Негромкие мужские голоса донеслись с той стороны, куда она шла, и Дилли напряглась, вытянулась стрункой, вслушиваясь в чужой разговор. – Прошли две мили… – вздохнул явно молодой мужчина, слишком звонок был голос. – Велели пять! – прикрикнул кто-то немного постарше. – Обратно пойдем в темноте, – поддержал молодого третий собеседник. – Я бы так далеко забираться не стал, – упорствовал младший. – Ты не испуганная женщина, – съязвил старший. – Испуганная женщина останется на берегу, но в чащу никогда не полезет, – ехидно сообщил молодой голос. – Еще слово – и лишу премии, – тихо, но очень веско пообещал знакомый голос, и Дилли даже задохнулась от неожиданно вспыхнувшей в душе радости. Вернее, от счастья, еще незнакомого и внезапного, словно обвал или лавина, но уже своего, родного, необходимого, как вода в жару, как костер в ночи. Девушка решительно провела рукой по лицу, убирая временную личину, и поднялась на ноги. Судя по невнятности разговора, искатели находились от нее шагах в ста или чуть дальше, и лучше бы пойти им навстречу. – Кто идет справа от вас? – так же властно спросил искателей Гард и, услышав ответ, сообщил: – Я к ним, а вы поспешите. Где-то в этой стороне находится пара заброшенных хуторов, туда уже отправили кархов с едой. Вот теперь Дилли, добавив себе сил и ловкости, не шла, а летела петляющей по лесу звериной тропой. Если она верно поняла, Гард двигался параллельно реке вниз по течению, но если и не так, то вскоре станет ясно. Во всех случаях можно будет повернуть в обратную сторону. – Как у вас дела? – Знакомый голос раздался почти рядом, за густым малинником, и, сразу оглохнув, девушка поспешила убрать усиление слуха. – Никаких следов, – как-то виновато доложили за кустами. – Но ведь три дня… и дождь… – Идите вперед, мили через три – заброшенные хутора, – начал объяснять Гард, и Дилли, посмотрев с тоской на колючие заросли, решила, что иногда нужно позволять мужчинам совершать небольшие подвиги. – Достаточно пробраться через малину, – произнесла она с легкой насмешкой, добавив голосу отчетливости. Но сердце билось как сумасшедшее, когда ее муж напрямик, словно вепрь, ломился через малинник. – Дилли!.. – снеся на ходу последний куст, ринулся к ней Гард. – Дилли! Стиснул в объятиях, неверяще заглядывая в мокрое лицо, со стоном прижался губами и тут же испуганно отпрянул: – Ты цела? Ничего не сломано? Нигде не болит? – Цела, цела, – смеясь, успокоила Дилли и заторопилась, вспомнив главное: – Гард, на хутор им нельзя. Там князь… он не в себе… пытался меня убить. – Понял, – нахмурившись, кивнул Тровенг и, не выпуская ее из рук, поднял к губам висевший на груди свисток. А подав сигнал, оглянулся на деликатно замерших в десяти шагах спасателей, осторожно обиравших спелые ягоды, и зычно скомандовал: – Прежние приказы отменяются. Расходитесь, созывайте остальных и возвращайтесь на берег. Барки вас ждут. А затем на несколько долгих секунд забыл про весь остальной мир, снова сжав в объятиях жену. Но вскоре, ощутив под ладонями холодную влагу каких-то тряпок, опомнился. – Снимай это старье, – приказал беспрекословно, сбрасывая с плеч заговоренный от дождя плащ. – А что у тебя на ногах? – Опорки, – покорно выполняя его приказание, сообщила Дилли и сочла нужным пояснить: – Но мне не холодно. Гард… князя лучше не показывать погонщикам. – Сегодня на кархах летают маги-воздушники, – пояснил Тровенг, закутывая жену в плащ. – Они никому ничего не расскажут. А мы полетим на крылете, я вызвал, он скоро будет. – Крылет не может подняться с земли, – тихонько напомнила Дилли всем известное правило. – У магистров есть особые способы – на самый крайний случай, если нужно кого-то спасти. С тонущего корабля, например. В крылете будет магистр, он сбросит нам сиденье на крепком шнуре, потом поднимет с помощью магии. Другой девушке я никогда бы даже не подумал предложить подобное… хотя и ты можешь отказаться. Тогда отпустим крылет и пойдем к барке. Наденешь мои сапоги. – Лучше крылетом, – мгновенно сделала выбор Дилли, внезапно осознав, насколько устала от холода и голода, как сильно хочет принять ванну и надеть свежую одежду. – Отлично, – вздохнул с облегчением регент и тихонько пояснил: – Никто не должен знать, что женщина, которую мы тут ищем, – моя жена. Все группы спасателей ведут маги и сыщики, они дают клятву неразглашения тайн. А вот на барке полно обычного народа. Ведунья согласно кивала, ей и самой было понятно, как усложнится ее жизнь, если об этом происшествии станет известно приближенным князя. Мало того что все они пожелают провести собственное дознание и при удобном случае постараются допросить с пристрастием спутницу князя, так еще и придумают каждый собственную версию случившегося. И скорее всего, ни одна из них не будет иметь ничего общего с истинной. Крылет появился минуты через три, за которые Дилли успела вкратце рассказать мужу историю побега и получить несколько весьма горячих поцелуев. Впрочем, слушал он очень серьезно и потайные ножны князя, отданные ему Дилли, осмотрел внимательно. – Никогда даже не представлял, что у него имеется такая вещица, – сумрачно заявил жене. – Как выясняется, в последние год-два он стал очень скрытным и завел тайные знакомства. Но не сам, а через кого-то из прихлебателей. За самим Сайморсом мы следили не спуская глаз. Скорее всего, это был Фабонз, и хотя у него, как у первого советника по финансам и хранителя подарков и подношений, было очень много возможностей, вряд ли он успел бы столько сделать в одиночку. Сплетенное из высушенного тростника сиденье буквально свалилось супругам на голову, и они ухватились за него одновременно. И так же слаженно, словно тренировались, оказались рядом в широком кресле. Чтобы уже через несколько секунд, стремительно взлетев вверх, очутиться в летящем сквозь дождь крылете. Едва очутившись внутри, Гард пересадил ведунью на диванчик и, пересев сам, засунул корзину под сиденье. Сидевший впереди рядом с погонщиком незнакомый маг, дожидавшийся этого момента, довольно улыбнулся и захлопнул крышку. – Рад вас видеть, – открыто улыбнулся он Дилли и деликатно отвернулся, глядя в серую морось, сквозь которую рвались вверх кархи. А Гард решительно поднял себе на колени ноги жены и, морщась и мрачнея, принялся разрезать туго затянутые веревки и снимать насквозь мокрые, грязные тряпки. Дилли тоже не сидела без дела, стянула и бросила в кучу прилипший к волосам влажный чепец. – Нужно растереть, – бормотал регент, изучая стоявшую на крохотном столике шкатулку с зельями. – Настойка горчицы, думаю, подойдет. – Не дамся, – решительно отказалась Дилли, со смешанным чувством смущения и удовольствия наблюдавшая за этой непривычной заботой. – Я не заболею. Но чего-нибудь попить не откажусь. – А съесть? – встревожился муж, принимаясь торопливо открывать фляги с чаем и отваром и доставать корзиночки с пирогами. – Перекуси пока, скоро будем дома, там поешь супа. – Ох, не дождусь, – мечтательно вздохнула ведунья и осторожно погладила придерживающую ее руку. – И переодеться. И горячую ванну… – Тебе бы отлежаться пару дней, – прикрыв голые ноги жены плащом, Гард обнял ее крепче и огорченно следил, как поспешно она расправляется с пирожками, – но магистры просили дать полчаса на разговор. – Хоть час, – нежно улыбнулась ему Дилли. – Я же понимаю, сколько у них вопросов. И сама хочу помочь. А ты почему ничего не ешь? Откуси пирожок, очень вкусный. – Боюсь даже спрашивать, – откусив крохотный кусочек, виновато вздохнул он, – что вы эти дни ели. – Всё, в лесу сейчас не пропадешь. Еще и хутор удачно попался, вполне сносно устроились, – успокоила его Дилли и не выдержала, выпустила на миг обиду на спасенного: – Но могли бы и горячее есть, если бы он сразу отдал мне свой арсенал. Я столько труда лишнего вложила, ломая прутья и сдирая кору на туески, чтобы принести ему воды, а он лежал на ноже и ждал, пока я повернусь спиной. Хотя, может, это и от горячки, некоторые недоверчивые люди от жара становятся невыносимо подозрительными, – почти сразу спохватилась она. – Он в последние два года сильно изменился, – помрачнел Гард и тут же отбросил мысли о своем правителе. Бывшем, как уже решили магистры. – Но не будем о нем. Лучше скажи, он ничего не объяснил? – Нет. И не собирался. Сразу злиться начинает, как только заведешь разговор на эту тему. Ой, солнце! Крылет действительно выскользнул наконец из туч и помчался к сверкающим вдали куполам столичных дворцов и храмов. Гард больше ни о чем не расспрашивал снова найденную половинку. Замирая от щемящего сердце счастья, сжимал ее в руках, почти уложив головой себе на грудь, и думал, думал, думал… Регенту вдруг с необычайной ясностью стало понятно, что он никому ничего больше не должен. Да и не хочет и дальше жить так, как прежде. Декадами мотаться по стране, отыскивая заказанные князем вещицы, людей или сведения, проводить ночи напролет, изучая добытые улики и сопоставляя показания и факты, проверяя каждое насторожившее мнительного князя слово. И хоть бы не понапрасну! Так нет, чаще всего Сайморс подозревал невиновных, бросивших неосторожную фразу в пылу спора или от обиды и тут же раскаявшихся. – Садимся, – оглянувшись, предупредил маг. В следующий момент крылет дернуло, заскрипели сети и захлопали крыльями спускающиеся на крышу кархи. Едва погонщик закрепил кольцо упряжи, Гард выскочил из крылета, подхватил жену на руки и понес к потайной лестнице, собираясь дать ей хотя бы полчаса на исполнение таких простых желаний. Но, поставив девушку на ковер в гостиной своих покоев, не смог отпустить сразу, хоть разок не поцеловав так, как мечтал все эти дни и ночи. – Дилли… – Мне снилось, – прижавшись к его груди, тихо призналась она, – как ты ищешь меня и кричишь: «Дилли-и!» – Счастье мое… – Он провел руками по ее плечам, сдвигая странное пятнистое платье, и вдруг замер, словно увидев змею: – Откуда ты взяла… эту рубашку? – Добыла в бою, – лукаво усмехнулась Дилли, сразу сообразив, какие мысли зашевелились в голове ее мужа. – Не могла же я ходить перед чужим мужчиной полуголой? На мне ведь, кроме нижней юбки и корсажа, ничего не оставалось. Вот и сняла с него нижнюю рубаху, пока спал… Я ему нарочно в настой снотворные травы добавляла, чтобы не ловить потом по кустам. Хотя сначала отобрала верхнюю, но в шелковой в лесу жарко, да и цвет неподходящий для тех, кто прячется. Ну, ты успокоился? Перестал меня ревновать? – Я не ревновал… – Прижав жену крепче, Тровенг спрятал лицо в ее пахнущих травами волосах и виновато признался: – Поверь, всегда считал себя неревнивым. Даже не знал, что это такое. А сейчас как ширнул кто… спицей под ребра… даже дыхание перехватило. – Это неправильно, – подняв руку, она нежно гладила его плечи, шею, затылок, – жене нужно верить. Вообще своим нужно верить, вопреки уликам, свидетелям и всему тому, что вы называете доказательствами. – Дилли, – изумился Гард, осторожно приподнял ее лицо и заглянул в глаза, – ты на самом деле считаешь, что свои – друзья, родня, любимые – никогда не обманывают и не предают?! – Нет, я так не считаю, – нежно глядя в его глаза, кротко улыбнулась ведунья. – И обманывают, и предают… Люди разные, и обстоятельства бывают всякие. Однако большинство все же преданные и честные, но даже если бы их было меньше – безоговорочно верить нужно всем. Понимаешь? – Нет, – расстроился Гард. – Ты говоришь на незнакомом языке. – Так ты же и сам такой, из верящих, – укоризненно улыбнулась ведунья. – И кроме того, сыщик. Тебе ведь лучше других известно, сколько трагедий случается из-за лживых наветов, слухов, чужой злобы, зависти и подлости. Даже из-за простых ошибок, глупых недоразумений и непонимания распадаются любящие семьи, рушатся судьбы, остаются сиротами дети! – Разумеется, – сразу припомнил он несколько подобных случаев, когда сам мысленно ругал ревнивых дураков за доверчивость и вспыльчивость. – Ты хочешь сказать… – Да, вера – вот главное, что может спасти нас от интриг подлецов и негодяев, лжецов и дураков, – убежденно произнесла ведунья, и понятно было, что это не только ее личное мнение, но и вековая мудрость прародительниц клана. – Поэтому верить своим нужно изначально и до последнего, наперекор всем доброхотам, чтобы никогда случайно не попасть в чужую ловушку, не разрушить собственными руками свое счастье. И лишь проверив все семь раз, хладнокровно принимать продуманное решение. Ведь, даже увидев мужа в объятиях соперницы, можно катастрофически ошибаться. Помнишь графа Аскольна? – Помню, – крепче прижав ее к себе, пробормотал внутренне содрогнувшийся Гард. Да и как не помнить? Тот случай потряс всю столицу. Влюбленная в графа троюродная родственница, желая расстроить свадьбу кузена, подсыпала в его бокал туманящее разум зелье и внушила, будто она и есть его невеста. Разумеется, подгадав к приезду той. В результате погибли все трое… – Поэтому никогда не сомневайся во мне, – выдохнула ведунья и вдруг, слегка порозовев, смущенно шепнула, потянув мужа к спальне: – Не поможешь расстегнуть корсаж?