Тайка зашла за Маришкой уже ближе к закату. Дед Федор сидел на лавочке под яблоней и курил любимую трубку. — О, Таюша! А вы разве не вместе с Маришкой? Она уж с полчаса как ушла. — Одна? Вот же… Сердце сжалось от дурного предчувствия, и Тайка разозлилась сама на себя: еще не хватало и в самом деле сглазить! Вечерами вся дивнозёрская молодежь гуляет по деревне, и ничего. Дед Федор нахмурился: — Ты не серчай, Таюша. Маришка девочка хорошая, просто с характером. А вообще она у нас отличница: на второй курс с одними пятерками перешла. И в хоре поет — заслушаешься. С детства сплошные конкурсы, грамоты, гастроли… — Может, она на лавочках? Там ребята всегда с гитарой сидят. Лавочки стояли в самом конце улицы, ближе к оврагу, под двумя скрещенными березами, и вся молодежь к вечеру стекалась туда. Прежде Тайка тоже к ним захаживала, но в последнее время недосуг было. Раз отказалась, другой — а на третий и звать перестали. — Сходи, моя хорошая, посмотри. А то волнуюсь я. Только Маришке не говори, а то начнет ругаться: мол, не следи за мной, дед, я уже взрослая. А я разве ж спорю? Но стариковскому сердцу не прикажешь: и за больших, и за малых дрожит, как заячий хвост, — дед Федор закашлялся. — Все будет в порядке, — Тайка через силу улыбнулась. Да что ж такое? Неужто и впрямь предчувствие? Ладони вдруг вспотели, а по спине пробежали мурашки. — Иди, — старик выпустил кольцо табачного дыма. — А то, как стала хранительницей, все дома сидишь. Потом жалеть будешь, что не гуляла, пока гулялось. Я-то вон уже не могу. Эх, молодо-зелено… Предчувствие не обмануло: на лавочках Маришки не оказалось. А Леха, местный заводила, сплюнув на землю шелуху от семечек, пожал плечами: — Городская, что ль? Была тут, ага. Ушла потом с парнем. — Что за парень? — Тайка насторожилась. — А я почем знаю? — фыркнул Леха. — Белобрысый какой-то. Не наш. Я думал, они вместе приехали… Эй, куда ты? Посиди с нами. Совсем ведь запропала. Тайка мотнула головой: — В другой раз, ладно? Она пошла к речке, куда обычно ходили парочки, но на берегу было тихо. Маришка с кавалером как в воду канули. Тайка ахнула, прикрыв рот ладонью: а ну как и вправду утопли? Речку не зря прозвали Жуть-река — вроде неширокая и мелкая, но коварная: вода не прогревалась даже летом, слишком уж много было ключей и омутов. Впрочем, был верный способ узнать правду. Сняв босоножки, Тайка зашла в ледяную воду по щиколотку, прошептала нужные слова, которым бабка научила, сняла с руки нитяной браслет и пустила вниз по течению. «Шлеп!» — будто рыба хвостом плеснула — в пяти шагах от Тайки над водой появилась голова мавки Майи. Та ловко выбралась на корягу и зубами затянула браслет на запястье. — Спасибо за подарочек. Зачем звала, ведьма? — Подруга пропала. В голубом платье, светленькая, волосы как пух. Зовут Мариной. Не встречала? — Не-а, — Майя болтала ногами в воде. — Этим летом еще никто не утоп. Значит, осень будет сырая да дождливая. Тайка поежилась: ох уж эти мавкины приметы… — Слушай, — она решила сменить тему, — а та поляна, где вырос цветок папоротника… сможешь ее снова найти? — Зачем тебе? — Майя вытянула из волос нить водорослей. — Он никогда не вырастает дважды в одном месте. Да и не сезон уже. — Там был чужак, он что-то посадил в землю, и я хочу узнать что. — Ноги стыли, но Тайка не спешила выходить из воды. — А что, сама не найдешь? — мавка усмехнулась. «А еще ведьма, называется», — ожидала услышать Тайка, но Майя если что-то подобное и думала, то вслух говорить не стала. — Хорошо. Приходи сюда завтра в это же время. Я попробую разузнать, что к чему. Она махнула рукой с перепонками между пальцев и беззвучно ушла под воду. А Тайка, подобрав босоножки, поплелась домой. У калитки возле дома деда Федора она увидела Маришку. Та стояла, прислонившись спиной к забору, и глядела в небо, вздыхая. Ветер развевал ее волосы, похожие на тополиный пух. Заслышав шаги, она вздрогнула и обернулась: — Ой, это ты? А я думала, Мир вернулся. — Какой еще Мир? — Тайка подняла бровь. — Ну, Мирослав, наверное. Или, может, Владимир. Я полное имя не спрашивала. Когда тебя не дождалась, пошла сама на лавочки к ребятам, а там — он. Мы посидели немного и ушли гулять, завтра еще пойдем… Он такой классный, рассказывает интересно. А как узнал, что я пою, сразу захотел послушать. — И где вы были? — Да тут, недалеко: по кромке леса вдоль реки. Странно, Тайка искала их там же… Ночной лес мог скрыть все, что угодно, но пение разнеслось бы по реке на милю вокруг. — А познакомишь меня с Миром? Маришка прищурилась: — Он сказал, что знает тебя, а ты его, выходит, нет? Что за шутки? Он что, твой бывший? — Нет, что ты! — Тайка замахала руками. — Я его просто не запомнила, наверное. Маришка все еще косилась на нее с недоверием. — Если бы ты его встретила — никогда бы не забыла. Так что либо не видела, либо врешь. Спокойной ночи. Она хлопнула калиткой, оставив Тайку в недоумении: что бы все это значило? Может, летун-перелистник Маришке встретился? Эти змеи подколодные умеют морочить девкам головы, перекидываясь в парней — в знакомого, если кого-то ждешь, или в незнакомого, какого мечтаешь встретить. Вот только всех перелистников еще старая ведьма Таисья извела вместе со змеенышами, чтобы не пакостили. Неужто один все же остался? — Пушок, ты не помнишь, чего не любят перелистники? В бабкиных записях о змеях подколодных ничего не нашлось, и Тайке пришлось обратиться к эксперту. Коловерша перестал вылизываться и поднял уши торчком: — Три эскимо! — В смысле? Их можно отпугнуть мороженым? — Что? А, нет… — коловерша заухал: так он смеялся. — Это плата, за которую я отвечу на твой вопрос. — Ах ты, вымогатель пернатый! — Тая, ничего личного — это просто бизнес, — коловерша распушился: ему казалось, что так он выглядит более важным. Тайка вздохнула, помешивая ложкой суп: — Ладно, будет тебе три эскимо, гангстер недоделанный. Говори уже! Пушок облизал усы, предвкушая лакомство: — Это же змеи. Они не любят шум, запах чеснока и собачьей шерсти. — Так просто? Чеснок у нас на участке растет. Шерсть можно у Аленки выпросить: она своего Снежка каждый день вычесывает. А вот шум… Это что же, надо будет орать и ногами топать? Коловерша округлил желтые глаза: — Тая, это неизящно. Твоя бабушка, к примеру, включала перелистникам «Металлику»! * * * Весь следующий день Тайка мастерила для Маришки оберег, вот только та его не взяла: — Фу, убери. Воняет! — Оно и должно вонять, это для… — У меня аллергия на чеснок, — Маришка вырвала пахучий мешочек из Тайкиных рук и зашвырнула в кусты. — И выруби эту ужасную музыку. — Но так нельзя!