Я подумал о горячем, безумном эпизоде с Алой, когда мы не пользовались презервативами. Неужели это было всего несколько часов назад? Никогда не был настолько безрассуден. Прежде ни разу не забывал надеть его. – Ну она, конечно, могла забеременеть сегодня. Но, надеюсь, нет, потому что в противном случае даже боюсь представить, как она на меня разозлится. Хотя я бы не возражал, если бы у нас… родился ребенок. В голове пронеслась картина: маленькая девочка с темными кошачьими глазами. А потом – маленький мальчик со знакомыми чертами лица. Нет, я точно не против. – Что ты сделал с моим братом и куда спрятал его тело? – спросил Бен. Он растерялся и явно пребывал в шоке. Я засмеялся. Его не в чем винить. До того, как Алая появилась в моей жизни, я был абсолютно другим человеком. – Я познакомлю тебя с Алой, то есть с Вероникой, – поправился я, – в воскресенье. Удивлен, что мама ничего тебе не сказала. – Я был занят. Мне пришлось вместо нее проводить в этом месяце встречи в Европе. Вообще-то, только неделю назад вернулся из Парижа. Последний раз, когда видел мать, она просила Беатрис-Роуз прийти к нам, чтобы поговорить о тебе. Я выругался. – Ты хочешь сказать, что это она очернила мою невесту перед мамой? Я почувствовал, как гнев застилает мой разум и руки сжимаются в кулаки. Я ни разу не бил женщину, но сейчас, думая, что Беатрис-Роуз наговорила маме о Веронике, был готов кого-нибудь ударить. Почему она никак не оставит Алую в покое? Я мог смириться, когда Беатрис-Роуз создавала неприятности мне, но не собирался прощать ее за то, что она портит жизнь моей девушки. Бен прищурился. – А зачем ей очернять твою невесту перед мамой? Я почувствовал тупую боль в основании шеи – верный признак, что скоро будет болеть голова. Я обхватил шею ладонями и начал массировать ее, пытаясь прогнать неприятные ощущения. – Твоя невеста – террористка или стриптизерша? Или она ворует собак? – подразнивал меня Бен. Это, конечно, была шутка, но она еще больше меня разозлила, напомнив о плакате, который Джастин повесил в раздевалке баскетбольной команды. К счастью для него, мы больше нигде не нашли подобных. Боль уже поднималась к вискам. – Я пошутил, братишка. Черт возьми, успокойся. Я понял, что слишком сильно сжимаю бокал, из-за чего тот готов расколоться. Я ослабил хватку и, пытаясь успокоиться, сделал глубокий вдох. – Извини. Ты тут ни при чем. Это Беатрис-Роуз пытается испортить мне жизнь всеми возможными способами. – Расскажи мне все. При обычных обстоятельствах он бы давно уже все знал, но на этот раз события происходили так быстро, а мы оба были так заняты, что я не успел ничего ему рассказать. Он слушал мою историю не прерывая, только его серые глаза вспыхнули недоверием в тот момент, когда я говорил о том, что случилось в доме Беатрис-Роуз и почему Алая меня бросила. Они потемнели от злости, когда я рассказывал о Джастине и как он повесил этот долбаный плакат с Вероникой в раздевалке баскетбольной команды. И в итоге его глаза приобрели абсолютно холодное и спокойное выражение, когда он услышал историю о том, как Джастин подбросил наркотики в мою машину. Боковым зрением я увидел, что к нам подошла официантка, но Бен жестом попросил ее нас не беспокоить. Она кивнула и ушла. Когда я закончил, потянулся за своим стаканом. Хотя мы с Алой снова были вместе, воспоминания о времени, проведенном без нее, вызывали у меня боль в груди. – Так ты нанял частного детектива? Я кивнул. Знал, что Бен первым делом спросит об этом. Он с самого детства пытался меня защитить. – Это хороший специалист? – Его рекомендовал дядя Гарри. Довольный моим ответом, Бен кивнул. Дядя Гарри раньше и сам работал частным детективом, но уже вышел на пенсию. Кроме того, он был старым другом нашего деда. – Держи меня в курсе, – сказал Бен. – Хорошо. А в чем дело? – спросил я. Бен облокотился на стол, соединил пальцы и положил на них подбородок. Задумавшись, он прищурил серые глаза. – Если бы ты три недели назад сказал мне, что Беатрис-Роуз способна на такое, я бы, скорее всего, был в шоке и вряд ли бы тебе поверил. – Что ты хочешь этим сказать? Бен сделал глубокий вдох и посмотрел на меня серьезным взглядом. – Я знаю, как сильно она тебя любит. Ты же знаешь, я видел, как вы оба росли. Я ее не защищаю, нет, – поспешил добавить он, прежде чем я успел перебить его и сказать, что мне плевать на это. Любовь Беатрис-Роуз отравляла мою жизнь. Если, конечно, это можно назвать любовью. – Просто пытаюсь во всем разобраться, – объяснил Бен. Я кивнул. Он всегда старался взглянуть на ситуацию с разных точек зрения. Благодаря этому Бен был хорошим братом и стал проницательным бизнесменом. Когда я был обычным озлобленным подростком, он сказал мне, что если человек слишком озабочен какой-то проблемой, ему будет трудно найти ее решение. Я навсегда запомнил это. – Я говорил тебе, что около трех недель назад был в Париже по делам. И однажды, когда покидал совещание, неожиданно столкнулся с ней возле ресторана. Я нахмурился. Беатрис-Роуз была в Париже? Три недели назад… – Могу точно сказать, что, когда мы встретились в тот день, с ней было что-то не так. Она шла одна по улице и выглядела крайне потерянной. Три недели назад мы с Алой еще были вместе. – Мне все равно. – Калеб, послушай меня, – мрачные интонации в его голосе привлекли мое внимание. – Я даже подумал, что, может быть, она долгое время чем-то больна. Она была бледная, замкнутая, к тому же сильно похудела. Поэтому я решил пригласить ее на ужин. Я очень… волнуюсь за нее. Бен откинулся на спинку стула, его взгляд потускнел. – В Беатрис-Роуз ощущалось что-то маниакальное. В течение примерно десяти минут она была показательно вежлива и спокойна, а затем вдруг начала расчесывать руки до крови. Она все время что-то бормотала про своего отца и какого-то кролика. Потом опять неожиданно успокоилась. Я предложил ей отвезти ее в больницу. Должно быть, она поняла, что я не собираюсь ее отпускать, потому что чуть раньше в разговоре упоминала, что лежит в клинике. – В клинике? – недоуменно спросил я. Бен посмотрел в окно, словно обдумывая что-то, а затем серьезный взгляд его серых глаз снова обратился ко мне. – Это была психиатрическая клиника, Калеб. – Что? – я в шоке уставился на него. – Я тоже не мог в это поверить. Она сказала, что лечится там в течение уже многих лет. Это началось, когда заболел ее отец. Раньше она чувствовала себя не так плохо, но в этот раз ей стало намного хуже. О господи. Я и понятия не имел. Это было примерно тогда, когда Алая ушла от меня. И когда я оскорбил Беатрис-Роуз. Должно быть, она поехала в клинику как раз после того инцидента. Мне стало плохо, меня охватило ужасное чувство вины. Я знал, что Беатрис-Роуз плохо справляется с ситуацией, которая связана с ее отцом, так что разве не я все только усугубил? – Это было, когда… мы с Алой расстались. Я разговаривал с Беатрис-Роуз и велел ей держаться от меня подальше. Я был очень зол. И наговорил много гадостей. Бен какое-то время изучающе меня разглядывал. – Ты в этом не виноват. Возможно, и нет. Но доля моей вины все же была. Я посмотрел на свои руки и сжал кулаки. – Может быть, она не симулировала те панические атаки. – Может, да, а может, и нет, – сказал он. Я посмотрел в его серые глаза и увидел в них сочувствие. – Ты не должен винить себя. Особенно после того, что она сделала. Ты собирался просто взять и обо всем забыть? Братишка, ты же не дурак. Человек пытается ударить тебя ножом, а ты будешь стоять и наблюдать? С ней что-то не так, – продолжал он, – но это не освобождает ее от ответственности за свои поступки. Ей нужно вернуться в клинику. – Сейчас она дома, – заметил я. – Знаю. Иногда лучше отойти в сторону. Позволь другим помочь ей. Ты за нее не в ответе. – Она была моим другом, – вздохнул я. Бен кивнул. – Да. Но сейчас все, что мы можем сделать, – это быть рядом, когда она сама будет готова принять помощь. А ты должен держаться от нее на расстоянии, и особенно тогда, когда она решит разрушить свою жизнь и утянуть тебя вслед за собой. Позволь врачам и специалистам, которые более квалифицированы, помочь ей справиться с этим состоянием. Вот кто ей сейчас нужен, – он поднял брови. – Ты согласен со мной? Я с облегчением вздохнул. – Да, хорошо. Официантка принесла нашу еду. Я был не голоден, но, глядя на стейк в тарелке Бена, все-таки откусил кусочек бургера.