– Некий завоеватель Азии призвал к себе бедного поэта и обрушился на него с грозным обвинением: «О, рожденный под несчастливой звездой! Мне донесли о твоих посягательствах на мои владения. Лишь искреннее признание облегчит твою незавидную участь!» Поэт не растерялся и ответил: «Всемилостивый повелитель! Меня оклеветали перед тобой за совершенно невинное стихотворение, посвященное прекрасной девушке. Выслушай его и солнце истины отогреет твое сердце». Повелитель приказал: «Говори!» Поэт поклонился и продекламировал: О, турчанка из Шираза, За любовь твою умру! Я отдам тебе за локон Самарканд и Бухару!4 – Возмущенный правитель вскричал: «Ты с такой легкостью разбрасываешься моими лучшими городами, этими жемчужинами мира, как будто они принадлежат тебе! Я пролил реки крови, чтобы овладеть ими, а ты готов отдать их за какой-то локон!» Поэт смиренно ответил: «Всемогущий господин! Моя вина велика, твой гнев справедлив, и я уже наказан за свою расточительность». И он потряс своими ветхими одеждами. Сердце повелителя смягчилось, и он приказал выдать находчивому поэту новый халат и пригоршню звонких монет». Юноша улыбнулся: – Легко отделался! – Да, его изворотливости можно только позавидовать! Но и тебя жизнь не обидела. Найти великодушного покровителя – все равно, что породниться с самой удачей! – Масум помолчал и с грустью добавил. – А если у правителя черное сердце, то он сам, и его слуги ходят по краю пропасти, искушая неверную судьбу… Ренье сочувственно посмотрел на собеседника и сказал: – Ты говоришь загадками. Наверное, здесь кроется какая-то поучительная история. Если ты готов ее рассказать, я с благодарностью и вниманием выслушаю тебя. Абиссинец подумал, осторожно поправил халат, бывший явно с чужого плеча, погладил ладонями коротко стриженные курчавые волосы и приступил к своему повествованию. Коварный визирь Мой отец, о доблестный рыцарь, был султаном обширной области. Иноземцы называли нас «людьми с обгорелыми лицами». Наш главный город располагался на берегу теплого моря, на перекрестке торговых путей. Туда прибывали караваны из страны Миср5и приплывали корабли из Индии. Множество купцов останавливалось у нас, зная о справедливости властей. Однажды настал злой день, и мой благородный отец ушел невозвратной дорогой. Враги всегда завидовали богатству нашей страны. Они воспользовались произошедшим несчастьем и напали на нас. Это были сильные люди и у них не было сострадания к слабым. Их жадные глаза не знали сна, а охочие до чужих денег руки не знали покоя. Вся ярость судьбы обрушилась на ни в чем не повинных жителей. Поговорка гласит: стоит власть имущему споткнуться, как уже весь мир попирает ногами его голову! Меня, моих братьев и сестер продали разным проезжим купцам, чтобы разослать нас в разные стороны света и уничтожить саму память о законных наследниках изобильной земли. И мы уподобились птенцам, выброшенным из родного гнезда. Для нас нигде не было пристанища и нас согревал лишь холодный свет созвездий. В конце концов я оказался в аль-Кахире6, в поместье состоятельного торговца. Он часто ходил с караванами в разные страны, знал многие языки и ценил в людях образованность. Меня определили выполнять работу по дому и прислуживать его детям. И тут обнаружились мои способности к письму и чтению. Хозяин был ко мне очень добр и дал возможность изучать грамоту. Я достиг больших успехов и овладел самыми распространенными почерками письма на разных языках! Мое мастерство приходили смотреть известные знатоки, дивились моей молодости и прочили мне большое будущее. К несчастью, светлые надежды сбываются редко, а все хорошее рано или поздно проходит. Мой добрый хозяин умер, и ему наследовал старший сын, очень легкомысленный человек. Повидавшие жизнь говорят: «У кого душа веселая, у того каждый день праздник!» С молодым господином так и вышло. Он забросил все дела и погрузился в пучину развлечений. Его тут же окружили знатоки чужого сладострастия – пронырливые скопцы с блудливыми глазами. Вслед за ними появились торговцы живым товаром – опаленные солнцем, овеянные ветрами и омытые дождями люди с мертвыми глазами. Они не были отягощены добродетелями, ибо зарабатывали на пороках. Они не писали географических трактатов и не вели ученых споров, но хорошо знали золотые пути мира, и на их картах не было белых пятен. Вскоре наш дом наполнился искусными дарительницами наслаждений, привезенными со всего света. Многие девушки не знали своей родины и лишь по их внешности можно было догадаться, откуда они происходили: лица одних были белыми, как горный снег, других – черными, как южная ночь, третьих – желтыми, как восходящее солнце. Там были целомудренные персиянки с бархатистой кожей, гибкие непоседливые амореянки, страстные крутобедрые бактрийки, гордые сладкоустые египтянки, светловолосые пышногрудые северянки. Для ухода за прелестницами были куплены дорогие рабыни, знавшие тайны сохранения и умножения женской красоты. Девушек купали в ваннах с пряным шафраном из Кашмира, умащали их кожу нежнейшим сандаловым маслом из Индии, изысканным бальзамом из Мекки и живительным миндальным молочком. Их волосы и одежды опрыскивали дурманящим белым мускусом из Тибета и благородным нардовым маслом из Тарса. Многочисленные курильницы из горного хрусталя распространяли по дому волны веселящего сердце мирра из Аравии и волнующей душу камфары из Фансура. Редчайшие и баснословно дорогие благовония расходовались без всякого счета! Беззаботный кутила ничего не жалел для своих любимиц и щедрой рукой осыпал их поистине царскими дарами. Обитательницы этого оазиса развлечений в совершенстве владели сокровенным искусством обольщения. Наш гуляка сходил с ума, ловя призывные взоры одних, видя целомудренно потупленные глаза других, слыша томные вздохи, нежный звон тончайших золотых и серебряных браслетов на запястьях и щиколотках третьих. Теряя разум, он упивался их красотой, и не мог остановиться, ибо жажда любовной близости неутолима. Проходимцы с холодными сердцами умело разжигали в нем желание несбыточного. Обильные пиршества чередовались с веселыми представлениями, нежноголосые певицы сменялись гибкими танцовщицами, ловкие фокусники уступали место проницательным гадателям. И не было конца этому празднику жизни! Но кто же не знает, что дорога расточительности ведет на солончак бедности?! Мой молодой хозяин прошел ее до самого конца: он растратил золото, серебро и драгоценные камни из сундуков своего покойного отца. Потом продал амбары с дорогими товарами и поместья с ухоженными садами. Следом за ними в руки ловкачей ушли быстроногие кони, выносливые верблюды и трудолюбивые мулы. Наконец, пришла очередь и его верных слуг. Меня купили и увезли с собой иноземные купцы. Проезжая город Калиб, они с большой выгодой перепродали меня местному визирю. Тот высоко оценил мое образование и доверил мне обучение своих детей грамоте и каллиграфии. У меня вновь появилась надежда на достойное будущее. Но, как выяснилось, радоваться было рано. Знающие говорят: судьба лишь один день за тебя, и целый год – против! И они оказались правы! Как-то по городу поползли слухи о заговоре против эмира. Подобно скользким змеям они проникали всюду: и в лачуги бедняков, и в лавки торговцев, и во дворцы вельмож. Их ядовитое дыхание кружило головы и подталкивало народ к непослушанию. Правитель насторожился и принял суровые меры по искоренению недовольства. Особое рвение в этом деле проявил визирь. Его верткие соглядатаи шныряли всюду и хватали людей по малейшему подозрению. Несчастных бросали в зиндан7, один вид которого рождал ужас и развязывал языки даже у безнадежных упрямцев. Стараясь облегчить свою участь, узники признавались во всевозможных крамольных умыслах, легко угадывая желания заплечных дел мастеров. И откровения «злодеев» оказывались в конце концов заурядными россказнями запуганных сидельцев, а настоящие злоумышленники оставались неуловимыми! Эмир потерял покой и усилил розыск. Город замер в ожидании большой беды. И тут хозяин призвал меня к себе. Он был чем-то расстроен, и лицо его было темнее грозовой тучи. Глухим голосом он спросил: – Как тебе живется в моем доме? Я поклонился и ответил: – О, милосердный господин, меня все устраивает, и я всей душой готов служить тебе и дальше. Да умножится твое достояние! Ему понравился мой ответ, и в его глазах сверкнул огонь радости: – Сама судьба дает тебе возможность отблагодарить меня… Он встал с кресла, подошел ко мне и прошептал: – Нужно тайно передать правителю города Билис важное письмо. Меня охватило безмерное удивление: тот был смертельным врагом нашего эмира! Но я скрыл свои чувства под маской робости, и со всей возможной почтительностью ответил: – Город наполнен слухами о заговоре против эмира и стража у ворот обыскивает каждого путника. Твое послание легко найдут, я потеряю голову, а ты – верного слугу! – Письмо будет изготовлено так, что его нельзя будет обнаружить. Цирюльник обреет твою голову, и писец нанесет на нее нужные слова. Через несколько дней волосы отрастут, и тебя никто ни в чем не заподозрит. Ты оденешь рваный халат и забудешь, что служишь у меня. Потом доберешься до Билиса, предстанешь пред светлыми очами эмира и объяснишь ему, как прочесть мое письмо. Я порадовался предусмотрительности моего хозяина и пал ниц перед ним: – О, многомудрый повелитель, прости меня за сомнения! Повергаю мое лицо в прах послушания! Визирь самодовольно улыбнулся: – Набросим покров забвения на твое прегрешение. Если ты исполнишь мое поручение, я отпущу тебя на волю и дам приличную сумму на обзаведение хозяйством. И совсем скоро ты начнешь свободную и безбедную жизнь! Животворная надежда наполнила мою душу, и я воскликнул: – Да будет тысячекратно вознаграждена твоя щедрость! Располагай мною! Он с одобрением посмотрел на меня, и его голос неожиданно дрогнул: – Завистники ищут моей гибели и уповают на мнительность нашего повелителя, да продлит Аллах, милостивый, милосердный, его счастливые годы… Мне чудится, что палач уже занес надо мной остро отточенную саблю… – он судорожно охватил горло ладонью. – Времени осталось очень мало… Поспеши… Он помолчал, устало прикрыл глаза и мановением руки отпустил меня. Цирюльник быстро исполнил задуманное хозяином, и через несколько дней я отправился в дальнюю дорогу. Визирь дал мне десять серебряных дирхемов на непредвиденные расходы, и я почувствовал себя настоящим богачом. Был полдень, обжигающие лучи солнца разогнали людей по тенистым закоулкам, и я надеялся беспрепятственно миновать городские ворота. Однако оказалось, что стражники за все утро не поймали ни одного подозрительного человека и страх наказания за плохую службу кусал их за пятки. Воины кинулись на меня, как голодные волки бросаются на беззащитную овечку. Их ловкие руки прощупали всю мою одежду, но ничего подозрительного не нашли. Недовольно ворча, они отошли от меня, и я уже готовился продолжить свой путь, как старший стражник посмотрел на мою голову, злобно сузил глаза и спросил: – О, сын нужды, зачем ты брил голову?.. Здесь что-то не так! – и приказал стражникам. – Хватайте его! От неожиданности я не нашелся, что ответить этому воплощению бдительности и усердия. И уже множество рук нависло надо мной, как меня осенила спасительная мысль и я вскричал: – О, славные удальцы, остановитесь! Я поведаю вам истинную правду… Стражники в замешательстве застыли на месте. Я перевел дух и жалобным голосом продолжил: – Одну луну назад в меня вселилась заразная болезнь, которая вызывает кровавую рвоту и, если ее не лечить, мучительную смерть. Лекарь побрил мне голову, втер в нее целительные мази и пообещал выздоровление. Но опасная хворь пока еще держит мое тело в своих острых когтях, и если вы забудете об осторожности, она вцепится и в вас! Испуганные воины отбежали в сторону, и старший пригрозил: – О, скидыш гиены, убирайся прочь, иначе мы угостим тебя стрелами… Я не заставил себя упрашивать и быстро скрылся за воротами города. Через несколько дней я добрался до Билиса и направился во дворец эмира. У входа в него сидели изнывающие от безделья стражники. Старший с презрением посмотрел на мое ветхое одеяние и лениво спросил: – О, брат нищеты, что тебе нужно здесь, в обители великих? – О, доблестный воин, я принес письмо победоносному эмиру. Он брезгливо поморщился и протянул руку: – Давай его сюда. – Но я должен передать послание самому повелителю! Стражнику не понравилась моя настойчивость, он вскочил на ноги и приказал своим подручным: