Побледневший де Мулен растерянно произнес: – Перемирие с султаном еще действует, и его воины не должны были переходить Иордан! Де Ридфор оживился: – Вот и прямое доказательство измены Раймунда! Мусульмане свободно заходят в его фьеф56и считают его безопасным. Надо проучить неверных! Де Мулен попытался остановить надвигающуюся беду: – Не надо горячиться! Хорошо известно, что Салах ад-Дин держит слово. Я поеду к сарацинам и договорюсь разрешить недоразумение по мирному. Однако де Ридфор был непримирим: – Каждому свое! Кто-то умеет держать слово, а я умею держать меч! Что толку от пустых разговоров? Самый короткий клинок длиннее самого длинного языка! Неужели вы боитесь пастухов, оседлавших работных лошадок и возомнивших себя воинами? Мы уничтожим этих наглецов, поссорим Раймунда с Салах ад-Дином и тогда он приползет к нам на коленях! Де Майи поддержал де Мулена: – Война – крайняя мера, почему бы не разобраться по-доброму? Де Ридфор повернулся к юноше и отчеканил: – А ты, юный рыцарь, запомни: кто слишком сильно дорожит своей головой, тот не станет хорошим воином! Щеки де Майи вспыхнули: – Я выполню свой долг и если понадобится – ценой жизни! Де Мулен попытался успокоить де Ридфора: – Игра со смертью – это беспечность, а не мужество! Будь благоразумен! Но тот уже ничего не хотел слышать, волна нетерпения подхватила его и понесла вперед! По его команде тамплиеры помчались на врага. Иоанниты не могли бросить товарищей в бою и присоединились к атакующим. На ходу рыцари построились в боевой порядок, набрали скорость и на полном ходу врезались в массу легкой конницы мусульман. Железный клин пронесся сквозь массу растерявшихся всадников противника, оставив позади себя кровавую мешанину из убитых и раненых воинов, опрокинутых и искалеченных лошадей. Разворачиваясь, крестоносцы нарушили строй и потеряли скорость. Подавляющее численное превосходство мусульман быстро склонило чашу сражения в их пользу. Они преодолели растерянность и рассредоточились по окрестностям. Легкие всадники стали кружить вокруг малоподвижных христиан, поражая их с безопасного расстояния. Лучники целились в незащищенные места рыцарей и тем пришлось совсем плохо. Майское солнце раскалило доспехи, пот заливал глаза, усталость тяжким грузом легла на людей и коней, не успевших перед атакой отдохнуть и утолить жажду. Густые клубы пыли накрыли поле боя и начавшуюся беспощадную резню. Де Ридфор вырвался из кровавой свалки и отъехал в сторону. Порыв ветра на мгновение рассеял пыль, и он увидел голову Жака де Майи, водруженную на пику торжествующего сарацина. Его светлые волосы развевались на ветру, на лице сохранилось удивленное выражение: юноша принял смерть, не успев войти во вкус сражения. Магистр повернул коня и в сопровождении нескольких оруженосцев поскакал в сторону от битвы. Ярость кипела в его груди, в голове билась мстительная мысль: «Смерть мусульманам! Скоро они поймут, что такое настоящая война!» Тем временем схватка закончилась, победители собрали добычу и поскакали к Тиверии. Князь Раймунд стоял на стене города и с ужасом смотрел на ликующих сарацин. Совсем близко от него проплыли насаженные на копья головы магистра иоаннитов Роже де Мулена и других рыцарей. Горячий ветер трепал черные, как смоль, волосы Раймунда, обжигал его смуглое лицо и сушил глаза. Он спустился вниз и бессильно рухнул на скамейку под смоковницей. Вспомнилась курдская поговорка, которую он слышал, находясь в плену у атабека Алеппо: «В одной руке две дыни не удержать». В голове с предельной ясностью всплыла мысль: время лавирования прошло, от большой войны не уйти и у него осталась одна-единственная дорога – в Иерусалим. Через несколько дней по призыву Гвидо де Лузиньяна в Святом городе собрались бароны и прелаты. Приехал и Раймунд. Вопреки ожиданию, он был настроен мирно и предложил забыть взаимные обиды перед лицом угрозы со стороны мусульман. Магистр тамплиеров де Ридфор, как живой свидетель нарушения сарацинами перемирия, в ярких красках обрисовал недавнее коварное нападение орды Салах ад-Дина на отряд паломников. Заседали недолго, все кипели желанием отомстить за гибель магистра иоаннитов и благородных воинов. Желание большой войны было всеобщим! Но как всегда, не было денег для набора и оснащения войска. И тут де Ридфор объявил, что отдает на святое дело средства, собранные в свое время на случай чрезвычайных обстоятельств и переданные на хранение тамплиерам. Радостный де Лузиньян закрыл совет под воинственно-ликующие крики баронов. Он перешел в свой кабинет, встал у решетчатого окна и подставил разгоряченное лицо под легкие порывы ветерка. Охватившее его возбуждение с силой гнало кровь по жилам, и она толчками билась в висках. Он вспомнил свое прибытие в Палестину и долгий путь к короне, пригладил растрепанные волосы и подумал, что Господь дал ему великий шанс объединить последователей истинной веры и с венцом немеркнущей славы на челе войти в историю. На другой день было объявлено о немедленном сборе христианских войск в Галилее, у Сефорийских источников. Вероломный вызов Салах ад-Дин вместе с войском слушал хутбу. Считалось, что всякое дело, начатое после пятничной молитвы, будет благословлено Всевышним и его ждет успех. Служба закончилась и как только солнце прошло половину дневного пути, армия двинулась в поход. Через несколько дней впереди показалась река Иордан, окруженная пышной растительностью. Войско расположилось на ночной отдых в просторной долине, и все направились к живительной воде. Одни выгуливали и поили коней, другие разжигали костры, третьи тащили в лагерь воду. Люди были сосредоточены и готовы к разным неожиданностям. Они знали, что завтра армии предстоит перейти Иордан и углубиться на земли, занятые христианами. И там их ждала война… Наступила душная ночь. Султан задумчиво ходил по шатру, спать не хотелось, и его голова была полна тревожных мыслей. Желая развеяться, он решил прогуляться по ночному простору. У шатра всегда стояли наготове оседланные кони. Он выбрал вороного скакуна с белой звездой на лбу и белыми браслетами на ногах, легко поднялся в седло и поскакал к реке. На берегу он осторожно осадил любимца, ласково погладил его по разгоряченной шее и отпустил поводья. Конь медленно двинулся вперед, пощипывая сочную траву. От реки веяло прохладой, дышалось легко и свободно. Салах ад-Дин направил коня вдоль берега и поднялся на взгорок. Отсюда открывался чудесный вид на реку, окаймленную густой растительностью и залитую лунным светом. Впервые ему пришла в голову мысль о том, что, находясь вблизи от воды, нельзя понять, где берет начало и куда течет река. Только находясь на расстоянии, можно увидеть ее исток и место, куда она стремится, обтекая препятствия на своем пути. Так и жизнь человека. Она изобилует извивами, напоминающими вязь арабского письма, и лишь с высоты прожитых лет можно разглядеть главную линию движения. Он был счастлив от того, что всегда видел свою цель: объединить мусульман и освободить их исконные земли от непрошенных гостей. И теперь многолетние усилия должны увенчаться окончательной победой. Он повернул коня и направился в лагерь. Скакун шел ровно и набегающий воздух приятно освежал лицо. Ранним утром конница и обозы преодолели Иордан по бродам, расположенным южнее Галилейского озера. Султан знал о сосредоточении у Сефорийских источников большого войска франков, включавшего рыцарей со всех городов и нанятых местных туркополов. Он хотел выманить врагов из благодатных мест в непривычные для них условия. Если действовать быстро и захватить несколько селений под носом у франков, они не потерпят такого оскорбления и забыв об опасности перехода через безводную пустыню, бросятся мстить. И тогда выиграет тот, кто держит в своих руках источники воды, а судьбу всей войны решит одно удачное сражение! Он направил к Назарету отряд легкой конницы с приказом произвести там как можно больше шума и подразнить гордых крестоносцев. Основные силы он расположил на возвышенности западнее Тиверии. Прошел день. Лазутчики доложили о спокойствии в лагере христиан. Те оставались на прежних позициях и не выказывали никаких признаков начала наступления. Султан понял, что нужно бросить еще один вызов франкам. И он с отрядом легкой конницы и лучниками напал на Тиверию. Город был взят без серьезных потерь и лишь небольшая группа рыцарей, отбиваясь от кружащих вокруг них всадников, отступила в замок. Разгоряченные мусульмане бросились штурмовать каменную твердыню, но столкнулись с ожесточенным сопротивлением. Осажденные хладнокровно расстреливали нападавших из луков, и копьями сбрасывали вниз отчаянных резвецов, пытавшихся влезть на стены по арканам, наброшенным на зубцы. Султан наблюдал за битвой в окружении эмиров. Густой дым от горящих домов поднимался в небо, длинными языками стлался над землей и временами закрывал замок. Видя неудачу со штурмом замка, он дал знак воинам отступить. Вдруг на башне, среди клубов дыма появилась стройная фигура воина. Резкие порывы ветра трепали его светлые волосы и грозили сбросить смельчака со стены. Юноша сноровисто закрепил один конец веревки за зубец и начал спускаться вниз! Лучники изготовились к стрельбе, ожидая сигнала султана поразить его. Но тот с восхищением смотрел на храброго воина, и не желая его гибели, дал лучникам приказ опустить оружие. Юноша достиг земли, осмотрелся и бросился к ближайшей лошади, из тех, что в суматохе сражения потеряли своих хозяев и бродили по окрестностям. Вскочив на нее, он пригнулся к гриве и ускакал по дороге, ведущей на запад. Салах ад-Дин посмотрел на эмиров и в волнении воскликнул: – Вот таким у отца должен быть сын! Эмиры согласно закивали головами: – Это воин, отмеченный блеском отваги! Победить такого удальца – большая честь! Подумав, султан сказал: – Скоро христиане узнают о нашем нападении на Тиверию и очертя голову бросятся сюда. А все, что делается наспех, делается плохо! Он повернулся к лучникам, которые не могли скрыть своего разочарования: султан не дал им возможность показать свое смертоносное мастерство и получить за это щедрую награду! И он успокоил и ободрил их: – Достойные воины, готовьте побольше стрел. Скоро будет сражение и вы сможете взять невиданную добычу! Он повернул коня и поехал к своему шатру, разбитому на вершине холма. Эмиры последовали за ним. Спешившись, султан пригласил их на совет и когда все расселись на шелковых подушках, он сказал: – Нападения франков можно ожидать со дня на день. Скорее всего, они пойдут кратчайшим путем: по долине южнее горы Туран, холма Нимрин и Хиттинских гор. Я с пешими воинами встану у деревни Лубия и закрою им дорогу на Тиверию. Наткнувшись на препятствие, вражеское войско в поисках воды будет пробиваться к двум ближайшим источникам. Этого ни в коем случае допустить нельзя! Тебе, отважный Гекбери надлежит занять позиции у селения Туран, а тебе, славный Таки ад-Дин, у деревни Хиттин… Один из эмиров сказал: – Повелитель, если мне будет позволено, я поведаю поучительную историю о схватке с одним рыцарем. Султан милостиво кивнул головой: – Слушаем тебя… – Однажды я увидел крестоносца, отставшего от своего отряда. Это был настоящий великан. Облаченный в латы, он шел пешком и вел под уздцы уставшего коня. У меня было два десятка воинов, и я приказал поразить его стрелами. Над рыцарем пролился целый ливень из смертоносных жал, но они все отскочили от его щита и доспехов. И тогда мой самый отважный рубака решил напасть на него. Он выхватил саблю, дал шпоры коню, подскакал к противнику и ударил его со всей своей силой. Но с равным успехом он мог атаковать скалу, ибо его сабля со звоном отлетела в сторону! Рыцарь обнажил меч и подсек им ноги его коня. И не успел мой воин упасть на землю, как молниеносный удар меча раскроил его до седла! Победитель, подобно уверенному в своей силе льву, продолжил прежнее неторопливое движение! А мне пришлось оставить безнадежные попытки сразить его… Салах ад-Дин покачал головой, соглашаясь с эмиром: – У неверных есть такие силачи. К счастью, их немного. И ты справедливо заметил, что крестоносцев трудно одолеть в ближнем бою. А особенно они опасны, когда нападают сплоченным клином. Поэтому изматывайте их быстрыми наскоками, ломайте их строй и отрывайте их друг от друга. И помните, рыцарь, выбитый из седла, – легкая добыча проворного воина. Он помолчал и торжественно напутствовал своих сподвижников: – Мудрая поговорка гласит: «Кто не сказал, но сделал – тигр, кто сказал, но не сделал – попугай, кто сказал и сделал – человек». Мы объявили франкам священную войну, и все сделали для нашей победы! Со своей стороны, неверные все сделали для своего поражения! Отправляйтесь к воинам и готовьте их к решающему сражению! Эмиры встали, поклонились султану и разлетелись по своим местам. Роковое решение Черные тучи с востока наползали на притихший город. Мгла охватила бескрайнюю ширь горизонта, закрыла серебряный блеск луны, поглотила алмазное сияние звезд. Редкие вспышки молний высвечивали смутные очертания разрушенных домов и хаос на заваленных сломанными деревьями улицах. Де Лузиньян стоял на краю обрыва и наклонившись навстречу ветру, зачарованно смотрел на зловещее нашествие тьмы. За его спиной, в мрачной бездне, бились о скалы разъяренные волны, выбрасывая вверх облака водяной пыли. Вихри сырого воздуха холодили лицо, ледяные капли текли по щекам, оседая на губах горько-соленым вкусом моря. Резкий порыв ветра едва не опрокинул его в пропасть. Он подался вперед, и пошел вниз по склону, осторожно ступая босыми ногами по каменистой земле. От внезапного раската грома он метнулся в сторону, натолкнулся на высохшее дерево и прижался к теплому бугристому стволу. В наступившей на миг тишине он услышал над собой потрескивание веток, поднял голову и увидел огромного иссиня-черного ворона, который хищно посмотрел на него, пригнул голову и оглушительно каркнул. Охваченный страхом, де Лузиньян бросился в город. Он бежал по улицам, обегая завалы и кружа на перекрестках. Мертвенный свет молнии высветил вдали городские ворота, надежда захлестнула его душу, и он кинулся к спасительному выходу. Вдруг среди руин шевельнулась внушительная мохнатая масса, блеснули два круглых немигающих глаза и де Лузиньян инстинктом теплокровного существа понял, что здесь притаился гигантский кровососущий паук! Опасность придала сил и он, перепрыгивая через камни и обломки деревьев, побежал к воротам. Чувствуя близкое спасение, он навалился на створки, стараясь открыть их, но все усилия оказались напрасными. Выход был закрыт! Он огляделся вокруг и увидел лежащую на земле деревянную лестницу. Он схватил ее, но она тут же рассыпалась на куски. Звук крадущихся шагов молотом бил по ушам! В отчаянии де Лузиньян всем телом прижался к воротам, ноги отказались ему служить, и он сполз на землю. Леденеющей спиной чувствуя приближение грозного преследователя, он из последних сил забарабанил в ворота… Король Иерусалимский проснулся, задыхаясь от ужаса. Удары сердца отдавались тупой болью в висках, на губах ощущался соленый привкус. С трудом оторвав голову со сложенных на столе рук и умерив волнение, он поднялся со скамьи. Снаружи палатки слышался приближающийся стук конских копыт. Он вышел наружу. В Сефории стоял теплый вечер. На далеком горизонте мутно-желтое солнце садилось в багровую мглу. Длинные тени пальм причудливо расчерчивали местность.