильнее. Я больше не собираюсь уделять этому ни минуты своего времени. Она кивнула. – Согласна с тобой, – Кара облокотилась на стул и погладила свой живот, я услышала ее тихую отрыжку.