– Добавки? Хм… – Она лениво ведёт пальцами вниз по груди и животу, под моим не верящим взглядом опускается ниже. – Да, пожалуй. Но для начала неплохо было бы сходить в душ. Глава 23 Евгения Это удивительно, но кажется, что ожидание давалось мне легче, когда Горозия был далеко, и у меня не было ни единой возможности его увидеть. Теперь же это настоящая мука. Он близко, но не рядом. Он вроде бы мой, но у меня нет возможности его коснуться, я уж не говорю о том, чтобы поцеловать. С тех пор, как мы вернулись, Серго стал ещё более осторожным, чем раньше. Мне хочется верить, что так он пытается обезопасить нашу с дочерью жизнь. Но чёрт! Я не могу бездействовать. Мне так важно быть рядом с ним! Мне так хочется помогать ему, страховать, подсказывать. Чтобы он мне как самому себе верил. Хотя тут, наверное, мне больше не на что жаловаться. В последнюю нашу встречу Серго ясно дал понять, что я прошла все его чеки… А теперь я хочу пройти с ним за руку и весь остальной путь. Каким бы он ни был. – Стас, а ты не в курсе, что за дела у Макса? – откладываю ложку и сосредотачиваю взгляд на старшем брате, которому мать задала очень интересный, надо сказать, вопрос. – Понятия не имею. А что такое? – Мне кажется, в последнее время он какой-то дёрганый. – Да? Не заметил, – пожимает плечами Стас. – Впрочем, мы и не виделись давно. У Макса постоянно какие-то дела. Может, просто устал наш парень. Может. Но я готова дать руку на отсечение, что дело в другом. И, кажется, я даже догадываюсь, в чём конкретно. Точнее, в ком. Это знание витает в воздухе, отдаёт на языке металлом, ощущается внутри сжавшейся до предела пружиной, которая с секунды на секунду рванёт. И пусть ещё нет никаких сообщений и сигналов ни в «Телеграмм»-каналах, где тусуются финансисты, ни по телевидению, но что-то такое зреет в пространстве, что-то тревожное. – Я тоже устала, – вытягиваю руки над головой и потягиваюсь. – К тому же у Нинуськи завтра выступление. Мы, наверное, поедем. – Как, уже? – возмущается мама. – Ну а что? Отца нет, Макса нет. Отдохни от толпы в кои веки. – Вы меня совсем не напрягаете! Ага. Напрягаешь всех ты, мама. Но да ладно. Чего это я? Плевать. Может, мы вообще в последний раз видимся. Хм… Интересно, откуда взялась эта мысль? – Мне ещё нужно проверить, всё ли в порядке с костюмом. Так что дел невпроворот. В прошлый раз пришлось перешивать пуговки – те на честном слове держались. – Почему этого не сделала Катерина? Совсем она отбилась от рук! Ну а ты? Сколько раз я тебе говорила – отправляй старуху на пенсию, возьми кого-нибудь помоложе, порасторопнее… – Мне нравится Катя! Она хорошая! – вмешивается в разговор Нино, со всей присущей ей южной горячностью. – Я не говорю, что она плохая. – А что говоришь?! – Что она не справляется со своими обязанностями. Впрочем, это взрослые дела. Лучше расскажи, что у тебя за концерт. – Мать примирительно улыбается, но на мою дочь это совершенно не действует. Нинуська стоит, будто набрав воды в рот, и только медные брови хмурит. Сейчас она настолько похожа на отца, что поставь их рядом – ни у кого бы не возникло сомнений в том, кем она ему приходится. – Небольшой праздник в честь Первого сентября. Нино одна из немногих, кто летом ходил на репетиции, – отвечаю, чтобы сгладить конфликт. – Теперь я буду лучше всех! – всё ж не выдерживает Нинуська. Я улыбаюсь. Её самоуверенность не знает границ. Вот бы мне так в её годы. – Конечно, будешь. А теперь беги вымой руки, и не забудь рюкзачок, который бросила у входа. – Я помню! К счастью, на этот раз костюм ремонтировать не приходится. Вечер проходит в привычной суете. На утро обещают совсем не первосентябрьский холод. Приходится доставать убранные на верхние полки вещи и ломать голову над тем, что надеть. Уложив Нину спать, без особой надежды пролистываю «Телеграмм» и всё же натыкаюсь на одно крайне интересное сообщение. В нашем тесном комьюнити оно не вызвало особого интереса, его даже особенно не обсуждали, может быть интерес пропал за давностью лет, либо же не возникло доверия к источнику. Но! «Вышедший на волю Серго Горозия, похоже, освободил место для других топ-менеджеров финансового сектора. Нашей редакции стало известно, что прокуратура инициировала проверку законности продажи кредитного портфеля СММ-банка»… Оригинальная, блин, подводка! Взволнованно подхватываюсь. Меряю шагами комнату. Руки чешутся – так хочется позвонить. Но мне нельзя. Я не могу испортить то, что Серго так тщательно готовил. Он не простит мне этого сейчас, когда делу дан ход. Возвращаюсь в постель. К возбуждению, охватившему моё тело, примешивается страх. Ведь если всё сорвётся… Если вдруг у Серго ничего не выйдет, сможет ли он с этим смириться и двинуться дальше, оставив прошлое в прошлом? А если нет? Что нас ждёт? Как долго ещё нам придется таиться? Откладывать свою жизнь, которая могла быть вполне счастливой, если бы он только позволил, на завтра? На послезавтра… Ещё на месяц или на год. Хочу ли я этого? Нет, нет, что за паника? Горозия – не дурак. Он совершенно точно знает, что делает. И если слив уже пошёл, значит у него железобетонные гарантии на успех. А это означает… Я зарываюсь лицом в подушку и начинаю прикидывать, как бы в этом случае действовала я сама. Понятно, что главная цель Серго – мой отчим. Можно ли добраться до него через Макса? Да. Это несложно. Стоит только доказать, что имело место злоупотребление служебным положением и – вуаля. Присесть можно надолго, да с конфискацией. Почему-то только сейчас я задумываюсь о том, как будет жить моя мать. А главное – на что? Наверняка у отчима есть какие-то счета на подставных лиц, но есть ли у матери к ним доступ? Чем она будет платить своей многочисленной обслуге, на какие шиши затариваться в «Дубай Молле»? И как она справится, если такой возможности больше не будет? Сумеет ли приспособиться к новой опальной реальности? Если всё пойдёт по плану, я ей вряд ли хоть чем-то смогу помочь. Да и примет ли она мою помощь, узнав, что её собственная дочь причастна ко всем бедам, свалившимся на её драгоценного муженька? Моя мать и без этого терпеть не может Серго. Он ей представляется исключительно в негативном свете. Так, словно Горозия ещё до всего происходящего дал ей весомый повод думать о себе плохо. Под эти мысли и засыпаю. Утром встаю по будильнику, хотя обычно мой организм работает как часы и к нужному времени я просыпаюсь сама. За окном совсем уж по-осеннему серо. Небо, будто натянутое между шпилями высотных домов, залито свинцом. А ко всему ещё и сильный порывистый ветер. Погода такая, что хороший хозяин собаку из дома не выгонит. Но что толку жаловаться, когда не приходится выбирать?… Бужу дочь поцелуем в пяточку. Кормлю завтраком, пока она о чём-то весело щебечет, перепрыгивая с одной темы на другую, ещё более важную и захватывающую. – Ты меня не слушаешь! – Слушаю… – Прерывая наш спор, звонит телефон. – А вот теперь мне и впрямь надо ответить. Извини. Да, Серго Зурабович. – Мне нужны ваши подписи на кое-каких документах. – Хорошо, я всё сделаю, как только приеду в офис. – Это нужно сделать сейчас. – Но я не мо… Звонок обрывается прежде, чем я успеваю договорить. Зажмуриваюсь. Делаю глубокий вдох и также медленно выдыхаю. – Что-то не так? – Нет. Всё чудесно. Просто нам нужно поторопиться. Беги, надевай курточку. И чешки не забудь! – И корону! – Вот уж корону, Нина, ты забудешь в последнюю очередь, – игнорируя охватившую меня тревогу, улыбаюсь я. Гашу в себе желание перезвонить. Спросить о том, что у него случилось, из-за чего мне нужно мчаться в офис, похерив все свои планы на день. Хорошо ещё, что Нино не из копуш, собирается быстро. С трудом удерживаю желание попросить водителя ехать быстрее. Всё равно ничего не выйдет. В честь первого сентября трафик обречённо застывает в длиннющих пробках. – Ну наконец-то. Я всё жду. У нас совещание у Зайцева… – Здрасти! Горозия обрывает фразу на полуслове и медленно оборачивается. Туда, где в приоткрытой двери авто виднеется хрупкая фигура Нинуськи в весёленьком жёлтеньком свитерке. – Привет, – сглатывает Серго. – Как дела? – Пока хорошо. Но имеется риск опоздать на концерт, где я танцую сольную партию. Мы с мамой не планировали с утра пораньше ехать в офис. – Нино ни перед кем не собирается расшаркиваться. Рубит правду-матку как есть. Я с трудом прячу улыбку. А Горозия растерянно сводит брови. Он словно не верит, что эта тирада предназначалась ему одному. Что на это сказать? Привыкай, папочка. – Хм… Тогда я больше не смею вас задерживать. – Нина несколько преувеличивает проблему. Её сад на перекрёстке, – зачем-то сообщаю я. Горозия кивает, и поскольку таки начинает накрапывать дождь, спешно возвращается под крышу офисного центра. – Что это Сергей Зурабович собственной персоной за документами бегает? – лениво интересуется водитель, когда я присоединяюсь к дочери на заднем сиденье авто. – Понятия не имею. Может, в офисе ещё никого нет? Нинусь, ты с ногами поаккуратней, уже весь салон испачкала. Костик будет ругаться… – резко перевожу тему. Нино бубнит под нос что-то невнятное и прилипает носом к залитому дождём окну. Ехать нам и впрямь недолго. Больше времени уходит на разворот. Садик у моей дочери непростой, несмотря на то, что изначально я очень не хотела, чтобы Нина росла в компании детишек богачей и укреплялась в мысли о собственной исключительности. Смягчилась я только из-за хорошей образовательной программы, которая в муниципальных садах, как ни крути, оставляет желать лучшего. Из-за индивидуального подхода к каждому ребёнку, языков, что здесь преподавались носителями, отличного бассейна, качественного сбалансированного меню… И ещё по целому ряду других причин, которые для меня имели далеко не последнее значение. Мы могли не спешить, такие мероприятия никогда не начинаются вовремя. С короткой шутливой, но содержательной речью выступает заведующая, дальше – педагоги и штатный психолог. В промежутках с номерами выступают детишки. Но в такие моменты я смотрю не на сцену, а в зал. Есть что-то завораживающее в том, как меняются лица сильных мира сего, когда они смотрят на своих подрастающих наследников. Так и в этот раз. Я веду взглядом от одной знакомой фигуры к другой. От популярной актрисы к высокопоставленному дипломату. От дипломата к министру. От министра к невзрачному плюгавенькому мужику, состояние которого «Форбс» оценил в несколько миллиардов долларов, и замираю. Я его не перепутала бы ни с кем. Никогда. Даже с завязанными глазами. Серго… Какого чёрта ты здесь забыл? Я не везде поставила подпись? Или… Ты пришёл посмотреть на дочь? Последняя мысль заставляет моё сердце биться чаше, разгоняя по венам сладостное ощущение его вовлечённости. Ну неспроста же он здесь, ей богу! Значит… значит, он думает о Нино. Значит, в нём пробуждается что-то такое, на что я и не смела даже надеяться. Что-то такое, что заставляет Серго рисковать. Сводит на нет осторожность. Что-то намного более сильное, намного более значимое. Я захлёбываюсь восторгом. И чуть привстаю. Сосед справа удивленно ко мне поворачивается. – Извините… – как дурочка улыбаюсь я. Лимон мне съесть, что ли? – А сейчас мы приглашаем на сцену наших «Капелек»! – радостно объявляет ведущий мероприятия. Горозия косится на сцену, и я с точностью до миллисекунды вычисляю момент, когда он замечает среди других детей нашу дочь. Его широкие плечи, обтянутые пиджаком, каменеют, а корпус машинально подаётся вперёд. Я даже не дышу, наблюдая за ним, но как-то умудряюсь заставить Серго оглянуться. Наши взгляды мимолетно встречаются. Но мне и этого достаточно, чтобы окончательно себя в нём растерять. Глава 24 Серго Не знаю, что заставляет меня проявить такую неосторожность. Скорее всего, я просто больше не могу мириться с мыслью, что снова и снова упускаю нечто важное. Спросите, что важного в концерте, организованном в детском саду? Да чёрт его знает. Может то, что здесь выступает моя единственная дочь. А я какого-то хрена с возрастом стал ужасно сентиментальным. Буквально глаз с неё не свожу… И как последний дебил улыбаюсь, припомнив Женькины слова о том, что у Нино к танцам нет никаких способностей. Видит бог, это действительно так. У нашей малышки большие проблемы с координацией. Что бывает довольно часто, когда мозг не поспевает за ростом тела. Я ведь раньше не мог этого оценить, а теперь вижу, что Нино на полголовы выше своих сверстниц. Выходит, она не только лицом и упрямством в меня пошла. Внутренности окатывает кипятком. Нино неуклюже подпрыгивает и кружится, подняв над головой ручки. И, клянусь, моё сердце подпрыгивает строго в такт, будто привязанное к одной из них… Наконец, музыка стихает. Дети нестройно, кто во что горазд, заканчивают номер. Нино замирает в картинной позе с полной превосходства улыбкой на губах. Я встаю, тихонько посмеиваясь. Совершенно определённо моя девочка знает себе цену. Женьке удалось это в ней воспитать. Что для неё было наверняка очень важно, учитывая собственный не очень-то радостный опыт. Я оборачиваюсь через плечо, чтобы взглянуть на дочь ещё хоть раз. Я не могу… и не знаю, смогу ли хоть когда-нибудь на неё насмотреться. Отвлёкшись, чудом не налетаю в дверях на какого-то мужика. Обхожу его по инерции. Бурчу какие-то извинения. И не сразу ловлю себя на том, что уже где-то его видел. Ах, да. Это Женькин водитель… Чувство лёгкой тревоги рождается на подкорке и практически в тот же миг тонет в более насущных заботах. Дел столько, что кругом голова. Напряжение зашкаливает. Виной всему моё желание как можно скорее со всем покончить. Конечно, месть сладка. Вряд ли я будут спокойно спать, зная, что те, кто меня подставил, спокойно живут и здравствуют. Другое дело, что я совершенно точно не хочу класть на алтарь вендетты всю свою жизнь. Теперь я знаю, что счастливым это меня не сделает. Мое счастье вообще в другом… Поэтому я тороплюсь. Поэтому меняю изначальные планы. И, слава богу, есть люди, которые мне в этом помогают. Воскресенского младшего уже допросили. А по мере того, как начнут всплывать остальные заботливо собранные доказательства его вины, ситуация будет только набирать обороты. Мне обещали, что Макса арестуют через пару недель. Ну а там уж недалеко и до свержения Воскресенского. Мне везёт, я выхожу аккурат тогда, когда напряжение между двумя башнями во власти достигает своего пика. Собственно, Воскресенский потому меня и вытаскивает, что ему для усилений позиций нужны толковые грамотные люди. Он только не в курсе, что мне прекрасно известно, благодаря кому я попал на зону. И это главная его ошибка. У моих союзников не только длинные руки, но и еще огромная воля к решительным действиям. Осталось совсем немного подождать. Но где же взять на это силы? Моих хватает ровно на неделю. «В том же месте в восемь. Придёшь?»