– Ты не могла бы мне не мешать? Референт хмурил брови, но в глазах его не было раздражения. Ивга знала, что этот молодой честолюбивый парень, который тем не менее вряд ли сумеет когда-нибудь стать инквизитором, втайне ей симпатизирует. Она улыбнулась, сама чувствуя, как мило и обаятельно приподнимаются уголки губ: – Миран… извините. Референт посопел, притворяясь, что погружен в работу; наконец тяжко вздохнул: – Цепь-знак… Значок одноразового воздействия. Воспроизводится любым классом ведьм с уровнем «колодца» не ниже тридцати… Что такое уровень «колодца», ты знаешь? Ивга кивнула: – Примерно. – Так вот. Цепь-знак имеет свойство вызывать стойкую привязанность к человеку, этот значок предъявившему. «Цепной» человек, лишенный общества «хозяина», испытывает муки наркомана, которого лишили дозы… Я понятно объяснил? – Как энциклопедия, – сказала Ивга серьезно. Зазвонил телефон; подняв трубку, референт привычно захватил ее плечом: – Приемная Вижна-один… Ивга увидела, как брови его дрогнули; голос, впрочем, не изменился ни на йоту: – Да, ваше сиятельство. Да, прямая линия сейчас отключена… Да, ваше сиятельство. Одну минуту. Щелкнула кнопка. Референт заговорил другим голосом – не суховато-вежливым, каким говорил с Ивгой и, как выясняется, с герцогом тоже, а сдержанно-почтительным, каким разговаривал исключительно с Клавдием: – Прошу прощения, патрон… Его сиятельство на проводе, патрон… Да, патрон… Через полчаса дверь кабинета открылась. Клавдий Старж, мрачный как туча, проигнорировал референта и скупо кивнул Ивге: – Пошли. Пора работать. * * * Корова идет под луной, белая, будто фарфоровая. (Ищи сверхценность) Вымя касается высокой травы; Ивга упивается силой. Не тратит ее и никак не выказывает, просто несет, будто до краев наполненный подойник. Ее сила как молоко, с запахом травы и цветов. (Ищи сверхценность сверхценность сверхценность) По белому зрачку луны проползает длинная, как червь, темная туча. Корова испуганно дергает ушами; в громкий запах ночного поля вплетается едкая струйка дыма. Мир пуст; счастье иллюзорно. Корова – фарфоровая безделушка, сила – ветерок, едва касающийся трав… (Ищи) Она – заблудившаяся дочка. Она не найдет мать – слишком велико поле, слишком высоко стоит зеленая рожь… Ивга плачет. Где ее мать? * * * В машине она спросила у мрачного Клавдия: – А вы видели, как действует цепь-знак? – Замечательные у тебя интересы. – В его голосе явственно прозвучало презрение. Ивгу задело: будто по ее лицу провели холодной мокрой тряпкой. Будто хлестанули розгой… Интересно все же, о чем сегодня беседовали его сиятельство герцог и Великий Инквизитор города Вижны. – Круг моих интересов непередаваемо широк, – отозвалась Ивга холодно. – Может быть, мне надо знать про цепь-знак. Для общего развития. – Странно, – пробормотал Клавдий равнодушно. – Я был о твоем интеллекте более высокого мнения. Ивга оскорбилась и надолго замолчала. * * * В маленькой квартирке, которую Ивга привыкла мысленно называть своей, она приняла душ и задремала перед телевизором; засыпать в одиночестве на огромной, как поле, кровати было слишком тягостно и нудно. Телевизор бормотал глупости – зато почти человеческим голосом; Ивга задремала, и телефонный звонок заставил ее подпрыгнуть в кресле. – Цепь-знак, – сказал Клавдий безо всякого приветствия, – вернейшее средство убить всякое доброе чувство. Когда один человек физически не может жить без другого… и причиной этой зависимости – грубое принуждение… Это изощренная пытка, Ивга. Ивга молчала, прижавшись к трубке щекой. – Ты будешь смеяться, но я видывал и ведьм, которые единственно для этого прошли инициацию. Чтобы вернуть любимого. Ивга облизнула губы. – Но они ошиблись, Ивга… После инициации… короче говоря, у действующих ведьм вообще не сохраняется потребности кого-либо любить. Любовь – чувство, которое делает человека зависимым. А ведьмы этого не терпят. Часы на книжной полке, с виду бронзовые, а на самом деле пластмассовые, громко тикали в тишине; по темному циферблату ползла красная секундная стрелка. – Вы тоже… не терпите зависимости? И поэтому никого не любите? Теперь молчал Клавдий. Достаточно долго; Ивга ждала. Красная стрелка завершала круг. – Собственно, зачем я позвонил… Я только что говорил с Назаром. Он много думал, он готов с тобой встретиться. А ты готова? Прыгнуло, замирая, сердце. * * * В половине третьего ночи Клавдия поднял телефонный звонок. Спустя десять минут он впрыгнул в приоткрывшуюся дверцу служебной машины, и пузатая цистерна-поливалка, степенно ползшая вдоль кромки тротуара, испуганно шарахнулась от черной с затененными стеклами бестии. Ехали молча. Позавчера Клавдий подписал приказ, санкционирующий участие Великого Инквизитора в оперативных выездах; сейчас, когда черная машина бесшумно неслась пустыми, призрачно освещенными улицами, в его ноздрях стоял запах горящего оперного театра. И подраненная рука напоминала о себе раздражающим неудобством. У входа в ночной клуб «Тролли» перемигивались маячками две полицейские машины; Клавдий прикрыл глаза. Он не чуял ведьмы. И это почему-то было плохо. Вместо обычного вышибалы на входе дежурил мрачный полицейский; Клавдий не счел нужным предъявлять ему значок. За него это сделал идущий позади Коста. – Спокойно, Инквизиция. Уютный зал, направо бильярдная, налево еще какая-то ерунда, наверное, бар… Полным-полно полицейских. Полуодетые люди вдоль стен; нет, это не люди, это полуодетые господа, посетители клуба «Тролли». И их дамы, прикрывающиеся кто чем. Небрежно брошенное на столик вечернее платье, упавший бокал, лужа дорогого коньяка, впитавшаяся в еще более дорогой ковер… Какая-то ажурная тряпочка под ногами… Стоп. Нечто в углу, накрытое простыней. Простынями… И здесь – жертвы… Клавдий закусил губу. Он не чуял ведьму – но ощущал неясное напряжение. Как будто держишь в руках фальшивую купюру – со смутным беспокойством, хотя глаза и говорят, что беспокоиться нечего. Он обернулся к Косте. Тот мрачно пожал плечами.