– Как же ты его сюда принес? – озадачилась я. – На руках, конечно. Как еще? Ничего другого мне в голову тогда не пришло. Не попутку же было ловить? И вот тогда на молодого вампира уставились мы все. Это было невероятно, но, кажется, Сергей настолько проникся моей утренней тирадой, что и впрямь чувствовал вину за случившееся. Увидев, что лиса сбила машина, он без раздумий кинулся ему на помощь. Спеша изо всех сил, он вспомнил лишь про одну клинику, где, как ему казалось, Андрея могли спасти. Давя на педаль газа, с сумасшедшей скоростью промчался по вечерним улочкам. Наверняка словил по пути немало штрафов. А в квартале отсюда… наверное, на такой скорости его попросту занесло? И, сбив на пути какое-нибудь ограждение, потеряв машину, он все же не плюнул на все, не бросил лиса в беде. А взяв его на руки, своим ходом, почти бегом, с недавно прооперированной и наверняка еще стреляющей болью ногой… притащил сюда?! – Я… – у Лисовского-старшего неожиданно охрип голос. – Я благодарен тебе за сына. Очень. – Да чего там, – неловко отвернулся вампиреныш. – Кто бы из нас бросил его умирать? Я подошла и с чувством поцеловала парня в щеку. – Честное слово, Сереж, я тобой горжусь! – Я тоже, – тихо добавил Долгорукий-старший, сжав плечо сына. А когда Серега окончательно стал пунцовым, вдруг повернулся к оборотню и спокойно сказал: – Я инициировал проверку всех случаев, похожих на тот, что случился с вашей дочерью и с моим сыном, по своим каналам. И готов дать слово, что из моих подчиненных никто не имеет к этому отношения. У лиса нервно дернулся уголок рта. – Из наших тоже никто не посмел бы нарушить мой приказ. Мы не начинали войну. Она нам не нужна. Но с нашей стороны к расследованию подключены МВД, ФСБ и Следственный комитет. О результатах, если хотите, я сообщу. Себастьян долго-долго смотрел в желтые глаза оборотня, но потом медленно наклонил голову. – Я услышал. Они помолчали, обменялись едва заметными постороннему взгляду кивками, после чего вампиры спокойно двинулись к выходу. Лисовский со странным выражением посмотрел им вслед, кажется, все еще с трудом осознавая тот факт, что теперь крупно обязан вампиру. А я, поняв, что прямо здесь и сейчас никакой войны между кланами оборотней и вампиров не случится, вдруг почувствовала такое облегчение, что в прямом смысле чуть не упала. Наверное, от радости за такой благополучный исход у меня закружилась голова. Потом перед глазами потемнело. Наконец до меня дошло, что я действительно падаю… Но тут где-то совсем рядом раздалось испуганное «Ольга!», и лишь у самого пола меня подхватили чьи-то заботливые руки. * * * – Ты перенапряглась! – было первое, что я услышала, открыв глаза. А первое, что увидела, было рассерженное лицо шефа, который обвиняюще смотрел на меня сверху вниз. – Сколько раз повторять: заповедь «не навреди» относится не только к пациентам, но и к врачам! Если врач навредил сам себе, значит, он навредил и больному! Я медленно повернула голову и, обнаружив, что лежу на кушетке в собственном кабинете, едва заметно поморщилась. – Да ладно, Юрьиваныч. Подумаешь, не рассчитала сил. – Ты могла перегореть! – Ну все, не шумите… – вздохнула я и попыталась приподняться. Но тут некромант рявкнул: – А ну, лежать! И я послушно вжалась в кушетку. Шеф порой бывал строг, прям как мой папуля-колдун, так что поневоле приходилось подчиняться. Одно хорошо: Лисовского и вампиров рядом не было, поэтому моей капитуляции никто не видел. А вот шеф тем временем разошелся. – Ольга! Я тебя сколько лет учил, растил… «Кашу варил», – в тон ему продолжила я про себя. – Я тебя как родную воспитывал и годами прививал навыки первоклассного хирурга! А ты что теперь вытворяешь?! – А что я вытворяю? – с некоторой опаской поинтересовалась я. – Да вот что! – горестно воскликнул шеф и двумя руками показал на мое бренное тельце, распластанное на кушетке. От такого аргумента я даже опешила. А Юрий Иванович в третий раз рявкнул: – А ну, живо домой! Спать, есть и восстанавливать силы! Я совсем растерянно покосилась сперва за окно, где рассветом еще даже не пахло, а затем на часы: они показывали половину первого ночи. – Мм… простите, шеф. А вам не кажется, что идти домой уже поздно? – Это еще почему? – грозно нахмурился некромант. А когда я деликатно ткнула пальчиком в циферблат, неожиданно смешался. – Кхм… ну… ну да. Тогда расстилай постель, ложись спать, а за Лисовским я сам присмотрю. И чтоб до утра тебя в отделении не видели! – Есть, шеф, – пробормотала я, стараясь не смотреть в пылающие праведным гневом глаза начальства. И этого оказалось достаточно, чтобы шеф слегка остыл, а затем уже нормальным голосом добавил: – Только поешь сперва. У тебя магия почти на нуле. А мне совсем не нужно, чтобы следующим пациентом в реанимации оказалась именно ты. Сейчас я к тебе Свету пришлю. С чаем. – Спасибо, – вздохнула я, и только после этого Юрий Иванович, наконец, ушел. После двух чашек сладкого чая и бутербродов мне и впрямь полегчало. Откуда бутерброды, я не спрашивала: явно у шефа в дипломате завалялись. Разумеется, это значило, что сам шеф остался голодным, но он вроде не мальчик. Сам сообразит, как восстановить силы. Он же некромант. Как домовые и некоторые виды нечисти, умеет даже чистой энергией питаться. Чужой, разумеется. И я почти уверена, что у него в кабинете хранится как минимум один подходящий для этого дела артефакт. К утру я восстановилась настолько, что смогла без посторонней помощи встать, умыться, привести себя в порядок и, накинув халат, спуститься в отделение. Увидев меня на пятиминутке, шеф сперва взбеленился. Но потом сообразил, что орать на заместителя в присутствии подчиненных несолидно, и до окончания собрания просто сопел. Сердито. Громко. Демонстративно. А когда дежурный персонал сдал смену, а доктора принялись расходиться по палатам, я быстренько улизнула, потому что заблаговременно заняла место поближе к выходу. В реанимацию я заскочила буквально за миг до того, как выглянувший из ординаторской шеф громогласно рявкнул: – Ольга Николаевна! – Ничего не слышу, – пробормотала я, когда из смежной с реанимационной палатой комнатки выглянула удивленная медсестра. – Уши с утра заложило, вот ведь беда… Ира, здравствуй. Если что, меня тут нет. – Поняла, Ольга Николаевна, – хихикнула Ирина. – Только вы иллюзию на себя повесьте, а то шеф вас по ауре найдет. Черт. И правда! Я торопливо сплела иллюзию, чтобы Юрий Иванович искал меня подольше, а про себя подумала, что если бы время от времени мне не приходилось сбегать от его чрезмерной опеки, то и от Лисовского не удалось бы так долго скрываться. Шеф, можно сказать, меня натренировал, потому что некромант в гневе – это, знаете ли… м-да. – Привет, самый лучший доктор на свете, – с широченной улыбкой во все тридцать два зуба встретил меня Андрей Лисовский. Уже румяный, без видимых усилий полусидящий на постели и с удовольствием облизывающий окровавленные пальцы. Пустая тарелка из-под мяса стояла рядом на полочке. А сам лис выглядел почти хорошо, если не считать расцветивших его тело багровых кровоподтеков. – Значит, это вы меня вчера штопали? – И я в том числе, – усмехнулась я, подходя к койке и снимая с оборотня одеяло. Но Андрей неожиданно застеснялся и, цапнув его грязными пальцами, потянул на себя. – Ну-ка, не глупи. Что я там, по-твоему, не видела? – Это неприлично, – буркнул парень, отчаянно покраснев. Я закатила глаза. – Боже, Андрей! Вы же рано созреваете. В твоем возрасте уже стыдно быть нецелованным! – Я целованный, – упрямо засопел лис. – Очень даже. Просто… ну… у меня там все отекло. И чешется. Я все-таки отвоевала у него одеяло и придирчиво осмотрела живот и все, что ниже. В частности, изрядно волосатые ноги, которые после травмы и наших вчерашних манипуляций действительно опухли до самых бедер. Ну а то, что выше, молодой лис целомудренно прикрыл ладошками. – Ничего страшного, – заключила я, аккуратно ощупав уже поджившие рубцы. – Швы завтра можно снимать. Кости сегодня на рентгене посмотрим, но почти уверена, что там вовсю идет процесс образования костных мозолей. Отек продержится немного дольше, но паниковать нет никакого повода. Лис поспешно набросил одеяло на себя и нахохлился. – А меня там тоже будут голышом красивые девушки рассматривать? – На снимок можешь надеть трусы, – со смешком разрешила я. Ишь, какой скромник. – Желательно красные. У нас там симпатичные кошечки работают лаборантами, а вы, мохнатики, любите все яркое. – Да ну вас… Я рассмеялась и не отказала себе в удовольствии потрепать насупленного лиса по голове. Он сперва дернулся, словно не хотел, чтобы к нему прикасались. А потом вдруг замер, принюхался и, схватив меня за руку, буквально ткнулся носом в свежую повязку. – Ольга… Н-николаевна… – у него аж голос задрожал, когда бинт съехал и обнажил четыре глубоких отметины от зубов. – Боже… это что, я?! – А кто ж еще? Оказывается, тебя зубами к стенке надо класть, потому что в другом положении ты кусаешься. Парень поднял на меня несчастные глаза. – Простите! Честное слово, я даже не помню, как вас пометил! – Ты что сделал? – замерла я. Лис жалобно шмыгнул носом. – От вас теперь пахнет иначе. Еще вкуснее, чем раньше. Так что, похоже, я действительно вас пометил… – Что-о-о?! – Как друга семьи! – поспешил меня успокоить оборотень. – Чесслово! Брачные метки совсем другие! Брачные метки и ставятся совсем иначе! Но, черт меня возьми, метка, да еще и лисья… на мне?! – П-простите, – совсем сник этот дуралей. – Я правда не хотел.