– Ой, да не переживай, – успокоил он меня. – Видеонаблюдения здесь нет, а те, кто тебя увидит, не обратят внимания. Ты ж не в больничной одежде. Вот если бы туда сунулся кто-то из пациентов, тогда да. Опасно. А так… не волнуйся. Вика не притронулась к кефиру. Сидела и отщипывала от булочки кусочек за кусочком, медленно отправляя их в рот. Клевала крошки, словно птичка. Санитар быстро осмотрелся по сторонам, что-то сказал Вике. Она покачала головой. Парень взял ее стакан и стал из него пить. На душе стало совсем паршиво. Они закончили, как и предполагал Роман, очень скоро. Глядя за закрывшуюся за Викой дверь, я вдруг поняла, как благодарна Роме за то, что он взялся мне помогать в таком сомнительном мероприятии. Но были и другие мысли на его счет. Я не могла назвать себя доверчивой, глупой или простодушной, хотя, случалось, что и свои предавали. Но у них были свои причины. А у Ромы таких причин не было. Но слишком уж быстро и легко все получилось. А вдруг Грузанкова все-таки раскусила меня и подослала ко мне Рому, чтобы заманить к себе в отделение? Там я буду у нее в руках, и делай со мной все, что хочешь. Но если рассудить трезво, то зачем я ей нужна в качестве пленницы? Вот именно. Не нужна. Да нет, ерунда. Понятно, что на нервяке в голову лезет всякий бред. Даже если Вика ей рассказала о нашей встрече, то мой убедительнейший рассказ о галлюцинациях и накатывающем алкоголизме не мог ее не убедить. Уж что-что, а пудрить мозги я умею. Сегодня с удивлением поняла, что могу проникнуться настолько, что по-настоящему зарыдаю. Нет, все у меня получилось. Она поверила. Она должна была поверить. – Тань, слушай, – быстро заговорил Рома, – я забыл важную вещь тебе сказать. Варвара не знает, в какой палате сейчас находится Вика, потому что каждый раз ее клали в разные. Так что придется поискать. – Ты же сказал, что Варвара в отделении частый гость и все там знает! – зашипела я. – Да, частый! Но она навещает только мужа и моет полы только в мужском отделении. А в женском другая уборщица. Блин, хорошо, что вспомнил. Но все равно территория поиска значительно сузилась, правда? А то пришлось бы таскаться туда-сюда по всему этажу. Он мельком осмотрелся. – Думаю, самое время. Давай, я пока прикрою… – сказал он на полном серьезе. – Удачи! Мы одновременно вышли из-за стола, только Роман пошел в противоположную сторону, к выходу, отвлекая внимание людей на себя. Я же быстро подошла к другой двери, открыла ее и шагнула, как мне показалось, в темноту. На самом деле свет тут горел, но был очень тусклым, а вскоре освещение стало гораздо ярче. Коридор уперся в самую обычную бетонную лестницу. Столовая находилась на первом этаже. Значит, мне нужно было подняться всего лишь на один этаж выше, что я и сделала. И тут же остановилась, увидев двустворчатую дверь с белым матовым стеклом. Осталось открыть ее, и я окажусь в отделении, где находится Вика Соломко. Пока что все было спокойно. Меня никто не увидел, не попытался догнать и не набросился из-за угла. Но медлить было нельзя, потому что лестница вела еще выше. Значит, там тоже располагались какие-то помещения, и вряд ли они пустовали. В любой момент меня могли заметить, и тогда я бы провалила все дело. Я прислушалась. За дверью прозвучал негромкий голос. Он был добрым, с начальственными нотками и вопросительной интонацией. Хлопнула дверь, за ней еще одна, и настала гулкая тишина. Пора. Я быстро открыла дверь и сделала шаг вперед. Посмотрела направо, потом налево. Никого. С обеих сторон увидела «островки», за которыми сидят медсестры. Краем глаза заметила какое-то движение – мужчина в униформе вышел из одной палаты и тут же зашел в соседнюю. Меня не заметил, потому что все время находился ко мне спиной. Не зная, в какую сторону идти, я сразу же повернула налево. Хватило одного взгляда в приоткрытую дверь, чтобы я поняла, что очутилась в мужском отделении. Развернувшись, я поспешила обратно. Только бы долго не искать! Тормознув около стойки медсестры, я увидела висящий на стене список. Присмотревшись, поняла, что нашла то, что нужно. Фамилии и номера. Соломко в четвертой палате. Господи, да! Раздался какой-то шорох, и я инстинктивно метнулась под стол. Кто-то быстро прошел мимо стойки. Некоторое время я сидела, не двигаясь и молясь о том, чтобы к стойке никто не подошел. Но никто не вернулся. Тогда я опустилась на четвереньки и осторожно выглянула из прикрытия. Тишина. Такая внезапная, гулкая. Никого, ничего. То ли все спать легли, то ли сгинули, как в фильме ужасов. Выбравшись из-под стола, я сделала на полусогнутых один шаг вперед, потом другой. Не спешила далеко удаляться от «окопа». А решила, что если буду медлить, то потеряю последний шанс найти Вику. И я пошла дальше, всматриваясь в цифры, написанные на дверях. Палата номер семь, палата номер пять… Четвертая палата. И я без стука зашла внутрь. Тут было две кровати, но занятой оказалась одна. На ней спиной ко мне лежал худой человек. Он даже не обернулся на звук открываемой двери. Но я все еще была не уверена. Обошла кровать, всмотрелась в лицо. Конечно, это была она. Лежала с закрытыми глазами, но не спала. – Вика, – позвала я. – Открой глаза, пожалуйста. – Не хочу, – едва слышно ответила девушка. – Ничего не хочу. Она была в сознании, и она соображала. Это было огромной удачей. – Посмотри на меня, – попросила я. Никакой реакции. Я присела на корточки. – Мы с тобой уже виделись, помнишь? Я Таня, частный детектив. Нам нужно поговорить. Ответь мне, девочка. Я очень хочу тебе помочь. * * * За дверью было тихо. В коридоре никто не разговаривал, не кричал и не плакал. Впрочем, жизнь обитателей этого отделения могла быть и не той, которая мне представлялась. С чего я решила, что столкнусь с бродящими по коридорам людьми, потерявшими рассудок? Вика была очень слабой. Медленно открыла глаза, но никакого удивления при виде меня не проявила. Смотрела так, словно мы видимся каждый день, и она бесконечно от меня устала. – Вот и вы, – прошептала она. – Вот и я. – И что же вам теперь нужно? Она имела полное право выдвинуть претензии. И хоть я не имела никакого отношения к смерти ее мамы, а вопрос, с которым ко мне обратилась Вика, тоже никак не касался случившейся трагедии, суть была сведена к одному – я не сделала ничего такого, за что меня нужно было благодарить или относиться ко мне по-дружески. Не поверив Вике и оттолкнув ее, я будто бы запустила какой-то страшный процесс, который привел девушку в эту палату, где она уже не жила – существовала. Мне нужно было дать задний ход. Действовать нужно было быстро, но напор мог все испортить. Дать понять, что я всецело на ее стороне. Что верю ей. Теперь – верю. Что чувствую себя виноватой перед ней и отчасти считаю себя человеком, который имеет какое-то сакральное отношение к трагедии, случившейся несколько дней назад. Необходимо было доказать девушке готовность помочь ей не словами, а делом. Именно поэтому я пробралась к ней, и если меня обнаружат, то все, что я сделала до этого момента, полетит к чертям собачьим. – Ты меня узнаешь? – на всякий случай еще раз поинтересовалась я. – Конечно. – Хорошо. Хорошо, Вика. Это очень хоро… В этот момент за дверью раздался грохот. Вот прямо очень близко, практически у порога. Повинуясь инстинкту самосохранения, я легла на бок и быстро забралась под кровать, на которой лежала моя подопечная. Но что такое больничная койка в плане убежища? Ничто. Укрепленный каркас, под которым меня увидит любой, кто зайдет в палату. Вике, кажется, пришли в голову те же мысли. Не знаю уж, на каких таких подавляющих волю препаратах она сидела, но сообразительность они не притупляли. Одно движение ее руки – и с кровати тут был сброшен край больничной простыни, который полностью меня скрыл от посторонних глаз. Со стороны все выглядело так, будто бы Вика просто неряшливо заправила постель. Все произошло очень вовремя. Дверь открылась, послышались шаги нескольких человек. – Привет, Викуль, – услышала я добродушный мужской голос. – Как ты? – Спать хочется, – пожаловалась Вика. – И мне, – весело поддержал ее мужчина. – А я тебе соседку привел. Я задвинулась в самый дальний угол. Неизвестный мне мужчина и женщина, которую он привел на поселение в палату, шуршали пакетами и шаркали ногами по полу. – Мы с ней сейчас тут распакуемся, а потом пойдем в душ, – продолжал мужчина. – Там ей помогут помыться, нарядят в чистую одежду и будут внимательно слушать все, о чем она будет рассказывать. Правда, милая? Милая молчала. – Что с ней? – спросила Вика.