— Я чувствовал только, что вы больше других балуете своих детей. А теперь закрутили гайку. Что произошло? — Я не пустил их в Нью-Йорк. — Еще? — Убрал из дома несколько автоматов, а месяц назад пригрозил запереть детскую, если они не будут делать уроков. И действительно запер на несколько дней, чтобы знали, что я не шучу. — Ага! — Тебе это что-нибудь говорит? — Все. На место рождественского деда пришел бука. Дети предпочитают рождественского деда. Ребенок не может жить без привязанностей. Вы с женой позволили этой комнате, этому дому занять ваше место в их сердцах. Детская комната стала для них матерью и отцом, оказалась в их жизни куда важнее подлинных родителей. Теперь вы хотите ее запереть. Не удивительно, что здесь появилась ненависть. Вот — даже небо излучает ее. И солнце. Джордж, вам надо переменить образ жизни. Как и для многих других — слишком многих, — для вас главным стал комфорт. Да если завтра на кухне что-нибудь поломается, вы же с голоду помрете. Не сумеете сами яйца разбить! И все-таки советую выключить все. Начните новую жизнь. На это понадобится время. Ничего, за год мы из дурных детей сделаем хороших, вот увидишь. — А не будет ли это слишком резким шоком для ребят — вдруг запереть навсегда детскую? — Я не хочу, чтобы зашло еще дальше, понимаешь? Львы кончили свой кровавый пир. Львы стояли на опушке, глядя на обоих мужчин. — Теперь я чувствую себя преследуемым, — произнес Макклин. — Уйдем. Никогда не любил эти проклятые комнаты. Они мне действуют на нервы. — А львы — совсем как настоящие, верно? — сказал Джордж Хедли. — Ты не допускаешь возможности... — Что?! — ...что они могут стать настоящими? — По-моему, нет. — Какой-нибудь порок в конструкции, переключение в схеме или еще что-нибудь? — Нет. Они пошли к двери. — Мне кажется, комнате не захочется, чтобы ее выключали, — сказал Джордж Хедли. — Никому не хочется умирать, даже комнате. — Интересно: она ненавидит меня за мое решение? — Здесь все пропитано паранойей, — ответил Девид Макклин. — До осязаемости. Эй! — Он нагнулся и поднял окровавленный шарф. — Твой? — Нет. — Лицо Джорджа окаменело. — Это Лидии. Они вместе пошли к распределительному щитку и повернули выключатель, убивающий детскую комнату. Дети были в истерике. Они кричали, прыгали, швыряли вещи. Они вопили, рыдали, бранились, метались по комнатам. — Вы не смеете так поступать с детской комнатой, не смеете! — Угомонитесь, дети. Они в слезах бросились на диван. — Джордж, — сказала Лидия Хедли, — включи детскую на несколько минут. Нельзя так вдруг. — Нет. — Это слишком жестоко. — Лидия, комната выключена и останется выключенной. И вообще, пора кончать с этим проклятым домом. Чем больше я смотрю на все это безобразие, тем мне противнее. И так мы чересчур долго созерцали свой механический электронный пуп. Видит бог, нам необходимо сменить обстановку! И он стал ходить из комнаты в комнату, выключая говорящие часы, плиты, отопление, чистильщиков обуви, механические губки, мочалки, полотенца, массажистов и все прочие автоматы, которые попадались под руку. Казалось, дом полон мертвецов. Будто они очутились на кладбище механизмов. Тишина. Смолкло жужжание скрытой энергии машин, готовых вступить в действие при первом же нажиме на кнопки. — Не позволяй им это делать! — завопил Питер, подняв лицо к потолку, словно обращаясь к дому, к детской комнате — Не позволяй отцу убивать все. — Он повернулся к отцу. — До чего же я тебя ненавижу! — Оскорблениями ты ничего не достигнешь. — Хоть бы ты умер! — Мы долго были мертвыми. Теперь начнем жить по-настоящему. Мы привыкли быть предметом забот всевозможных автоматов — отныне мы будем жить. Венди по-прежнему плакала. Питер опять присоединился к ней. — Ну, еще немножечко, на минуточку, только на минуточку! — кричали они. — Джордж, — сказала ему жена, — это им не повредит. — Ладно, ладно, пусть только замолчат. На одну минуту, учтите, потом выключу совсем. — Папочка, папочка, папочка! — запели дети, улыбаясь сквозь слезы. — А потом — каникулы. Через полчаса вернется Девид Макклин, он поможет нам собраться и проводит на аэродром. Я пошел одеваться. Включи детскую на одну минуту, Лидия, слышишь — не больше одной минуты. Дети вместе с матерью, весело болтая, поспешили в детскую, а Джордж, взлетев наверх по воздушной шахте, стал одеваться. Через минуту появилась Лидия. — Я буду рада, когда мы покинем этот дом, — вздохнула она. — Ты оставила их в детской? — Мне тоже надо одеться. О, эта ужасная Африка. И что они в ней видят? — Ничего, через пять минут мы будем на пути в Айову. Господи, какая сила загнала нас в этот домр.. Что нас побудило купить этот кошмар! — Гордыня, деньги, глупость. — Пожалуй, лучше спуститься, пока ребята опять не увлеклись своим чертовым зверинцем. В этот самый миг они услышали голоса обоих детей. — Папа, мама, скорей, сюда, скорей! Они спустились по шахте вниз и ринулись бегом по коридору. Детей нигде не было видно. — Венди! Питер! Они ворвались в детскую. В пустынном вельде — никого, ни души, если не считать львов, глядящих на и их. — Питер! Венди! Дверь захлопнулась. Джордж и Лидия Хедли метнулись к выходу. — Откройте дверь! — закричал Джордж Хедли, дергая ручку. — Зачем вы ее заперли? Питер! — Он заколотил в дверь кулаками. — Открой! За дверью послышался голос Питера: — Не позволяй им выключать детскую комнату и весь дом. Мистер и миссис Джордж Хедли стучали в дверь. — Что за глупые шутки, дети! Нам пора ехать. Сейчас придет мистер Макклин и... И тут они услышали... Львы с трех сторон в желтой траве вельда, шуршание сухих стеблей под их лапами, рокот в их глотках. Львы. Мистер Хедли посмотрел на жену, потом они вместе повернулись лицом к хищникам, которые медленно, припадая к земле, подбирались к ним. Мистер и миссис Хедли закричали.