— Белый налив. Попробуй, уже поспело? — А ты все ждешь, когда можно будет объесть сад? — Тайка надкусила желтоватый бок. — Вот сейчас обидно было. Как урожай собирать, так Пушок, а как пробу снять, так не трожь, — коловерша скорбно пошевелил кошачьими усами. — Я, может, от сердца отрываю. Эх, лучше бы сам слопал. Никто не ценит мою заботу… — Я ценю, — Тайка почесала его за ухом, и Пушок заурчал. — Мр-р, слушай, а когда ты, мр-р, пойдешь за заповедную, мр-р, поляну? — Сегодня после обеда. — Я с тобой! — встрепенулся коловерша. — А то мало ли что. — Спасешь меня от лесной малины? — усмехнулась Тайка. — Между прочим, в малине может быть медведь, — Пушок наставительно поднял лапу. — Поэтому с нами пойдут Аленка и ее пес. Ни один дикий зверь не нападет на симаргла, даже если тот еще щенок, — Тайка потянулась, чтобы снова погладить коловершу, но тот увернулся и закатил глаза: — Я так и знал! Ненавижу песье племя! Но мое мнение в этом доме, похоже, не учитывается. На заповедную поляну Пушок все-таки полетел — искушение малиной оказалось слишком велико — и почти сразу же затерялся в придорожных кустах. Крылатый пес по имени Снежок с веселым лаем гонял птиц на поле, но в лесу вдруг притих и пошел рядом. — Давай возьмемся за руки, а то тут тропка водит, — Аленка ухватила Тайку за рукав. Даром что восьмилетка, а посмышленее многих взрослых будет. Рядом с ней даже Тайка порой ощущала себя несерьезной. С тех пор как щенок симаргла выбрал Аленку своей хозяйкой, та узнала всю правду о Дивнозёрье. Засилье нечисти ее не испугало, а, наоборот, пробудило жгучее любопытство. Там, где человеку не дано было увидеть самому, она приноровилась смотреть глазами пса-защитника и вконец замучила Тайку вопросами. Та сперва отмахивалась, а потом смирилась и стала брать Аленку с собой. В конце концов, вместе веселее. — Откуда знаешь, что водит? — Снежок сказал. Тайка понимала язык животных, поэтому была уверена, что пес все это время молчал. Должно быть, он уже научился общаться с хозяйкой мысленно. — Так вот почему раньше я не могла эту полянку найти! Но теперь точно с пути не собьемся: мне Майя мавкин камень дала, зачарованный. А второй такой же оставила на поляне — как бы тропка ни петляла, а камни друг к другу притянутся, — Тайка придержала ветку, перелезая через замшелое бревно. — Ух ты! — Аленкины глаза загорелись. — Прямо как волшебный магнит. — Да, что-то вроде. Камень в кулаке стал теплым — значит, они были уже совсем рядом. Тайка вытянула руку вперед, и ее тут же потянуло прямиком в заросли малины, из которых навстречу выскочил Пушок — весь в ягодном соке и с очумелыми глазами: — Пожар! Летим отсюда! Сердце ухнуло в пятки. Огонь в лесу распространялся быстро: им ни за что не успеть. Симаргл схватил хозяйку зубами за подол платья и потянул назад, но Аленка не сдвинулась с места. — Если пожар, то почему дымом не пахнет? — Но я сам видел! — Пушок захлопал крыльями. Тайка принюхалась и признала, что Аленка права. В лесу было свежо, пахло грибами и травами. — Может, морок? Пойдем-ка посмотрим, — она шагнула в малинник, и заросли сами расступились перед ней, открывая путь. Камень обжигал пальцы. Тайка сделала еще шаг и оказалась на уже знакомой заповедной поляне, где густой папоротник рос тремя колдовскими кругами. Но кое-что изменилось: в самом центре вымахал огромный — выше человеческого роста — подсолнух. Да не простой: это его лепестки, похожие на языки пламени, Пушок сослепу принял за лесной пожар. — Ух ты! — Аленка, зазевавшись, налетела на Тайку. — Красотища. Что это? — Жар-цвет, — буркнул коловерша, спрятав морду под крыло: наверное, ему было стыдно за недавний переполох. Тайка повторила название цветка для Аленки. — А это хорошо или плохо? — призадумалась та. Тайка пожала плечами. Ясно было одно: просто для красоты такой сажать не станут. А симаргл вдруг присел в траву, прижав уши; девочки на всякий случай последовали его примеру, последним под папоротник нырнул Пушок. — Тише! — Тайка притянула его к себе — и вовремя. Огненный цветок вдруг полыхнул и выбросил семена. Откуда ни возьмись, налетела целая туча птиц — наверное, сотни три, не меньше — и давай их клевать! — Смотри, — Аленка указала чуть в сторону, — там горлица странная какая-то… Снежок говорит, не наша, из дивьих. Тайка проследила за ее пальцем и ахнула. Вот уж точно — «не наша». У птицы, подбиравшей зерна в стороне от галдящей стаи, была красноватая грудка, пестрые крылья, красивое девичье лицо и торчащие в разные стороны золотые волосы. Кого-то она Тайке напоминала… понять бы еще кого. — Ишь, глазастая! Я бы сама ни за что не заметила. — Я бы тоже, — Аленка улыбнулась. — Это все Снежок. Он говорит, мы должны ее поймать. — Зачем? Тайка сперва спросила и только потом поняла: дивья птица выглядела нездоровой. Она то и дело закрывала зеленоватые глаза и поджимала лапку. Подбирать семена жар-цвета ей тоже было нелегко: другие птицы — более сильные и проворные — выхватывали корм прямо у нее изо рта. Какая-то ворона погналась за бедняжкой, и Тайка увидела, что горлица сильно хромает. Нужно было ее выручать. — Пушок, отвлеки ворону. Коловершу не пришлось просить дважды. Разогнав воробьев и овсянок, он спикировал на ворону сверху. Дивья птица попробовала было упорхнуть, но сломанная лапка не дала толком разбежаться. В этот миг Тайка, подкравшись, накрыла ее джинсовой курткой. Горлица заметалась, и тут Снежок, залаяв, ворвался прямо в стаю. «Фр-р-р!» — птицы разлетелись в разные стороны. Тайка прижала к груди трепыхающуюся ношу и шикнула на симаргла. — Не ругай его, — Аленка подозвала щенка свистом. — Он держался как мог. Ох, и любит птиц гонять, озорник. На Тайкино плечо вернулся гордый Пушок, изо рта у него торчали пух и перья. — Тая, ты видела? Как я ей наподдал, ух! Она такая: «кар!» — и клювом меня, а я… — У тебя кровь, — перебила Тайка. — Ох, где? — Коловерша попытался изобразить обморок. — Вот тут, за ухом. Давай подорожник приложим? Пушок вздохнул: — Эх, а в былые времена героев войны не подорожником встречали! Ну да ладно. Надеюсь, что пострадал не зря и эта глупая пичужка того стоит. О лечении птиц Тайка кое-что знала: не раз видела, как бабушка управлялась с курами, а в детстве, мечтая стать ветеринаром, много расспрашивала соседку — маму Шурика: та как раз работала в клинике. Пока Аленка держала горлицу, Тайка накладывала шину из картонки и клеила пластырь. Подвес соорудили из старой Аленкиной панамы, проделав в ней дырки для ног. Горлица сперва дрожала, но вскоре успокоилась. Наверное, поняла, что ей не хотят навредить. За все время она не проронила ни звука, лишь морщилась и кусала губы, когда Тайка бинтовала лапку. — А что она ест? — Аленка с интересом рассматривала птицу. — Я схожу, соберу еще зерен жар-цвета, — Тайка достала из аптечки пипетку. — А пока дам ей попить. От воды горлица не отказалась. Нет, все-таки ну на кого же она так похожа? — Слушай, а вообще много таких в дивьем царстве? — Аленка одним пальчиком погладила горлицу по крылу, та оскалилась, и девочка отдернула руку. — Да. Бабушка рассказывала про сирина и алконоста. У них тоже человечьи лица, но сами птицы размером с тетерева или даже больше. Сирин всегда грустит и плачет, алконост, наоборот, радуется и смеется. А наша молчит. Неправильная какая-то… Горлица скривилась. — Тай, мне кажется, она тебя понимает… — шепнула Аленка. — Нет, это просто совпадение. Хоть она и дивья, а все же птица. Горлица показала язык и отвернулась. — Тоже совпадение? — усмехнулась Аленка. Тайка не нашлась, что ответить.