– Или ты сам это организуешь. Дело Стеллы Лейф медленно открыл дверь. С Ларри и Ленитой он не раз встречался за все эти годы. И с их сыновьями. Но дочку видел в первый раз. – Здравствуйте, – сказал он просто, входя в дверь. Ларри и Ленита тут же повернулись к нему, Мария же даже не посмотрела в его сторону. – Вечно вы хватаете нас и тащите в участок, едва что-то случится, – проворчал Ларри. – Ладно, мы-то уже привычные, что на нас всех собак вешают. Но когда вы заставляете Марию прийти сюда на допрос, это уже ни в какие ворота… Из его щербатого рта вылетала слюна. Три передних зуба он потерял в драках. Концерт ли, танцы или просто субботний вечер – Ларри уже там, навеселе и готовый к бою. – Это не допрос, – ответил Лейф. – Мы просто хотели побеседовать с Марией. На нынешний момент нам известно лишь то, что она с Хеленой последними видели Стеллу в живых, так что нам важно уточнить, что и когда они делали, пока сидели с девочкой. – Уточнить, – фыркнула Ленита, и ее осветленные волосы с химической завивкой дернулись. – У вас одно на уме – засадить. А девочке всего тринадцать лет. Она с возмущенным видом закурила, и Лейф не стал зачитывать ей правила поведения. Курить в участке было запрещено. – Мы просто хотели узнать, что происходило в те часы, которые они провели со Стеллой. И всё. Он наблюдал за Марией, которая молча сидела между родителями. Каково расти в такой семье? Брань, ссоры, кражи, алкоголь и бесконечные приезды полиции по сигналам соседей… Особенно ему запомнился канун Рождества, когда девочка была еще грудная. Насколько он помнил, в полицию тогда позвонил их старший сын. Сколько же ему было лет? Девять? Когда Лейф приехал на место, Ленита лежала в кухне с окровавленным лицом. Ларри ударил ее головой о плиту, которая была вся забрызгана кровью. В гостиной, за новогодней елкой, сидели оба мальчика, спрятавшиеся от Ларри, который метался по дому, бранился и орал. Старший мальчик держал на руках грудную девочку. Эту сцену Лейф никогда не забудет. Как всегда, Ленита отказалась подать заявление. И все эти годы бесконечных ссор, побоев, синяков она продолжала выгораживать Ларри. Иногда тот тоже получал пару солидных синяков, а один раз даже заработал приличную шишку – когда Ленита двинула его по голове чугунной сковородкой. Лейф точно знал, как это было, поскольку все произошло у него на глазах. – Я в порядке, – спокойно произнесла Мария. – Спрашивайте что хотите. Я так понимаю, что и с Хеленой вы тоже разговариваете? Лейф кивнул. – Я видела, как они вошли, – сказала Мария и сжала руки на коленях. Девочка была очень хороша собой – но ведь, кажется, и Ленита когда-то слыла красавицей… – Расскажи о вчерашнем дне своими словами, – сказал Лейф, кивнув Марии. – Я буду записывать на магнитофон и делать пометки в блокноте. Надеюсь, ты не возражаешь? – Не возражаю. Ее сцепленные руки так и лежали на коленях. Одета она была просто, в джинсы и белую майку, а светлые волосы, длинные и блестящие, свисали до середины спины. Спокойно и методично Мария рассказала, что делала накануне. Не отклоняясь в сторону, недрогнувшим голосом она описывала, час за часом, время, проведенное со Стеллой. Лейф заметил, что заслушался. У нее был неотразимый голос чуть с хрипотцой, и она казалась старше своих тринадцати лет. Возможно, детство, проведенное среди полного хаоса, накладывает на некоторых свой отпечаток… – Все это соответствует твоему рассказу? – переспросил он, повторив все временны́е интервалы. Мария кивнула. – И вы запустили Стеллу во двор, где стояла машина ее папы? Но его самого вы не видели? Мария уже сказала это, однако наступал самый важный момент дознания, и Лейф хотел убедиться, что все понял правильно. – Да, именно так. – А потом вы пошли купаться? Вы с Хеленой? – Да, Хелене на самом деле нельзя было идти со мной купаться. Ее родители не разрешают нам общаться. Ленита снова фыркнула. – Заносчивые снобы… Думают, они лучше других. Но, насколько мне известно, срут они в сортире, как и все остальные. – Вы с ней подруги? – спросил Лейф. – Да, пожалуй, – ответила Мария и пожала плечами. – Мы с самого детства постоянно болтались вместе. В смысле – до того момента, как нам запретили общаться. Лейф отложил ручку. – А как давно вам запретили общаться? Он подумал, что сам не обрадовался бы, если б его дочь стала общаться с кем-либо из семьи Валль. Наверное, он тоже сноб. – С полгода назад. Они узнали, что я курю, и решили, что их принцессе нельзя дружить со мной. Что я на нее плохо повлияю. Ларри и Ленита закачали головами. – Еще что-нибудь хочешь добавить? – спросил Лейф, глядя в глаза Марии. Эти глаза оставались совершенно загадочными. Но тут на ее лбу появилась морщинка. – Нет. Я только хотела сказать – это ужасно, то, что произошло со Стеллой… Она была такая милая… Надеюсь, вы возьмете того, кто это сделал. – Сделаем все от нас зависящее, – сказал Лейф. Мария спокойно кивнула. * * * Приятно было ненадолго запереться у себя в кабинете. Всю ночь они провели в поисках, а потом все закрутилось, когда Нею нашли мертвой. Казалось, веки падают сами собой, и если Патрик не приляжет отдохнуть, то просто отключится, сидя за столом. Однако он не мог пока позволить себе пойти и лечь в комнате отдыха. Нужно было сделать несколько звонков; к тому же Эрика собиралась прийти и рассказать им все, что ей известно по делу Стеллы. Патрик с нетерпением ждал этого момента. Что бы там ни брякнул Мелльберг на пресс-конференции, все коллеги чувствовали, что эти два дела взаимосвязаны. Вопрос только в том, каким образом. Убийца вернулся на старое место? Или объявился подражатель? В чем тут суть? Сняв трубку, Хедстрём сделал первый звонок. – Привет, Турбьёрн! – сказал он, когда опытный эксперт снял трубку. – Хотел спросить – не можешь дать мне никакой предварительной информации? – Ты знаешь все процедуры не хуже меня, – ответил Турбьёрн. – Я знаю, что вы должны внимательно изучить все находки, но здесь речь идет об убитой девочке, так что дорога каждая минута. Ничего явного? Никаких особенных следов на теле? Или что-нибудь, что вы нашли, обыскивая местность? – Мне очень жаль, Патрик, но мне пока нечего тебе сказать. Мы собрали довольно много всего – и теперь предстоит все тщательно проанализировать. – Понятно. Но все равно хотел попытаться… Ты же знаешь, как ценно время – особенно первые сутки следствия. Пожалуйста, поддай жару, поторопи своих ребят и позвони мне, как только у тебя появится нечто конкретное. Всякая помощь сейчас очень важна. Патрик взглянул на ясное голубое небо за окнами. Большая птица парила в восходящих потоках воздуха, но потом камнем бросилась вниз и скрылась из глаз. – Вы можете поднять отчеты по делу Стеллы? – спросил он. – Для сравнения. – Я уже сделал это, – ответил Турбьёрн. – Скоро перешлю тебе по внутренней почте. Патрик улыбнулся. – Ты просто золото, Турбьёрн. Положив трубку, он несколько раз вздохнул, прежде чем набрать следующий номер. – Привет, Педерсен! Это Хедстрём. Как дела со вскрытием? – Что тебе ответить? – проговорил начальник судебно-медицинской лаборатории в Гётеборге. – Каждый раз это тяжело. – Да, черт подери… Дети – самое ужасное. И для вас тоже, как я понимаю. Турд Педерсен пробормотал что-то в знак согласия. Патрик не завидовал его работе. – Когда ты сможешь дать нам что-нибудь? – Думаю, через неделю. – Что?! Через неделю?! А побыстрее не получится? Судмедэксперт вздохнул. – Сам знаешь, что творится летом… – Да, я понимаю, жара. Знаю, что и количество смертей возрастает. Но мы говорим о четырехлетнем ребенке. Неужели ты не можешь… Патрик сам слышал, что голос его звучит умоляюще. При всем уважении к правилам и порядку, он видел перед собой лицо Неи и был готов просить и унижаться, если только это могло бы хоть как-то помочь следствию.