Покупательница обернулась и посмотрела на Миронова. Юрий хотел извиниться, но язык перестал ему повиноваться. Миронова охватили удивление и ужас. Не подумайте, что он онемел от смущения или испугался какой-то странности во внешности незнакомки. Он не из тех, кто теряется при виде кого-то странного. Покажись сейчас в проходе пират с деревянной ногой и попугаем на плече, Юра бы просто улыбнулся. Но он смотрел в лицо своей покойной матери. Та быстро заморгала, попятилась, оказалась около небольшой служебной двери и исчезла за ней. Миронов ринулся следом, схватился за ручку створки, начал дергать ее и понял: дверь заперта. Чтобы ее открыть, необходим ключ. Некоторое время Юра топтался у входа, потом, на его счастье, подошла дама лет пятидесяти. Она посмотрела на Миронова. – Вы в столовую? – Да, да, – подтвердил Юрий, – я оставил свой пропуск в машине. Незнакомка улыбнулась. – Я Елена Сергеевна, заведующая отделом пиара и рекламы. А вы, наверное, Михаил Петрович, наш новый директор по логистике. Вас обещали нам представить сегодня во второй половине дня. – Да, да, да, это я, – снова солгал Миронов, – пожалуйста, впустите меня. Дама улыбнулась. – Конечно. Санузел в правом коридоре, но можно в него пройти и из столовой. Слева склад. Нас тут хорошо кормят. Юра очень хотел найти мать, он стал переминаться с ноги на ногу, Елена Сергеевна неправильно поняла его поведение и распахнула дверь. – Бегите скорее, вам направо, туалет там. Юрий бросился по узкому, ярко освещенному коридору, увидел, что никого там нет, потом заметил в галерее закуток и заглянул в него. Внутри были дверь, стол и стул. На нем сидел немолодой мужчина в костюме и рубашке с галстуком. – Чего вам? – спросил он, не отрываясь от ноутбука. – Женщину в шубе видели? – поинтересовался Миронов. – Белое манто с капюшоном. – Нет, – ответил незнакомец. – Сами вы кто? Почему оказались в служебных помещениях? Пропуск есть? – Сюда вошла моя мать… – начал объяснять Миронов. – Вам лучше уйти, – посоветовал мужчина. – Здесь никого, кроме меня, нет, и посторонним сюда вход запрещен. Глава восемнадцатая Рассказчик замолчал. Когда тишина стала тягостной, я решил возобновить беседу. – Встречаются люди, очень похожие друг на друга. – Я видел маму, – возразил наш клиент, – узнал ее сразу. И шуба! Екатерине Семеновне всегда очень хотелось манто, белое, с капюшоном, из норки. А папа подарил ей коричневое. Мама не раз благодарила его за дорогой презент, но я видел – она слегка разочарована. Иметь две шубы, по мнению Екатерины Семеновны, не следует, это растрата семейных средств. Пришлось ей носить обычную темную доху, но в мечтах у нее была белая-белая! Муж не всегда понимал желания спутницы жизни. Павел Александрович считал, что он лучше всех во всем разбирается. Когда мама заикнулась про светлую шубку, отец заявил: «Невыгодная покупка. Мигом запачкается, на химчистке разоримся. Да еще будешь выделяться в толпе, привлечешь внимание воров, они подумают: “Во как выпендрилась, денег не считает”. И сопрут кошелек». Спорить с папой – безнадежное дело. Я решил мать порадовать, купил ей мечту. Мама манто обожала, в магазине сейчас в нем была. Она жива! Мертвые за покупками не ходят. Но я видел ее в гробу! Как же так? – Вы кому-нибудь говорили, что хотите заказать торт? – поинтересовался я. – Нет, – отрезал Юра. – Марфа, конечно, догадывается, но понятия не имеет, кто бисквит мастерит. Дочке шесть лет, зачем сообщать ей о своих планах? Отцу наша дата безразлична. Он увидит угощение к чаю, спросит, что за праздник, и скажет пару хороших слов. Но на самом деле ему наша радость не в радость. Он без мамы сник, загрузил себя работой, с утра до вечера занят. Это правильно, если ничего не делать, лишь о покойной думать, с ума сойти легко. – Вы говорили про теплую руку, – напомнил я. – Да, когда мы оказались рядом, я сначала впал в ступор, а потом ухитрился схватить маму за ладонь, – объяснил Юра, – она вырвала руку, но я успел ощутить: пальцы не ледяные, они теплые. Наш клиент вздохнул. – Что ни скажу, все по-идиотски звучит. Мертвые по бутикам не ходят. Рука теплая. Шубу эту я покупал. И то, что женщина спешно удрала, подтверждает мою правоту: мама жива. – Вы говорили, что видели ее в гробу, – напомнил я. – И что? – заморгал Миронов. – Там могла лежать другая женщина. – В лихие девяностые подобный пассаж был неудивителен, – высказал свое видение проблемы Борис, – кое-кто из криминальных авторитетов тогда утонул, погиб при взрыве, был застрелен. Всех их похоронили с помпой. Оркестр, роскошные домовины, площадь, устланная розами. Рыдали жены, матери, отцы, братья, сестры, дети… Прошла пара десятилетий. Семьи погибших улетели за рубеж, живут там. А в прессе несколько раз мелькали сообщения о том, что застреленного N, погибшего в автокатастрофе V, умершего от отравления K видели в разных странах. Если есть средства и желание, то можно умереть, а потом воскреснуть. Я покосился на Бориса и спросил: – Юра, Екатерина Семеновна была замешана в каких-то сомнительных делишках? – Нет, конечно, – ответил Миронов, – мама была тихим человеком, очень далеким от криминала. – Она могла одолжить у ростовщика большую сумму и не отдать? – подхватил Боря. – Исключено, – отрезал Юрий, – финансовыми вопросами в семье всегда занимался отец. Он обеспечивает нас, оплачивает счета. Мама ни в чем не нуждалась, муж всегда давал ей деньги на любые покупки. Мы с Марфой не сидим на шее у папы, но он до сих пор берет на себя все коммунальные платежи. – Вы любили Екатерину Семеновну, – отметил я, – переживаете, что матери больше нет рядом, очень хотите ее увидеть. Вот мозг и сыграл с вами злую шутку. Встретили в магазине даму в белой шубке, точь-в-точь такой, какую подарили родительнице. Возможно, ее обладательница отдаленно похожа на покойную. Ваша мама не могла воскреснуть спустя два с лишним месяца. – Я видел Екатерину Семеновну, – не дрогнул Юрий. – Теперь нанимаю вас еще и для ее поисков. Мама точно убежала в служебное помещение. Наш клиент взял телефон, и через секунду у Бори звякнула трубка. – Я отправил вам фото, – объяснил Миронов, – мама в новом манто. Сделал снимок, когда она в первый раз примерила шубку. Думаю, мужик в коридоре – охранник. Небось у него зарплата не президентская, материальное положение аховое. Посулите сторожевому псу, ну, тысяч десять, покажите снимок, выбейте из него честный ответ: он видел даму в белом манто? Да или нет? – Хорошо, – согласился я, устав говорить. Юрий наклонил голову. – Когда увидите маму, объясните ей, что я никогда не выдам ее. Для всех она покойница. Сделаю ей паспорт, отправлю жить в другую страну. Ни Марфа, ни Павел Александрович ничего не узнают. Только пусть она со мной встретится, я очень хочу обнять ее. Когда Миронов ушел, Боря подвел итог беседе. – У него нет сомнений, что матушка жива. Я встал. – Люди с психиатрическими проблемами с трудом меняют свое мнение. Завтра съезжу в магазин, попробую найти человека, который сидит в коридоре, и покажу ему фото. – Я записал вас в медцентр на анализы, – напомнил Боря, – туда надо приехать в восемь утра. Я содрогнулся. – В такую рань? Можете перенести визит на полдень? – Нет, – возразил помощник, – лаборатория работает до девяти. – Давайте без забора крови, – обрадовался я. – Так все равно попросят сделать, – стоял на своем батлер. Я махнул рукой и ойкнул. – Опять заболело? – поинтересовался Борис. – У вас телефон мигает. Кто-то звонит, а звук выключен. – Слушаю, – ответил я и услышал тихий незнакомый голос. – Иван Павлович, найдите в графике свободные минут пятнадцать. Надо заявление подать. – Простите, не понял вас, – ответил я. – Какое заявление? – В загс, – спокойно пояснила женщина. – Вас беспокоит Фиса. Я смутился. – Мы с вами до сих пор не беседовали по телефону, и номер мне незнаком. Поэтому я не понял, кто на проводе. – Пустяки, – прочирикала моя невеста. – У нас с вами не любовная история, а побег из заключения. Давайте сдадим анкеты, вытерпим свадебный пир и обретем свободу. Завтра я свободна с шестнадцати до восемнадцати. Утром совещание, после полудня еще кое-какие дела по службе, затем перерыв, а вечером мы с приятельницей собрались в театр. – Вы работаете? – удивился я. – Естественно, – ответила Фиса. – Отец считает, что я должна сидеть дома, вязать пинетки будущим детям. Мама у меня такая, вся в хозяйстве. Повара у нас нет. Наталья Ивановна сама готовит, печет, режет салаты. Но мне удалось убедить папу, он разрешил мне получить высшее образование, а потом дал любимому ребенку денег на открытие дела. Знаете, что послужило главным аргументом? Моя невеста тихо засмеялась. – Я объяснила отцу, что такие мужчины, как он, редки, как синеухие зайцы. Девяносто девять процентов парней захотят жить со мной из-за того, что я единственная наследница состояния Ефима Петровича. Но женщину, которая ничего не добилась, никто не уважает. Когда папа меня навсегда покинет, кто меня защитит? Счет в банке? Верно, это гарант уважения мужа. Но всякое может случиться. Первую денежную реформу коммунисты провели в тысяча девятьсот двадцать второго по двадцать четвертый год, потом в сорок седьмом, затем в шестьдесят первом, девяносто первом, девяносто третьем. Помните великую фразу премьер-министра Черномырдина, златоуста, известного своими афоризмами: «Хотели как лучше, а получилось как всегда»? Это он о реформе девяносто третьего так выразился. Деноминация девяносто восьмого… Что случится со мной, если папины деньги в пшик превратятся? Как муж тогда ко мне относиться станет? Надо научиться самой зарабатывать. Отец подумал и разрешил мне собственное дело развивать. – Анфиса Ефимовна, – раздался голос, – Окунев приехал. – Ой, простите, заболталась. Если у вас на завтра планы изменятся, напишите, – скороговоркой произнесла собеседница и отсоединилась.