Уже подхожу к двери, когда решаю попробовать еще раз. – Ты точно не хочешь прийти на Рождество… – Нет. Уже не первый раз за последние несколько недель приглашаю Роя на рождественский ужин. Ответ всегда один и тот же, но меня это не останавливает. – У нас полно места и еды. И огромная индейка. Я попросила Джону привезти птицу не больше восьми-девяти килограммов, а он взял и привез индейку на одиннадцать. А еще ты можешь посмотреть, каков твой стол в действии. Этот стол – настоящее произведение искусства, соперничающее с огромным каменным камином от пола до потолка, который выступает центральной деталью нашей гостиной. Рой копается в своем ящике с инструментами, но, судя по всему, не ищет ничего конкретного. – Мне и здесь хорошо. – Одному? – Я не один. У меня тут козы, куры, псы. Они – всё, что мне нужно. – Рой делает небольшую паузу и бросает на меня испепеляющий взгляд. – По крайней мере, они не сядут мне на шею. Убеждаюсь, что он прекрасно видит, как я закатываю глаза. – Ну как хочешь. – Не выпускай тепло из дома! Со всей силы дергаю дверь сарая, надеясь, что она захлопнется с громким грохотом, но эта дверь не предназначена для сцен и встает на место плавно и тихо. Топаю по ступенькам крыльца, задерживаясь только для того, чтобы достать из джипа миниатюрную рождественскую елку в горшке. Были времена, когда Рой вообще никого не пускал в свои однокомнатные апартаменты. И хотя он по-прежнему охраняет свою территорию, уже не возражает, чтобы я беспрепятственно входила и оставляла ему еду или рассматривала деревянные статуэтки, стоящие на прекрасных книжных полках ручной работы. Кладу буханку бананового хлеба у плиты и ставлю на чек тяжелую банку с тушеной говядиной, которую Рой приготовил для сегодняшнего ужина. По крайней мере, так я могу быть уверена, что он его не потеряет. Затем ищу идеальное место для елки. Старый сундук у окна, рядом с фотографией дочери и бывшей жены Роя, кажется мне наиболее подходящим вариантом. Вешаю нить белых мерцающих лампочек, включаю ее в розетку и отступаю назад, чтобы полюбоваться елкой. Вряд ли это место видело хоть какое-то праздничное веселье с тех пор, как Рой переехал сюда из Техаса тридцать три года назад. Надеюсь, он ее не выбросит. Внимание привлекает рождественская открытка, лежащая на кухонном столе рядом с небольшой стопкой нераспечатанных счетов. Мое любопытство по поводу того, кто мог отправить поздравление Злыдню, сразу же берет верх. Бросив быстрый взгляд в окно, чтобы убедиться, что Рой не собирается возвращаться, заглядываю внутрь. Мое сердце замирает при виде витиеватой подписи внизу: «Делайла». Отдалившаяся дочь прислала ему рождественскую открытку? В один из тех редких случаев, когда Рой вообще упоминал о своей семье, он сказал мне, что они не в ладах друг с другом. Неужели лгал? Как часто Делайла посылает ему рождественские открытки? Делает ли она это каждый год? В разорванном почтовом конверте лежат фотография и записка. Сначала смотрю на фотографию: на ней изображена потрясающая блондинка лет тридцати, одетая в черные джинсы и белый вязаный свитер. Ее руки обнимают двух маленьких детей – мальчика и девочку, тоже одетых в одинаковые черные брюки и белые свитера. На всех троих – праздничные красные ковбойские шляпы, в которых они запечатлены на семейном празднике. Все выглядят просто образцом идеальной, счастливой семьи, несмотря на то, что я не чувствую себя обделенной любовью мужа или отца. Еще раз взглянув на дверь сарая, разворачиваю написанную от руки записку. Глава 2 – Она хочет наладить с ним отношения, Саймон. Иначе зачем бы Делайла писала Рою? Зачем еще ей посылать ему фотографии внуков? – Я не утверждаю, что у нее нет добрых намерений. – Слова Саймона, произнесенные с плавным британским акцентом, как у Хью Гранта, звучат отдаленно, поскольку мы разговариваем по громкой связи, пока он копошится на кухне. Звон металла о фарфор подсказывает мне, что Саймон готовит себе ромашковый чай, чтобы уснуть. Этот человек так же предсказуем, как Бандит возле тарелки с едой, оставленной без присмотра. – Рой может представлять для нее интерес из любопытства. Или, может быть, у нее есть потребность в завершении их ситуации, которая тянется все эти годы. Потеря родителя, как правило, подталкивает нас к действиям, которые мы, возможно, вовсе не планировали предпринимать. Боясь, что Рой застанет меня за вторжением в его личную жизнь, две страницы, исписанные витиеватым почерком, прочитала быстро. Я выяснила, что бывшая жена Роя, Николь, скончалась от рака груди четыре месяца назад. Делайла нашла адрес отца, когда разбиралась с бумагами матери, и это первый раз, когда она связалась с ним. Письмо выглядело достаточно радушным: знакомство двух посторонних людей, обращение «Дорогой Рой» и все в таком духе. Но все же между строк я почувствовала часы, если не дни, тщательного подбора слов, в которых Делайла рассказывала отцу о прошедших тридцати трех годах своей жизни. Три года назад, после почти десятилетнего брака со своей школьной любовью, она развелась. Мать, овдовевшая после тридцати счастливых лет жизни с мужчиной по имени Джим, жаловалась на одиночество, поэтому Делайла со своими детьми – общительным и увлекающимся футболом семилетним Гэвином и сдержанной девятилетней художницей Лорен – переехала в дом своего детства. Они и сейчас живут там, в том же городке под Далласом, где когда-то жил Рой вместе с Николь. Дети редко видят отца, который снова успел жениться и у которого на подходе уже еще один ребенок. И это всего за три года? Наводит на мысли, что его отношения начались задолго до того, как чернила на бумагах о разводе высохли, но в словах Делайлы нет и намека на неприязнь к предполагаемой интрижке. Дочь не задала Рою никаких вопросов. Ни «почему?», ни «вспоминал ли ты когда-нибудь обо мне?», ни «что ты делал последние тридцать лет?» Она не требовала никаких ответов и не выдвигала никаких обвинений. В конце записки девушка просто оставила свой домашний адрес, номер телефона и электронную почту. Насколько я понимаю, это негласное приглашение Рою связаться с ней, если он того пожелает. Но Делайла не стала просить его об этом прямо. Значит, сегодня днем Рой был взволнован. Не могу сказать, что именно послужило тому причиной – смерть Николь или полученное от давно потерянной дочери письмо. Скорее всего, и то и другое. – На твоем месте я не стал бы слишком на это надеяться, Калла, особенно если учесть, какой Рой человек. Здесь много неприятных моментов, что придется распутывать. Кто знает, что Делайла слышала об отце на протяжении своей жизни? – Я не надеюсь, нет. Даже не знаю, что Рой собирается делать со всей этой информацией. По всей видимости, ничего. Хотя он и стал гораздо менее вспыльчивым, чем раньше, все еще сторонится общения с людьми. В окне мелькают лучи фар, возвещающие о возвращении Джоны из Анкориджа, и меня пробивает нервная дрожь. – Они здесь! – слова вырываются громким визгом. Но тихий смешок Саймона успокаивает меня. – Не волнуйся, ты обязательно им понравишься. Ну а если нет, мы послезавтра приедем и образумим их. Улыбаюсь. – Возьми с собой побольше теплых вещей! Надвигающаяся буря обещает быть действительно неприятной. Я никогда не брала в расчет погоду. Но, живя на Аляске, проверяю прогноз в Интернете раньше, чем встаю с постели. – Неприятнее, чем в прошлом году? Вспоминаю кошмарную ситуацию, когда застряла в Анкоридже, собираясь провести рождественские праздники в компании незнакомцев и огромной коллекции чучел диких животных. – Если это произойдет после вашего приезда, то пусть хоть трехметровым слоем снега нас накроет. – Ты знаешь свою мать… Одежда никогда не была для нас проблемой – она заставила меня достать третий чемодан. Разумеется, часть места отведена под ее коллекцию свадебных журналов. Я издаю протяжный стон. Мне безумно хочется снова увидеть маму, но я ужасно боюсь того давления, которое она оказывает на меня, заставляя назначить дату свадьбы. Для женщины, которая потратила столько сил, чтобы предостеречь меня от рисков любви к летчику, проживающему на противоположном конце континента, она, безусловно, пересмотрела свою точку зрения. – Знаю. Просто постарайся не забывать, что ты – единственная ее дочь. Все, чего она хочет, – чтобы день твоей мечты сбылся и чтобы она сумела помочь тебе его организовать. – Да-да. В Торонто. Мама просто неутомима и практически ежедневно присылает мне ссылки на фотографов и всевозможные места проведения приема там. – У нее здесь много связей, ведь она занимается флористикой. Связей, которых на Аляске у нее нет. – Но для нас было бы разумнее провести свадьбу именно здесь, на Аляске. – Тогда так ей и скажи, и она согласится. – Спустя несколько секунд Саймон добавляет: – В конечном итоге. До меня доносится громкий голос Джоны. – Ладно, мне пора. Люблю тебя. Заканчиваю разговор с Саймоном и спешу подбросить еще одно полено в затухающий камин. – …На отопление уходит небольшое состояние, но зимой мы пользуемся им гораздо чаще, чем я предполагал. Должно быть, речь идет о джакузи – центральном элементе нашей уютной веранды с навесом и месте, в котором мы с Джоной привыкли отдыхать без купальников. В ближайшие две недели нам это точно не светит. Вытерев руки о джинсы, я направляюсь к двери, борясь с нервозностью от первой встречи с будущей свекровью. Нависшая над нами фигура Джоны заполняет прихожую, а вокруг него клубится морозный воздух. – Привет, детка. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, и я замечаю в его льдисто-голубых глазах что-то неразборчивое. Волнение? Тревогу? Затем Джона отходит в сторону, и я вижу двух человек, которые выглядят так, словно только что преодолели тысячи километров и одиннадцать часовых поясов, чтобы добраться сюда. Он с трудом сглатывает. – Мам, это… – Калла. – Мое имя, произнесенное устами Астрид, звучит как тяжелый выдох. Ее плечи опускаются, словно она ждала этого момента целую вечность и рада, что он наконец-то настал. Астрид протягивает свои прохладные руки, чтобы взять мои, и крепко сжимает их на краткое мгновение. – Так рада с тобой познакомиться. – А я – с вами, – соглашаюсь с растущей улыбкой. После десятков телефонных звонков, сделанных в ходе подготовки к этому визиту, ее акцент стал мне уже привычным. Я видела всего несколько фото Астрид. Одно из них стоит на нашей книжной полке в углу. На нем Джона еще тощий мальчишка, а Астрид больше походит на манекенщицу – высокая, стройная, с длинными белокурыми волосами. На другой фотографии, сделанной на выпускном вечере Джоны, она выглядит уже несколько старше той норвежской красавицы в вишнево-красном бикини. Сейчас, когда ей исполнилось пятьдесят девять, годы, конечно, наложили свой отпечаток на эту роскошную женщину, но она по-прежнему грациозна и изысканна. Лицо Астрид непринужденно рассекают мимические морщинки, с которыми моя мама активно борется с помощью регулярных инъекций ботокса. Сомневаюсь, что сияющей кожи Астрид вообще когда-либо касалась игла. Ее некогда длинные волосы теперь подстрижены очень коротко, но стильно, а их платиновый цвет, несомненно, результат работы хорошего салона красоты.