– Еще одну сюда, – приговаривает моя мама со шпилькой в зубах. Она закрепляет ею прядку волос, а затем отступает назад, чтобы полюбоваться прической, на создание которой мы потратили последний час. Мама улыбается, обводя оценивающим взглядом орехово-зеленых глаз мое свадебное платье в пол. Конни оказалась настоящей волшебницей – работала до поздней ночи, несколько раз распускала швы, отрезала лишний материал и сшивала его заново, подгоняя по фигуре. – Идеально. – Абсолютное совершенство, – вторит ей Диана, растянувшаяся на нашей кровати, словно для фотосессии, держа в руках оба букета. Я разрешила ей надеть все, что она захочет. Подруга выбрала сексуальное платье в стиле бохо-шик клюквенного цвета, которое будет эффектно смотреться на фоне морозного пейзажа и совпадет по оттенку с платьем моей мамы, которое Диана привезла ей из дома. – Все. Каждая деталь. У меня в горле встает комок. – Без тебя я бы не справилась. Мамины глаза блестят, и она берет мои руки в свои. – Ну разумеется, милая. Я всегда хотела, чтобы этот день стал незабываемым. Для тебя. Уже почти не замечаю нацеленного на нас объектива – Лейси неприметно снимает кадр за кадром, обходя нас со всех сторон, будто ее здесь и нет. Она уже показала мне несколько своих удачных снимков, и в ее таланте сомневаться не приходится. Умираю от желания увидеть фотографии, а ведь день еще не закончился. Последние шесть дней прошли в бешеном ритме покупок, сборов, приготовления и уборки. Мы сняли со стен «Пивного домика» самые безвкусные вывески и фотографии, убрав их на время в коробки. К моему удивлению, мама решила оставить головы лося и оленей, по ее мнению, вносящих особый деревенский шарм. И теперь они мирно возвышаются над поразительно преображенным помещением, которое заставило даже Мюриэль на мгновение потерять дар речи, когда она вошла в него сегодня утром, чтобы взглянуть на лесную зелень и фонарики, что мы выпрашивали, одалживали и покупали у всех подряд для создания атмосферы. Тоби и Джона привезли столики из общественного центра и выстроили их в один длинный банкетный стол, который мы украсили взятой напрокат медной и хрустальной посудой, витиеватыми канделябрами и всеми возможными бордовыми и красными цветами, найденными нами в радиусе ста километров от Анкориджа. Когда Джона прилетел вчера с грузом, от Арчи пахло, как в цветочном магазине. – Тук-тук, – окликает Саймон из-за приоткрытой двери спальни. – Меня послали сообщить, что тебя ждут и что сейчас весьма холодно, так что… – Он просовывает голову в дверной проем. – Если ты все-таки решила не выходить замуж… – На мгновение Саймон замирает, блуждая своими голубыми глазами по моему платью и лицу. – Судя по всему, ты готова. Его губы трогает странная, немного грустная улыбка. – Наверное, модное опоздание не очень-то приветствуется, когда гости ждут у замерзшего озера на Аляске. Я достаю норковое манто, ощущая нервую дрожь. Диана тут же соскакивает с кровати с громким визгом. – Подержите-ка. Она сует букеты в руки Саймона, освобождая свои, чтобы помочь мне надеть подаренное меховое манто цвета слоновой кости. Саймон наклоняет голову, чтобы вдохнуть аромат роз и листьев эвкалипта, пока молча ждет; почтенный джентльмен в своем неизменном костюме-тройке из серого твида в елочку – это еще одна доставка из дома, предоставленная Дианой. – Спасибо. – Диана выхватывает цветы из его рук и целует в щеку, прежде чем удалиться. – Буду внизу! – А я – в дамскую комнату, – объявляет мама и, проходя мимо Саймона, похлопывает его по руке. – Не могли бы вы оставить нас на минутку? – спрашивает он Лейси. Улыбнувшись, миниатюрная блондинка выходит, прихватив по пути свою шапочку с комода. – Какие-нибудь мудрые слова напоследок? Саймон глубоко вздыхает. – «Дамская комната» – это код. Твоя мама прямо сейчас подгоняет машину. И у нас еще есть время сбежать. Громко смеюсь. – Я не собираюсь никуда бежать и не передумаю. – Что ж, тогда… – Он с минуту возится с пуговицами карамельного цвета на своем жилете. – Знаю, что я не твой крутой и дикий отец, летающий на самолетах, но, если ты не возражаешь… – Саймон откашливается, и, когда снова начинает говорить, его британский тембр становится хрипловатым. – Я бы хотел сопроводить тебя к алтарю, чтобы ты вышла замуж. Слезы, которые до сих пор мне удавалось сдерживать, вырываются наружу. Я скучаю по отцу всеми фибрами своей души. Мне очень хочется снова услышать его мягкий смех. Хочется увидеть, как он выходит из своих обожаемых самолетов. Хочется, чтобы он был здесь и увидел нашу с Джоной свадьбу. Я знаю, что он тоже хотел бы этого. И если бы был жив, то к алтарю меня вел именно он. Папа шел бы справа от меня, а Саймон – слева. – Ты прав. Ты – не мой крутой, летающий на самолетах отец. – Я протягиваю руку, чтобы поправить его галстук, идеально подходящий к клюквенному цвету платья мамы. – Потому что ты – мой мудрый, терпеливый и надежный отец, который никогда и никому не проиграет. Даже Рену Флетчеру. Саймон сглатывает, и его глаза блестят. – Полагаю, это тоже очень круто. Хихикаю, вытирая слезы кончиками пальцев. – Да, очень. Сделав еще один глубокий вдох, чтобы обрести самообладание, он предлагает мне свой локоть. – Значит, мы сделаем это? Я улыбаюсь. – Сделаем. * * * Майкл начинает играть на гитаре, как только Диана заходит за угол дома. Далее раздается мелодичное бренчание Энн. – О, а они хороши, – бормочет Саймон, крепко сжимая мой локоть, пока мы идем по расчищенной дорожке, уставленной вечнозелеными букетами. – Действительно хороши. – Точно. И слава богу, – шепчу в ответ. Это еще одна галочка, которую с облегчением можно поставить. В прошлое воскресенье они уезжали, и я не успела сходить с Мюриэль в церковь, чтобы послушать их исполнение заранее. – Не знаю, слышал ли я когда-нибудь эту песню, но она прекрасна. – Да. В моем сознании всплывают приятные ностальгические нотки. Впервые я услышала ее, когда смотрела «Ноттинг Хилл» вместе с отцом. В те последние недели мы видели этот фильм и все остальные картины с Джулией Робертс в его коллекции, наверное, не менее десятка раз. Когда мы преодолеваем композиции с березовыми ветками, в моем желудке будто все переворачивается от нервного предвкушения. Нас приветствует толпа сияющих знакомых лиц, и я пытаюсь рассмотреть каждое по очереди. Все, кого мы пригласили, приехали. Бобби и Джордж, которые получили сообщение, когда выбрались в город за продуктами, и вернувшиеся пораньше из своего отдаленного домика в лесу. Андреа и Крис, которые перепоручили празднование Нового года в своей гостинице менеджеру. Двое из команды пожарных, с которыми Джона тушил пожары этим летом, специально прилетевшие с работы по контракту в Калифорнии. Пришли все. Даже Рой. Он стоит в стороне ото всех, и его широкополая ковбойская шляпа скрывает от меня глаза Роя. Кажется, он собирается удрать еще до окончания церемонии. Главное, что он пришел. Поприветствовав всех взглядом, обращаю внимание на Джону – мою красивую и непоколебимую опору в костюме-тройке из саржи угольного цвета, – стоящего в конце длинной красной ковровой дорожки, над которым вот-вот зайдет солнце. Арчи стоит позади него, дожидаясь, когда мы отправимся в наш первый полет в качестве мужа и жены. Слева от него стоит Тедди, сияющий и готовый к церемонии, а справа – нарядная Мари в ослепительном черном платье, которая выступит в роли шафера. Напряженный взгляд льдисто-голубых глаз Джоны, наблюдающего за моим приближением, заставляет сердце то замирать, то биться с такой же силой, как и в те часы, дни и недели наших первых взглядов, первых прикосновений и первых поцелуев. Только теперь эта реакция вызвана чем-то гораздо более глубоким, нежели симпатичным мужественным лицом и красивыми глазами. Бесстрашная уверенность Джоны в себе заставляет кровь бешено циркулировать по моему телу. Непоколебимая верность, которая подталкивает меня искать его взглядом в каждой комнате. Необузданная страсть, делающая мои колени ватными. Внутреннее и внешнее, плохое и хорошее – в нем есть все, что составляет сущность этого дикого человека. И он вот-вот станет моим, пока смерть не разлучит нас. Джона стремительно направляется ко мне. Мари поспешно хватает его за руку. – Нет! Помнишь? Тебе нужно дождаться ее! – ругается она, смеясь. Немногочисленная толпа позади присоединяется к смеху. Он напряженно произносит: – Тогда поторопись. Я вздыхаю, сходя с заснеженной поверхности и ступая на ковер. – Выглядишь успокоенной, – замечает Саймон. – Ты на самом деле боялась, что он не придет? – Нет. Но я боялась, что он наденет одну из этих норвежских штук. Я имею в виду традиционную норвежскую одежду с брюками, которые напоминают ледерхозен. Как по мне, в них даже Джона не особо хорошо выглядел бы. – Он что-то задумал. Я вижу.