— Ну, я слетал, куда просили, и как раз возвращался назад. Смотрю, слуховое окно открыто и в погребе свет горит, а в остальном доме темно. Ну я и подумал, что все уже спят, наверное. И решил, что лучше пока с вами Лютогора посторожу. Залетаю — а там такое творится! Жуть! Ну, и бросился тебя в чувство приводить. Извини, что укусил. — Все правильно сделал, — улыбнулась Тайка. — Ты мой герой! Пушок тут же задрал нос: — Да, я такой! — А чем все закончилось? Кощеевич же не сбежал? — Еще чего! — хохотнул коловерша. — Джулька на него как напрыгнула, он аж побелел. Хоть я и ненавижу песье племя, а смотри ж, бывает и от них польза. Оказалось, Лютогор овчарку волшебной собакой считает, пострашнее любого симаргла, — вот и струсил. А пока пытался слова заклятия вспомнить, тут и остальные подоспели. В общем, спеленали его как миленького и оглушили твоим мечом. Тот, кстати, снова в ложку превратился, как только ты его выронила. — Это не мой меч, а Радмилы, — Тайка тяжело вздохнула; Кладенец ей очень нравился, но, по правде говоря, такое оружие должно было принадлежать настоящей воительнице, а не сопливой девчонке, которая даже бессмертного противника побоялась ударить. — По-моему, он так не думает, — ухмыльнулся Пушок. — Радмила к Кладенцу даже прикоснуться не может. — А она опять пыталась? — Ага. Яромиру дается, а ей — ни в какую. Она уж и ругалась, и плакала, и уговаривала… но ладно, не нашего это ума дело. Главное теперь — Лютогора до заката не упустить, а там уже дивьи за ним придут. Они записку прислали. На бересте. — И ты сумел прочитать? — Не, я по-дивьему не умею. Я хоть и родился по ту сторону вязового дупла, но большую часть жизни провел здесь, в Дивнозёрье. Яромир прочитал. Он сам теперь внизу сидит, никому не доверяет стеречь Кощеевича. — Ясненько, — хотя Тайку никто и не упрекал, она все равно чувствовала себя виноватой: чуть не упустила пленника — была готова развязать, проводить и еще и ручкой вслед помахать. И ведь знала же, насколько тот коварен и какой чудовищной силой обладают его слова, а все равно уши развесила, эх… Пушок пристально всматривался в ее лицо, словно опасался: не заревет ли? Тайка сдержала слезы, но все же ей было на редкость скверно. Обычно в таких случаях говорят, что на душе скребут кошки, — так вот, у нее это были не домашние мурки, а целые бенгальские тигры. Она даже подумала, не лучше ли будет сказаться больной и не провожать Яромира в Дивье царство — тот ведь наверняка не станет сдерживаться и скажет все, что думает о бестолковой ведьме. Впрочем, на этот раз упреки будут заслуженными… Но все же лучше разок выслушать обидные слова, чем потом корить себя за малодушие. И надо еще не забыть рассказать Яромиру о царском кольце, которое может расколдовать ледяные статуи! Ну, и вдруг бабушка придет вместе с дивьими, чтобы повидаться с внучкой? Нет, она должна быть на закате у старого вяза во что бы то ни стало! Глаза слипались, и бороться с накатывающей сонливостью было все сложнее. — Пушочек, ты же разбудишь меня, когда все пойдут Кощеевича провожать? — Так и быть, разбужу. Но с тебя шоколадка! — Ладно, — у Тайки не было сил возмущаться. Да и, признаться, героический коловерша даже не одну шоколадку заслужил, а целый ящик. — Кстати, вот еще что: не мог бы ты слетать домой и принести фиал с живой водой? Я надеюсь, что битвы не будет, но если Кощеевич решит что-нибудь выкинуть напоследок, хорошо бы иметь под рукой верное средство. — Я еще ночью все принес, — потупившись, признался Пушок. — Вода сейчас у Радмилы хранится. Когда ты упала, я уж думал, что все, крышка тебе. И помчался. Никогда так быстро не летал. — Бедный мой, — Тайка выпростала руку из-под одеяла и погладила коловершу. — Тебе же нервничать нельзя, помнишь? Бабушка говорила, у тебя от этого перья лезут. — Да бог с ними, с перьями. Главное, что ты жива, — проворчал Пушок. — Мы все очень беспокоились. Коловерша говорил что-то еще, но Тайка уже не слышала, все глубже и глубже погружаясь в сон. К счастью, на этот раз не колдовской, а самый обычный. * * * Когда она проснулась, дождь уже закончился и выглянувшее из-за туч солнце заливало комнату мягким неярким светом, а в воздухе кружились мелкие пылинки. На весь дом одуряюще пахло яблочными пирогами с корицей — видно, Марьяна решила собрать друзьям гостинцев в дорогу. В животе немедленно заурчало от голода. Тайка спустила ноги на холодный пол и поежилась. Сон пошел ей на пользу: голова больше не кружилась и сил вроде прибавилось. Она не стала заплетать волосы в косы, а, натянув джинсы, первым делом отправилась на кухню и не прогадала: Марьяна тут же сунула ей под нос тарелку с шарлоткой: — Ну-ка, сними пробу, ведьма! Тайка не заставила просить себя дважды. — Ух и вкуснота! — Медовые яблоки и хрустящая ароматная корочка просто таяли во рту. — Как думаешь, Яромиру понравится? — Конечно. Он, может, и скуп на слова, но я уверена, что к твоей стряпне никто не может остаться равнодушным. У тебя пироги выходят — объедение! Даже лучше, чем у бабушки. Вытьянка заулыбалась: — Тогда отнесешь ему немного? И Джульке с Вьюжкой мясных косточек захвати. Они там, небось, проголодались, бедные. — А чего сама не сходишь? — насупилась Тайка, отодвигая тарелку. Медовая сладость обернулась полынной горечью на губах. Ну, Марьяна! Как скажет, так потом кусок в горло не лезет. А может, она того и добивается, чтобы Тайка с Яромиром поссорились? Он же скажет какую-нибудь гадость, она ответит, а дальше слово за слово — и все как обычно… Вытьянка развела руками, измазанными в тесте: — Дык не могу. Сама знаешь, за пирогами глаз да глаз нужен, только отвернешься — вмиг подгорят. — Ладно, я отнесу, — буркнула Тайка, вставая из-за стола. В конце концов, чему быть, того не миновать. И вообще, можно же просто отдать еду и уйти… Почему-то она даже Лютогора боялась меньше, чем этого разговора. * * * В погребе было темно, и Тайка еще у порога щелкнула выключателем. Яромир, как и все дивьи люди, прекрасно видел в темноте, а вот ей не хватало только еще с лестницы навернуться вместе со всеми пирогами. Собаки дружно бросились навстречу, виляя хвостами. Вьюжка, почуяв мясной запах из пакета с косточками, захлопал крыльями так сильно, что ветер взметнул Тайкины распущенные волосы. — Тише, тише, дай пройти, — она шикнула на симаргла, который попытался поставить лапы ей на плечи. Яромир свистнул, и Вьюжка, вмиг успокоившись, сел, продолжая сверлить Тайку голодным взглядом и тихонько поскуливать. — Не кормит тебя, что ли, хозяин? — Не успела она вывалить кости в миску, как собаки, отпихивая мордами ее руки, с восторгом набросились на угощение. — Ты же знаешь, что кормит, — хмуро отозвался Яромир из своего угла. Дивий воин выглядел неважно: лицо осунулось, светлые волосы спутались и обвисли сосульками, под глазами залегли глубокие тени. Он вертел в пальцах Ложку-Кладенец (Тайка не смогла сдержать улыбки: очень уж забавно это выглядело) и даже не повернулся к ней, продолжая смотреть туда, где лежал связанный по рукам и ногам пленник. Пушок не зря говорил, что Кощеевича «спеленали» — тот и впрямь был завернут в веселенькую ситцевую простыню и уже поверх всего этого обвязан бельевой веревкой. В таком виде он напоминал разноцветную гусеничку и, похоже, все еще был без сознания или, может, спал. — Прости, просто к слову пришлось, — Тайка подошла и поставила перед ним тарелку с пирогами. — Вот. Это Марьяна просила передать. — Спасибо, — дивий воин даже не взглянул на угощение, его голос звучал сухо и очень устало. Пожалуй, это был хороший момент, чтобы попрощаться и уйти, но Тайка отчего-то им не воспользовалась. — Прости меня, — она присела рядом на корточки. — Я не должна была слушать Лиса. От меня одни неприятности, да? Яромир покачал головой, но ничего не ответил. Уж лучше бы ругался, честное слово. Его молчание казалось Тайке невыносимым. Некоторое время она сопела и кусала губы, пока все-таки не осмелилась заговорить вновь: — Зато я кое-что узнала. Думаю, тебе будет интересно… Она выложила Яромиру все, что узнала от Кощеевича: про ледяные статуи, кольцо вечного лета, одолень-траву и несчастную Василису. Дивий воин слушал не перебивая. — Это все? — хрипло уточнил он, когда Тайка остановилась, чтобы перевести дух. — Ага, вроде да. Яромир протер усталые глаза и зевнул: — Одолень-траву теперь даже в дивьем царстве найти непросто. Вымерзла вся, когда колдовская зима затянулась… но мы что-нибудь придумаем. Я бы не стал верить Лютогору, но проверить его слова не помешает. Спасибо, что рассказала. И что вообще вспомнила о ледяных узниках. Я мог бы пожалеть эту Василису, если бы моих собственных родителей не постигла та же судьба. И Кощей тут ни при чем. Это только его рук дело, — он кивнул на пленника. — За это ему никогда не будет прощения. — Василиса такая же жертва, как и твои родители, — Тайке не хотелось спорить, но промолчать она тоже не могла. — Может, ты и права, — Яромир помассировал виски. — Я поговорю с царем Радосветом. Возможно, он знает больше моего про то, почему Лютогор хотел заполучить волшебное кольцо и почему прошлый царь не захотел его отдавать. Вьюжка, заметив, что хозяин грустит, подбежал и от всей души лизнул его в нос. — Да ну тебя, — дивий воин отмахнулся, но губы его уже расплылись в улыбке. Джульетта тоже подошла и легла у ног, положив морду на его сапог. Тайка улыбнулась. Как же все-таки хорошо, когда у тебя есть такие верные друзья! Разумеется, волшебные животные — такие, как Вьюжка или Пушок, — были почти как люди, но даже Джуля все понимала не хуже человека, жаль только, что не говорила. По крайней мере, с Тайкой — уж она-то могла бы понять овчарку, если бы та пожелала к ней обратиться.