и телом, и духом, но что разлучило нас — то ли горы, то ли реки… Горы, реки… Сколько их придется ей перевидать? Ангелина переживет его на долгих сорок четыре года. Все эти годы он будет рядом с ней. Она будет возить с собой его мощи, и они сохранятся нетленными. Сначала в Венгрию, в Срем, куда она прибудет с детьми по приглашению венгерского короля в 1486 году. Затем в изгнание в Валахию. Затем снова в Срем, где ее сын, ставший митрополитом, построит Сретенский монастырь под Крушедолом; там она упокоит останки Стефана. Там же примет монашеский постриг. Постоянно нуждаясь, она будет щедро жертвовать на церковные нужды. Она станет помогать и афонским монастырям, как это делали предки ее мужа. Когда у нее самой не будет хватать на это средств, она обратится за помощью. Сначала к валашскому воеводе Иоанну Радулу. А затем и в далекое Московское княжество, ко князю Василию Третьему. Впрочем, Василий был для Бранковичей не таким уж далеким: и его мать, Софья Палеолог, и вторая жена, Елена Глинская, приходились Ангелине родней. Особенно тревожилась Ангелина за судьбу афонского Пантелеимонова монастыря. Когда-то в нем селились совместно и сербские, и русские монахи, но в ордынские времена приток русских насельников и ктиторская помощь из Руси иссякли. «Смиренна монахиня Ангелина, бывша деспотица» просила Василия возобновить над ним ктиторство. «Инши монастири имают своего хтитора, некотори Иверского (грузинского) цара, а други Власкога (валашского) воеводу, а монастир святого Пантелеимона иншего хтитора не има, котори жалует святи монастир, тачию (только) твое царство». Василий откликнется на письмо Ангелины и отправит на Святую гору богатые дары; русское покровительство Пантелеимоновой обители и другим афонским монастырям будет возобновлено; имя деспотисы Ангелины по сей день поминается в них с благодарностью. Пожертвует московский князь по ее просьбе и на строительство монастыря в Крушедоле. Ангелина будет вышивать церковные ткани, украшая их золотыми нитями и жемчугами. Будет заказывать уцелевшим от турецкого нашествия книгописцам переписывание и украшение священных книг. Она переживет обоих своих сыновей, Иоанна и Георгия (Максима), омоет их слезами и погребет в Крушедоле. Вскоре их останки будут найдены нетленными, от них начнут происходить исцеления. Сама Ангелина упокоится там же в 1520 году и вскоре станет почитаться как святая, «маjка Ангелина» – мать Ангелина. Через два столетия, в 1716 году, османы, уходя из Срема, сожгут монастырь. Но левая рука святой уцелеет; она и доныне хранится в заново отстроенном Крушедоле. Он был Стефаном, последним правившим деспотом из рода Бранковичей. Правившим меньше года, а после многие годы скитавшимся на чужбине. Она была Ангелиной, его женой, его сердцем, его глазами. «Она ничуть не смущалась слепотой его, но очень его любила», – сказано в ее житии. Когда он отошел к Богу, ей показалось, что и она вдруг ослепла. Прикрыв глаза, она долго молилась. А потом, завершив молитву, вспомнила стихотворение, которое он часто повторял; так часто, что она его запомнила. Утерев глаза, она подошла к окну и широко распахнула его… Ветры да столкнутся с реками, и те да отступят, как перед Моисеем море, как перед Иисусом судьи, как перед ковчегом Иордан. И мы да пребудем вместе и увидимся вновь, соединившись любовью во Христе, Боге нашем, слава ему с Отцом и Святым Духом во веки веков, АМИНЬ. София Но Сара, жена Авраама, не рождала ему… И сказал Бог Аврааму: Сару, жену твою, не называй Сарою; но да будет ей имя: Сарра. Я благословлю ее, и дам тебе от нее сына… И пал Авраам на лице свое, и рассмеялся, и сказал сам в себе: …Сарра, девяностолетняя, неужели родит? Родила. И назвали младенца Исааком. Потому что у Бога нет ничего невозможного. Был человек с горы Ефремовой, и звали его Елкана, а жену его – Анна. У Анны же не было детей… И сказал ей Елкана, муж ее: Анна! что ты плачешь, и почему не ешь, и отчего скорбит сердце твое? не лучше ли я для тебя десяти сыновей?.. И была она в скорби души, и молилась Господу, и горько плакала. Родила. И назвали младенца Самуилом. Потому что у Бога нет ничего невозможного. Мужа звали Захарией, и был он священником, а жену его – Елисаветой. У них не было детей, ибо Елисавета была неплодна, и оба были уже в летах преклонных… Ангел же сказал ему: не бойся, Захария, ибо услышана молитва твоя, и жена твоя Елисавета родит тебе сына… И она тоже родила. И назвали младенца Иоанном. Потому что у Бога нет ничего невозможного. …Невесту великому князю искали долго. Поначалу, как водилось, среди иноземных царевен, фрязских и немецких. Сам жених, великий московский князь Василий Иоаннович Третий, тоже был рожден от династийного брака: матерью его была хитроумная и плодовитая полугречанка-полуитальянка Софья Палеолог. Именно она, прибыв из Рима, осуществила первый поворот Московской Руси к Европе. Стали в Москву зазываться иноземные зодчие, книжники, прочие полезные люди. Искали-искали в западных царствах князю невесту, да так и не нашли. По Европе гуляла чума, самим европейским монархам августейших невест не хватало. Тогда решили действовать по греческому обычаю: Москва уже привыкала считать себя Третьим Римом. Обычай был таков: во все концы греческой державы рассылались особые царские невестоискатели. В девицах ценилась прелесть лица, высокий рост и миниатюрность стопы. В Царьграде происходила заключительная часть отбора. Так поступили и в Москве. «Сей Великий Князь Василий, – сообщал посол Священной Римской империи Франческо да Колло, – повелел объявить во всех частях своего государства, чтобы – невзирая на благородство или кровь, но лишь на красоту – были найдены самые красивые девственницы. Были выбраны более 500 девственниц и приведены в город; из них было выбрано 300, потом 200 и наконец сократилось до 10, каковые были осмотрены повивальными бабками со всяческим вниманием. Из этих десяти и была избрана жена». Ею стала Соломония, дочь боярина Юрия Сабурова. 4 сентября 1505 года в кремлевском Успенском соборе митрополит Симон венчал царскую чету. По обычаю, молодые обменялись кольцами, выпили вина, бросили пустую чашу на пол. Соломония упала Василию в ноги и прикоснулась челом к его сапогам. Василий, сохраняя княжескую степенность, накрыл ее полою кафтана – в знак обязанности защищать и любить ее. Василию было двадцать шесть лет от роду, Соломонии – около пятнадцати.