Девица поджала губы: точь-в-точь как делала сама Тайка, когда ей что-то не нравилось. — А ты разве не знала, что искать живую воду загодя — плохая примета? Теперь беды не миновать… Сердце пропустило удар. А ну как правда? Или все-таки ложь? Сколько Тайка ни вглядывалась в черты своего двойника, а прочитать ничегошеньки не могла. Неужели у нее самой тоже бывает настолько непроницаемое лицо? И что, нос прямо так же сильно торчит? И подбородок такой же острый? — Ты меня не пугай, — она насупилась. — Говорю, нужна живая вода — значит, нужна. Или просто так взять нельзя — обязательно надо, чтобы кто-нибудь помер? — Любите вы, смертные, приходить и «просто брать», — фыркнула девица, уперев руки в бока. — Так дела не делаются. Тайка припомнила читанные в детстве сказки и осторожно предположила: — А как надо? Сначала баньку растопить, гостя накормить, напоить? Водные процедуры и обед ее вовсе не прельщали. Во-первых, это затянуло бы время до вечера, а то и до завтрашнего утра. Яромир, небось, у Непуть-ручья в два счета управится и будет сидеть у камушка, яд сцеживать. И при встрече непременно выскажет: мол, только за смертью тебя посылать, а не за живой водицей. А во-вторых, Тайка помнила, что все эти баньки и ужины обычно предшествовали попыткам засунуть добра молодца в печь и съесть его. В данном случае красну девицу, но не суть важно. К счастью, сестрица Правда (или все-таки Кривда?) развеяла ее опасения: — Ишь чего удумала! Баньку ей подавай! Ну что за народ пошел, а? — Она сверкнула зеленющими глазами и припечатала: — Настырница! — Я не то имела в виду, — Тайка почувствовала, как у нее вспыхнули не только щеки, но и уши. — Про баньку — это просто к слову вспомнилось. А вообще мне ничего такого не надо. Только водички бы. — Водички — это можно, — закивала хозяйка ручья. — Коли отгадаешь мои загадки. А коли нет — пеняй на себя. И бутылку свою убери. Водицу — хоть живую, хоть мертвую — набирать надо умеючи. Нацедишь водорослей да ила сплошного — смерть не отступит, павший не подымется. — А сколько будет загадок? Три? Солнце медленно клонилось к верхушкам деревьев, и Тайка прикидывала, управятся ли они к закату. А то, глядишь, сестры поменяются местами и все придется начинать заново. Если, конечно, они не обмениваются и памятью тоже. В ответ раздался звонкий смех: — А сколько захочу, столько и будет. Ты что, куда-то торопишься? — Н-нет, — Тайка замотала головой. Не хотелось выглядеть еще большей «настырницей» (фу, слово-то какое противное!). У хозяйки Путь-ручья и без того уже сложилось превратное впечатление о гостье, не стоило его усугублять. — Вот и чудно. Тогда слушай. Она зачитала нараспев, немного пританцовывая: — Пускай твердят: удачи тонок лед, — но путь осилит дерзкий и упорный; он счастье бесконечное найдет там, где начало радуга берет на синем небе. Знаешь, на котором? Загадка казалась настолько легкой, что Тайка ответила не сразу, пытаясь разобраться, нет ли тут какого-нибудь подвоха: — Э-э-э… На седьмом? Ну, есть же такая поговорка: быть на седьмом небе от счастья. — Ты знала! — Девица надула губы. — Кто тебе подсказал? — Обижаешь, — Тайка поддела носком кроссовка плоский камешек, и тот плюхнулся в воду. — У меня же не опилки в голове, я и сама догадалась. Мне, кстати, говорили, что вы никогда не повторяетесь. Так что подсказать никто не мог. — Ладно, верю. Тогда вот тебе задачка посложнее. Она взмахнула руками так широко, что стала похожа на ветряную мельницу: — Если у тебя он есть — это, знай, большая честь, можешь молча им гордиться. А захочешь поделиться, рот раскроешь — все, привет: вот он был — и больше нет. Ох, рано Тайка радовалась. Думала, все загадки будут такими же легкими, как первая, а тут уже придется пошевелить извилинами. Пока она размышляла, закусив прядку волос (никак не могла избавиться от этой дурной привычки), хозяйка Путь-ручья присела на корточки и принялась строить башенку из камешков. Она и не думала насмехаться или поторапливать Тайку с ответом. Кажется, даже вообще не смотрела в ее сторону и, увлеченная своим делом, мурлыкала под нос песенку. Порой это существо напоминало маленького ребенка, но в его глазах светилась мудрость столетий, и от этого Тайке было не по себе. Она попыталась сосредоточиться на загадке. Пока молчишь, у тебя это есть. А заговоришь, и сразу не станет. Тишина? Но тогда при чем тут честь? Нет, не то. Время шло. Небеса уже окрасились розовыми красками, предвещая, что завтра будет ветреный день, а подсвеченные солнцем облака принимали самые причудливые формы. Одно из них напоминало симаргла. Не такого здоровенного, как Вьюжка, а скорее щенка с толстыми лапами. Таким был Аленкин Снежок, когда они нашли его в корзинке в заброшенном доме. Сейчас малыш уже подрос, но летать пока не научился. Аленке приходилось скрывать своего крылатого друга даже от мамы, из людей только Тайка знала ее секрет. Она хлопнула себя по лбу: вот же оно! Есть, пока молчишь, но исчезает, если расскажешь! Правда-или-Кривда подняла голову от своей покосившейся башенки из гальки: — Никак придумала что-то? — Она улыбнулась одними уголками губ. — Вовремя ты. Солнце скоро сядет. — Отгадка — секрет! — выпалила Тайка, в душе надеясь, что вопросы на этом закончатся — ведь она уже дважды угадала. Хозяйка, вскочив, захлопала в ладоши: — Ну наконец-то! А теперь пришло время для настоящего испытания. Ух, как давно его не было. Мы с сестрой с нетерпением ждали этого дня. Скажи, ты готова? Нет, Тайка не была готова. А кто вообще был бы? Но отступать было некуда — и, конечно, она кивнула. Глава девятнадцатая. Живая вода или мертвая? — Глянь-ка сюда, — хозяйка Путь-ручья протянула руки ладонями вверх. Над ними вспыхнули язычки пламени — как будто в старой керосиновой лампе до упора выкрутили фитиль. Налетевший ветер еще сильнее раздул огни, но девица даже не поморщилась, словно вовсе не чувствовала жара. Тайка подумала, что во время испытания нужно будет не побояться сунуть руку в пламя, и хмыкнула. Эка невидаль! Сколько раз она голыми руками таскала из углей печеную картошку! И ничего, ни единого волдыря не было. А если еще ниткой шерстяной запястья обвязать да слово верное пошептать, никакой жар рукам страшен не будет, можно хоть в костер совать, хоть в кипяток. Но в этот раз все вышло иначе. В ладонях хозяйки возникли два совершенно одинаковых сияющих фиала из прозрачного дутого стекла. Водицы в каждом было глотков на пять, не больше — зато какой! Чистейшей, как слеза. Тайка нутром чуяла: непростая это вода, волшебная. Вот только какая? Живая или мертвая? А девица будто мысли прочитала — улыбнулась и заговорила нараспев: — Сумеешь выбрать только раз своей рукою твердой: один фиал с живой водой, другой, конечно, с мертвой. Какой из двух с собой забрать, узнать довольно просто: ты можешь нам с сестрой задать по одному вопросу. Спроси при ярком свете дня, спроси во мраке ночи — кто правду говорит, кто лжет, ты знать не будешь, впрочем. Дочитав свою загадку-заклятие, она уселась на песок и словно окаменела — лишь по тому, как едва заметно раздувались ее ноздри, можно было понять, что хозяйка Путь-ручья жива и дышит. Время пустых разговоров прошло: теперь только вопросы, ответы, а затем решающий выбор. И положиться на авось не выйдет, тут шансы пятьдесят на пятьдесят. И, случись беда, никто Тайку по головке не погладит, если она вместо живой воды притащит мертвую. В бабушкиной тетрадке был заговор на приманивание удачи, но и он успеха не гарантировал, а тут нужно было выбирать наверняка. Но, если подумать, вряд ли хозяйка Путь-ручья стала бы загадывать нерешаемую загадку. Значит, ответ существует! До наступления темноты оставалось каких-то полчаса, и Тайка места себе не находила. Ведь если не задать вопрос этой сестрице сейчас, то в следующий раз они увидятся только после рассвета… А у Тайки, между прочим, с самого утра маковой росинки во рту не было. И как прикажете загадки разгадывать, когда все мысли только о пирогах да пельменях? К счастью, неподалеку Тайка заприметила заросли поздней малины. Она решила, что сперва стоит подкрепиться, а потом уже думу думать, и полезла в кусты. Ягоды оказались сладкими и сочными. Одну в рот кладешь, вторая уже просится, а третья из-под листа выглядывает, манит. Утолив первый голод, Тайка с трудом оторвалась от малины и собралась было вернуться на берег, как вдруг ее окликнули. Не по имени, а просто: «Эй, постой!» Голос принадлежал молодому мужчине, и это точно был не Яромир. Незнакомый худой как жердь парень сидел на нижней ветке яблони-дички, прислонившись спиной к стволу, и болтал ногами в воздухе. На вид он был немногим постарше Тайки и почему-то напомнил ей бродячего художника. Наверное, из-за растянутого бежевого свитера с узором из кос и потертых джинсов. А еще, может, из-за торчащих в разные стороны темно-каштановых волос, отросших ниже плеч. Он был даже симпатичным, только очень уж сонным. Все время зевал и тер кулаками глаза. — Ты тут спишь, что ли? — Тайка завертела головой, но не обнаружила поблизости этюдника с бумагой и красками. Еще не хватало, чтобы этот умник тут заблудился. — Ой, кажись, и правда немного задремал, — он легко спрыгнул с ветки и вытряхнул из волос сухие листья. — Извини, я случайно услышал ваш разговор с этой… как ее там? — Не важно, — Тайка сжала губы в тонкую линию. — Подслушивать, между прочим, невежливо. М-да, неудачно получилось. Этот лохматый горе-художник забрел невесть куда (что само по себе неудивительно: творческие люди и до Границы пешком могут добраться, сами того не заметив), услышал то, что смертному слышать не стоило, теперь у него, небось, сотня вопросов на языке вертится, а у Тайки, как назло, нет ни минутки свободной, чтобы на них отвечать. Да и не стоит рассказывать ему о чудесах. Не для всякого это знание добром оборачивается. — Ты что, обиделась? — Парень шагнул из-под сени ветвей прямо в золото закатного солнца. — Прости, я не хотел. Само вышло. Он улыбался так светло и открыто, что Тайке совсем расхотелось на него злиться. — Ладно, проехали. Давай решим, что я тебя не видела и ты меня тоже. Ищи свои краски, этюдник или что там у тебя, иди домой и больше сюда не возвращайся. Ясно? Целее будешь. Лицо художника стало грустным, взгляд потемнел. Он одернул свой безразмерный вязаный свитер и втянул руки в рукава. — Я хотел помочь вообще-то, — буркнул он. — Говорю же: все слышал. И знаю отгадку. От неожиданности Тайка икнула: — Что, правда? — А с чего бы мне врать?