— Давайте придумаем план. Но только после обеда! Домовой усмехнулся и прочистил горло: — Кхм, кстати, пока ты спала, к нам Майя заходила, гостинцев принесла. Такую щуку знатную, во! — он показал руками размер щуки. — И на словах велела передать, мол, это в благодарность за Марфу. Встретились оне. И помирилися, теперь снова сестрами друг друга величают. А еще грит, ежели надобно будет — только позови, в любую погоду прибежит, будь хоть ливень, хоть ураган с грозой. И Аленушка вчера заглядывала, пирог яблочный сама испекла, хотела угостить. Ну да мы вместо тебя угостились, а остатки Снежок стянул. Прямо у Пушка из-под носа, представляешь? И Гринька забегал тож. Грибочков принес. Мы их на чердаке сушиться развесили. Кстати, мешок с Лихом я тоже туда пристроил и камушком подпер, чтобы не сбежало, окаянное… Ты не боись, хозяюшка. Нас много. И мы все за тебя — за тебя. Одолеем Кощеевича, кем бы он там ни был. Тайка улыбнулась. Да, если подумать, не такая уж и маленькая у нее армия… Вот только воевать ей совсем не хотелось. А, кажется, придется. Глава шестнадцатая. Зачарованный камешек Тайке никогда прежде не приходилось устраивать похищение. Горе-помощники Пушок и Никифор наперебой предлагали варианты — один другого хуже. Чем они вообще думают? Ежу же понятно, что Марьяна не станет помогать: она в Яромире души не чает и ни за что не поверит, что тот только притворяется добреньким, а на деле может оказаться негодяем, каких поискать. Арсения тем более просить не стоит: он примет бражки для храбрости и тут же все разболтает. — А что, если притвориться упырем? — не унимался деятельный коловерша. — Яромир погонится за ним, а мы в это время оп-па — и умыкнем птичку! — Ну и кто из нас больше похож на упыря? Я? Или Никифор? — Тайка покрутила пальцем у виска. — А давайте Гриню попросим. — Ничего, что он больше упыря в два раза? И ввысь, и вширь. Яромир же не слепой. Пушок вздохнул: — Ну, тогда я не знаю… Увы, злодейские планы были совсем не по их части. — Давайте попробуем зайти с другой стороны, — Тайка отхлебнула уже остывший чай. — Допустим, я найду лису и уговорю ее притвориться, что она готова отдать голос, но боится Яромира. Поэтому Радмила должна переночевать у нас, иначе лисица не придет. — Погоди, погоди, то есть на самом деле ты не собираешься забирать у нее голос? — коловерша вспрыгнул на стол, смяв когтями скатерть. — Тая, ты что, правда хочешь отдать свой? — Ну, не насовсем, — Тайка поежилась: эта идея была ей не по душе, но другого выхода она не видела. — Нам же нужно как-то узнать правду? А голос потом можно будет взять обратно. — Боюсь, что нет, — домовой покачал головой. — Знаешь пословицу: в руки берется — назад не отдается. — А, вот как? Ну… тогда давайте решать проблемы по мере поступления. Сначала найдем лису… * * * Рыжая бестия словно почуяла, что ее ищут. Весь следующий день Тайка шаталась по лесу вместе с Аленкой. Уж они и полянки исходили вдоль и поперек, и кричали, и даже пытались петь, чтобы выманить лисицу. Снежок нюхал под каждым кустом, но так и не смог взять след: все запахи смыли затяжные августовские дожди. И ладно еще Снежок — им даже леший помочь не смог, а уж он-то знал в своем лесу каждую травинку. Проклятая лиса будто в воду канула… К закату Тайка вернулась домой ни с чем, продрогшая и недовольная. А там выяснилось, что еще и ужин подгорел, потому что Пушок забыл, что надо помешивать макароны. Новости (вернее, их отсутствие) так взволновали коловершу, что тот, взмахнув крылом, уронил с полки парочку кастрюль. — Я так и знал! — воскликнул он, лапой отодвигая в сторону алюминиевую крышку. — Придется переходить к плану Б! — А что, у нас есть план Б? — Тайка вылезла из резиновых сапог. — Мне кажется, у нас и плана А толком не было… — Он только что его придумал, — с недовольной миной пробурчал из угла Никифор. Домовому сегодня не нравилось вообще все: подгоревшие до черноты макароны, разбросанные по полу кастрюли и крышки, желтые осенние листья, которые Тайка притащила на подошвах в сени, а в особенности — хитрая усатая морда одного коловерши… — Ну и что? Лучше поздно, чем никогда! — Пушок надул щеки. — Пойдемте ужинать к Марьяне! — Тебе бы только пожрать, проглот, — фыркнула Тайка. — Думаешь, вытьянка обрадуется голодным гостям на ночь глядя? — Вообще-то она говорила, мол, приходите, когда хотите. На пироги с ревенем, — Никифор мечтательно вздохнул. — Да вы сговорились, что ли? Мои пироги вам, значит, не нравятся? Тайка поджала губы, а домовой, переглянувшись с Пушком, поспешил заверить: — Нравятся, хозяюшка. Когда они есть. Вот только сейчас — нету. Да и с ревенем ты почему-то не печешь… Сердиться, глядя в эти честные глаза, было решительно невозможно, и Тайка махнула рукой: — Ладно, уговорили. Идем! Но только давайте без глупостей там. Особенно ты, троглодит пернатый! Коловерша поднял взгляд к потолку и сделал вид, что эти слова к нему никоим образом не относились. * * * Марьяна и в самом деле обрадовалась гостям, захлопотала, забегала: — Как я рада! Пришли, как чуяли — прямо к ужину подоспели. Проходите, садитесь. Чайку? — Да, пожалуй, — пробасил Никифор, вытирая ноги о коврик. — А у вас тут уютно стало, как я погляжу. Домовой не покривил душой: заброшенный дом все меньше походил на заброшенный. Куда-то подевалась вся пыль и паутина, на окнах красовались новенькие занавески, в очищенных от зелени медных подсвечниках горели свечи и пахло вовсе не грибами и плесенью, а терпким печным дымком. Арсений был трезв, умыт и обряжен в праздничную косоворотку. Он сидел за столом (скатерть тоже была непривычно чистой) и вытирал тарелки вышитым рушником. — Никак у дома хозяева объявились? — Тайка повесила куртку на гвоздик. — Приезжали, приезжали, — Сенька закивал, улыбаясь. — Посмотрели тут все, языком поцокали. Следующим летом уже въезжать собираются. А пока говорят — ремонт! Его лицо сияло, будто солнышком приласканное. Даже веснушки на носу проглянули. — Пожалуйте к праздничку! — он потянулся к бражке и, получив подзатыльник от Марьяны, завопил: — Да отстань, косматая! Я ж не для себя! — Смотри у меня! — Вытьянка поставила на стол блюдо с пирогами: не какими-нибудь, а с ревенем. — А где Яромир? — Тайка завертела головой. — И Радмилы что-то не видать… Марьяна вмиг помрачнела: — А пес его знает. Он в последнее время какой-то смурной ходит. Вот опять с утра взял Вьюжку и усвистал куда-то. А Радмила у себя сидит вместе с Джулькой. Та ее вроде как охраняет, но, по-моему, просто спит. — Птичка наша совсем нелюдимой стала, — поддакнул Сенька. — Не ест, не пьет, все в окошко глядит. Тоскует, видать. — О чем тоскует? — Пирожки пахли так аппетитно, что у Тайки заурчало в животе. — А кто ее знает? Она ж не говорит, — Марьяна пожала плечами. — Да вы садитесь, кушайте, гости дорогие. Дорогих гостей дважды уговаривать не пришлось: набросились на еду, будто прибыли из голодного края. Что ни говори, а пироги у вытьянки были и впрямь отменные. Почти как у бабушки. Впрочем, веселое застолье продолжалось недолго. Тайка едва успела потянуться за третьим пирожком, как сверху послышался звон разбитого стекла, оглушительный собачий лай, а потом и забористая ругань. Голос принадлежал Яромиру, которого вроде как и дома-то не было. Тайка опрометью рванула по шаткой лесенке, на ходу доставая пузырек с водой, заговоренной против всякой зловредной нечисти. За ней следом топотал Никифор с кочергой наперевес. Над головой слышался воинственный клекот: значит, Пушок тоже не отставал. Они влетели в спальню, едва не сорвав с петель хлипкую дверь. Внутри царил хаос: весь пол был усыпан осколками, пустая оконная рама, поскрипывая, раскачивалась на ветру, в воздухе кружились перья из разодранной подушки, под потолком отчаянно металась несчастная Радмила, Джульетта и Вьюжка хором лаяли, надрывая голоса… а в самом центре комнаты стоял встрепанный Яромир, крепко держа за шкирку извивающуюся рыжую лисицу. Ту самую. — Что здесь происходит?! — Тайка сама не ожидала, что может так грозно рявкнуть. Горлица села ей на плечо, что вызвало возмущенный вопль Пушка. Он-то считал, что это место по праву принадлежит только ему. Рыжая плутовка обмякла в руке дивьего воина, свесив язык, — видать, сочла за лучшее притвориться мертвой. Яромир не поверил: встряхнул рыжую тушку и хищно усмехнулся, глядя на Тайку: