— Ага, — произнёс он, изучая меня. — Так и думал. Плохо дела пошли. — Сейчас ты думаешь, я буду из-за этого злиться. И я немного злился. Но потом я поразмыслил. Вероятно, ты так поступил, потому что решил избавить его от страданий, так? Я не издал ни звука. — Так? — В его голосе вновь появились нотки опасности. Я кивнул, продолжая смотреть ему в глаза. — Милосердно. Даже, по-геройски. Однако это не отменяет того факта, что ты его убил. Хладнокровно застрелил. Как бы ты сам себе там ни думал, теперь ты убийца. Как и я. А я себе нравлюсь, и мне нравятся люди, похожие на меня. Я снова кивнул. — Остальные — просто последователи, громилы, ссыкуны, которые чувствуют себя крутыми только, когда рядом есть такие крутые парни, как я. Но, полагаю, в тебе есть стержень. Полагаю, спина у тебя крепкая. Ты действовал у меня за спиной, умышленно сделал то, что собирался сделать я. Для этого нужны яйца, особенно с твоими ногами. Мне нравятся яйца. Но мне не нравятся те, кто меня подъёбывают. Так что у меня остаётся только два варианта. Мы пристально смотрели друг на друга. — Дай угадаю, — вскоре произнёс я. — Убить меня или повысить. Он склонил голову в согласии, откинулся на спинку кресла и отпил виски. Затем он вытянул правую руку, поставил бокал на стол и взял «Браунинг», который всё время разговора лежал, излучая молчаливую угрозу. Он положил пистолет на бедро, осторожно держа палец на спусковом крючке. — И что мне, по-твоему, делать, Ли? Я ничего не ответил. Мак поднял пистолет, положил его обратно на стол и вновь взял бокал. — Видишь ли, ты рискнул и принял сложное решение, потому что считал, что поступаешь правильно. Если я смогу убедить тебя, что помогать мне — это правильно, то мы станем отличной командой. Но мне придётся тебя убеждать, а не заставлять силой. Если я тебя заставлю, ты просто скажешь то, что мне хочется услышать, и я не смогу понять, можно ли тебе доверять или нет. Итак, позволь мне устроить презентацию. В конце концов, я должен был заниматься рекламой. Если не понравится, можешь выйти — прости, уковылять — за ворота. Я не буду тебя останавливать. Мак откинулся в кресле, снова отпил виски, и приготовился задать мне жару. — Когда я вернулся в первый раз, Бейтси отвёл меня к себе в кабинет и прочёл лекцию. По истории, что было в его стиле. Он сказал мне, что если взглянуть на историю примитивных цивилизаций, одни и те же шаблоны повторяются раз за разом, снова и снова. Фермы объединяются в деревни. Затем эти деревни обнаруживают рядом другие деревни, и с радостью объединяются друг с другом, образуя племена. Только в этих деревнях нет демократии. Никто не выбирает вождя. Командует там самый крутой засранец в округе, вот в чём дело. Если тебе не нравится твой вождь племени, ты бросаешь ему вызов, вы деретесь, и победитель становится новым вождём. Простая система. Все понимают правила. И всё работает. Охуительно работает. Так было по всему миру. Демократия — это роскошь. Её можно себе позволить, если твоё общество пиздец, как загружено, обеспечено, организовано, стабильно, обладает развитой инфраструктурой. Но, пока твоё общество всем этим не обладает, трайбализм — это лучший способ управления, потому что даёт людям наилучшие шансы выживания. И значение имеет только это — выживание. Вождь выбирается по заслугам, по силе. Людям нравится сила. Они её понимают. Так размышлял Бейтси, и мне пришлось с ним согласиться, поскольку Отбор поставил нас в ситуацию, когда мы должны вернуться к племенам. У нас нет электричества, водопроводной воды, газа. Блядь, у нас даже сельское хозяйство такое, что и говорить не о чем. Малые, сильные общины — вот путь восстановления человечества. А сильным общинам нужны сильные вожди. И это — я. Видишь ли, беда с Бейтси была в том, что он убедил меня в своей правоте. И едва это произошло, я осознал, что должен встать на его место. Я понимал, что он недостаточно крут, чтобы вести за собой. Племя, возглавляемое им, никогда не станет достаточно сильным, чтобы обеспечить выживание остальных. Поэтому я его заменил. Я распял этого бедолагу, потому что решил, что так будет наиболее драматично. Тем самым я послал чёткое сообщение: «Я — вождь. Я силён и безжалостен. Будешь до меня доёбываться, я тебя убью». Вот так, по словам Бейтси, и должен ставить себя сильный вождь сильного племени. Он знал, что это правда, знал, что подобное представление необходимо, но ему для этого не хватило духу. Это сделал я, и буду делать. Лишь потому, что я это делаю, я именно тот, кто должен управлять племенем. У племени под моим руководством наилучшие шансы выжить, когда к нам придут другие племена, чтобы нас захватить. Я — лучшая возможность выжить для этих мальчишек. Я в этом убеждён. А ты? Возможно, я был убеждён. Боже мой, этот сумасшедший мудак говорил здравые вещи. Мне ни на секунду не пришло в голову, что у него может быть что-то настолько развитое, как например, идеология. Я был убеждён, что он — буйнопомешанный психопат. Но всё, что он сейчас сказал, было чудовищно разумно. Брутальный, злобный и опасный, но логичный. — Нет, — произнёс я. — Не совсем. Мак откинулся в кресле и сделал глоток. Он дёрнул головой, чтобы я продолжал. Я набрал воздуха в грудь и развил мысль: — Возможно, Бейтс был прав насчёт племени. Не знаю, сам я никогда не разбирался в истории. Однако звучит правдоподобно. И, если он прав, ну, да, сильный вождь — это, вероятно, необходимое зло, на какое-то время. Не знаю, каким лидером был бы Бейтс. Откровенно говоря, он был нахрен бесполезен. Когда начинались какие-то сложности, он замирал, а это было опасно для всех нас. Он был обузой. Я не думаю, что распятие этого бедолаги было решением. Ну да ладно, что сделано, то сделано, и ты теперь вождь. Не будем обращать внимания, что ты сделал, чтобы занять эту должность, вопрос в том, что ты намерен делать, получив её? Я замолчал; нужно правильно подобрать слова. — Я вот, что хочу знать, — произнёс я. — Ты намерен держать тот же уровень жестокости, дабы продолжать занимать эту должность? — Ну, да, если надо будет, — признал Мак. — Но я не думаю, что стану. Мне придётся поступать мерзко только, когда кто-нибудь решит бросить мне вызов. Но я не думаю, что так будет. Можно немного расслабиться. Всё сделано. — Ага, я заметил. Должен признать, когда ты взялся за руководство, я думал, что будет очень плохо, но этого не произошло. Странное это дело — говорить с ним настолько открыто. Во мне до сих пор теплилась уверенность, что этот разговор закончится стрельбой, но он не оставил мне выбора, кроме как вести себя честно, и я так себя и повёл. И всё же, не было нужды быть честным до конца. — Послушай, Ли, сейчас я главный, — сказал он. — Я намерен сделать наших пацанов жесткими, и офицеры мне в этом помогут. Но мне необходимо соблюдать баланс, сделать так, что я не разозлю их настолько, что они выйдут из-под контроля. Я заполучил их повиновение, но мне нужна их верность и уважение. И я понимаю, это будет сложно. Не самая сильная моя сторона. Если ты будешь на моей стороне, полагаю, я смогу их одолеть. Я наблюдаю за тобой; ты справишься с молодняком и прочими делами. Они меня раздражают, а я их пугаю до охуения. Что есть хорошо, не пойми меня неправильно, я хочу, чтобы они меня боялись. Мне нужна добавка доброты. Кнут и пряник, уловил? Вот, чего мне от тебя нужно. — Теперь понимаю. — Я рассмеялся. — Ли Киган — заботливое лицо распятия. Значит, хочешь, чтобы я стал твоей совестью? Сдерживал тебя? — Ага, можно и так сказать. Дай знать, если я зайду слишком далеко. Приглядывай за пацанами. Держи меня в курсе, как они себя чувствуют. Следи за офицерами, выясняй, кто из них может создать проблемы. — Уайли, — тут же бросил я. — Серьёзно? Мне он нравится. Он жестокий, — весело произнёс он. Я наградил Мака наилучшим своим взглядом из разряда «да, ну?». — Ну, да ладно, — сказал он. — Что ж, я к этому и веду. Ты подмечаешь подобные вещи. Мы станем неплохой командой. Плюс, я могу рассчитывать на тебя в бою. А это важно. Ибо, полагаю, нам предстоит много боев. — Значит, я твой заместитель. Я отдаю приказы офицерам, и моя задача — поддерживать тебя, и давать тебе знать, если ты, по моему мнению, зайдёшь слишком далеко. И поступаю я так, потому что сильный безжалостный вождь — это наилучшая возможность выжит в племенном мире. Я прав? — Ага. Я сделал вид, что обдумываю собственные слова, затем подался вперёд и протянул руку. — Ладно, я в деле. Но, когда он пожимал мою руку, я думал лишь о том, что он сделал с Матроной и Бейтсом, и насколько сильно он будет страдать, когда я с ним разделаюсь. Глава восьмая Охранник с отвращение осмотрел нас. — Чего надо? Петтс показал бумажный пакет. — Несём овощи, сыр и молоко на рынок, — сказал он. Охранник сунул нос в пакет. — Чеширский есть? — Эм, нет, простите. Всё только домашнее. Он типа, как филадельфийский. Охранник принюхался. — Гадость какая. Жена такой ела. Позорище, — задумчиво произнёс он. — Я любил чеширский. Мы стояли и выжидали, пока охранник погрузился в вязкие рыхлые размышления. Уильямс прочистил горло. — Чего? А, да, что ж, проходите тогда. Билл вас осмотрит. — Он кивнул своему коллеге, тот вышел вперёд и обыскал нас на предмет оружия. Закончив, он отодвинул деревянное заграждение с колючей проволокой, и дёрнул головой, чтобы мы проходили. — В семь комендантский час, — произнёс Билл. — Если намерены тут остаться, тогда заранее поищите себе какую-нибудь дыру. Номера есть в пабе, если есть чем платить. Петтс, Уильямс и я прошли мимо блокпоста и оказались в Хилденборо. Мак был убеждён, что этот крошечный городок в трёх милях дальше по дороге от школы, являлся нашей первоочередной проблемой. Именно к сражению с этими парнями он нас готовил. Пользуясь терминологией Мака, их сильным племенным вождём был Джордж Бейкер, местный магистрат. Тот самый человек, который повесил МакКаллоха и Флеминга, обладавший нулевой терпимостью, который, как и Мак, верил в публичную демонстрацию своей власти. Петтс и Уильямс раз в неделю посещали рынок с целью продать овощи, мясо и сыр, что они производили. Впрочем, Петтсу не удалось никого убедить съесть собранных им улиток. На рынках хорошо распространялись слухи, а в Хилденборо находился единственный паб на сотни миль, так что это место отлично подходило для сбора разведданных. По плану остальные должны были торговать, как обычно — по какой-то причине Уильямсу так и не удалось найти инвентарь для пивоварения — в то время пока я смешался с толпой и принялся слушать. Город был хорошо укреплён. С трёх сторон он был окружён полями, а с четвёртой практически сливался с Тонбриджем, что делало это направление наиболее сложным для обороны во время штурма. В качестве решения этой проблемы они срыли целый квартал домов, дабы создать открытое пространство, а затем возвели офигительных размеров забор, который украсили пулемётными вышками. Не хватало только нескольких прожекторов и немецких овчарок, как было в Берлине в пятидесятых. Поэтому, стороны, обращённые к открытой местности, где охрана располагалась на очевидных маршрутах, вроде троп и дорог, были менее защищены, и с этого направления было легче пройти, особенно с наступлением темноты. Понимая это, Бейкер установил строгий комендантский час. Петтс выяснил, что охранники ходят парами, с факелами, и носили яркие манишки, дабы предотвратить дружественный огонь. До Отбора в этой части Кента раздавался звук стрельбы из дробовиков по птицам, так что жители Хилденборо не имели недостатка в оружии и патронах. Однако наше вооружение было более впечатляющим, так что, если бы дело дошло до стрельбы, у нас было преимущество. Если говорить о цифрах, Уильямс подсчитал, что у них имелось около сорока человек, которые вели себя, как охранники, и около двухсот жителей в целом. Мак хотел, чтобы я выяснил какие-нибудь детали о самом Бейкере, и выяснить, может ли он попытаться расширить свою территорию. Петтс, Уильямс и я, одетые в гражданское, дабы не привлекать внимания, шли по городу на рынок, который раскинулся напротив крупного величественного дома, в котором Бейкер устроил штаб. Необычно было видеть улицы, очищенные от мусора и сгоревших машин. По мере нашего приближения к большому дому, нам стали попадаться здания с признаками заселения; сады были хорошо пострижены. Одним из примечательных явлений новой реальности являлось то, что все выжившие, вне зависимости от того, чем они занимались до Отбора, они жили в самых лучших домах, в самых благоприятных районах. Похоже в Хилденборо жители гордились своим недавно приобретённым имуществом. Уильямс поведал мне, что до Отбора этот большой дом являлся чем-то медицинского центра. На его территории имелись впечатляющие общежития и большой бассейн. Рынок, каким бы он ни был, располагался на переднем дворе. Там были расставлены раскладные столы, вокруг которых роились люди, пытаясь выменять всякое барахло, батарейки, бесполезную технику, одежду и всё такое прочее. Там же горели мангалы, где жарились бургеры и сосиски, которые можно отведать, если найдётся, что предложить повару. Даже какой-то народный ансамбль исполнял какую-то музыку, а также паб под навесом и несколькими бочками местного пойла. Больше было похоже на деревенский праздник, чем на постапокалиптические руины. Невысокая пожилая леди сидела и вязала за кучей банок с ежевичным вареньем, а викарий стоял с деловым видом за столом, заваленным старыми книгами. У входа в пивную палатку стояла доска для объявлений, где от руки было написано, что перетягивание каната начнётся ровно в два, после забега с ковшами, яйцами и ложками, но до Главного Представления, чем бы это ни было. Конец света, может и наступил в результате чумы и ужаса, однако в Средней Англии всё было очень мило, спасибо, что спрашиваете, не желаете ли сдобную булочку? И что может лучше Средней Англии, лучше «Отвращения к Танбридж-Уэлсу» держать людей в тонусе? В стороне стояла хорошо заметная, но, к счастью, в данный момент неиспользуемая, виселица. Я вздрогнул, когда представил, что чувствовали МакКаллох и Флеминг в последние мгновения своей жизни, когда стояли на эшафоте, ожидая нажатия рычага. Я оставил этих двоих заниматься своими делами, а сам направился прямиком к пивной лавке. Пиво мне не очень нравится, я больше по виски с колой, но у меня имелась полная сумка лука-порея на обмен, вот я и решил, что смогу выменять несколько пинт и немного поболтать с кем-нибудь из местных. Проникать и опьянять — таков был план. В итоге, всё это не потребовалось, поскольку в палатке находился сам Бейкер, в руке кувшин с пивом, и выступал перед благодарной аудиторией. Я выменял пучок лука на чашку светлого, сел на раскладной пластиковый садовый стул и сам прислушался к нему.