– Откуда ты знаешь о моих активах? – Серго лениво открывает один глаз и снова поворачивает ко мне голову. – О, да ладно! Как будто это не я организовала тебе доступ к бирже! Кстати, твой первый криптокошелёк тоже на моей совести. – Вот дерьмо! Это что же выходит, ты обо всех моих заначках в курсе? – притворно возмущается мой муженёк. И если бы я так хорошо его не знала, то наверняка бы поверила в его искренность. Но поскольку я знаю его лучше других, нахально замечаю: – Ага! – Что за жизнь? – негодует Горозия. – Жалуешься? – Не-е. Прикидываю, какую работу можно будет скинуть на тебя. – Так я и знала! – Что именно? – Что вышла замуж за эксплуататора! – Жалуешься? – дублирует Серго мой вопрос. – Не дождёшься. Я тоже та еще штучка. Ты у меня вот где, – сжимаю кулак. – Думаешь, держишь меня за яйца? – На этот раз Горозия открывает оба глаза и знакомо сощуривается. То, что мы обсуждаем, конечно, смешно, но раз уж он вроде как серьезен, я тоже не могу ударить лицом в грязь. – Да. Думаю, что держу, – самодовольно замечаю я, в полной уверенности, что мой обожаемый муж засмеётся, поймав подачу. Но этого не происходит. Серго просто на меня смотрит тем самым всё-подмечающим-взглядом. Секунду, другую, третью… И лишь потом говорит: – Ну, если только образно выражаясь. – Почему образно? – смочив пересохшие губы языком, хрипло интересуюсь я. – Потому что в реальности, девочка, твоей маленькой ручки не хватит, чтобы их поместить. Секунду я торможу, осмысливая сказанное, а потом заваливаюсь на него и смеюсь ну просто до колик. Серго же более сдержан в эмоциях, но я вижу, что ему весело, как и мне. Мы вообще с ним очень много смеёмся… – Приехали. – И правда, – выхожу в распахнутую водителем дверь. Задираю лицо к нашим окнам. Снег садится и тает на горячих щеках. – Как думаешь, Нино с Нико друг друга не поубивали? – С чего им друг друга убивать? – Насчет Нико не знаю. Но Нинуська тебя страшно к нему ревнует. – Правда? Это у неё, наверное, от тебя. Я промо-таки шалею от такой наглости! – Чего? Да ты на себя посмотри! Кто меня к каждому столбу ревнует? Тебе напомнить, как я выбирала платье на правительственный приём? «Это сильно открытое, это – прозрачное, а в этом непозволительно глубокий вырез»… – пародист из меня так себе, но Горозия усмехается. – Что поделать? Современные дизайнеры какие-то извращенцы, ей-богу. И, конечно, пока мы едем в лифте, я для порядка что-то возмущенно пыхчу. Но если честно, на деле я ничего не имею против заморочек Горозии. Они мне даже льстят в какой-то мере. Льстит, когда он, сграбастав меня руками, шепчет на ухо, что это всё его… И для него. Потому что это действительно так. Да и платье мы в итоге купили чудесное. У Серго безупречный вкус… – Эй! Народ, мы дома! – кричу я, закрывая за собой дверь квартиры. А в ответ – тишина. – Та-а-ак, что-то мне это не нравится… – Да ну тебя! – отмахиваюсь я, но, признаться, несколько напрягаюсь. Нино и впрямь не очень радостно восприняла приезд брата из далёкой Италии. Её даже не утешало то, что Нико прилетел к нам совсем ненадолго. Всего лишь на каникулы. Постепенно впустив в своё сердечко отца, Нино болезненно относилась к любым посягательствам на его внимание и чувства. Так что мало ли… В гостиную я захожу настороженно, как на минное поле. А там меня встречает вполне себе мирная картина двух склонившихся над чем-то детишек. – Привет. А мы вас зовём-зовём… Дети вскидывают одинаковые медные головы. Нино имеет жутко виноватый вид, Нико, если я не ошибаюсь, тоже. Соскальзываю взглядом с их физиономий ниже… – Только не собака! Мы же говорили об этом, Нино! – Это все я, – вступается за сестру Нико. Поднимается с пола и выступает вперёд, будто защищая и её, и дворнягу, что как раз с аппетитом вгрызается в дизайнерский плед, из которого ей додумались соорудить лежанку. – Он замерзал в сугробе. – Мы не могли его не спасти! – поддакивает брату Нино и подбегает к отцу, точно понимая, что на меня её слезливые просьбы не действуют: – Пожалуйста, папочка!.. Можно мы его оставим? Он хороший… – и глазищами, влажными от слёз, хлоп-хлоп. У Горозии нет ни единого шанса. Мне его почти жалко. Думаю, он и сам не понял, в какой момент эта хитрюга накинула на его сердце аркан. – Ну, не знаю, Нино… – поплыв, бормочет мой муженёк. – Пожалуйста, папочка, я больше никогда и ничего не буду просить… Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Ну, всё. Контрольный выстрел. – Думаю, мы могли бы его оставить. – Ну, конечно же… – я почти пою, до того это смешно. Надеюсь, следующим у нас всё же родится мальчик, иначе Горозии совсем туго придётся. – Ура! Ура! Нико, папа разрешил нам его оставить!!! – Нино в одно мгновение забывает об отце и подбегает к брату, чтобы того обнять. Парнишка немного смущён, но всё же он неловко похлопывает Нино по спине, а не отталкивает, как я уж было решила. – А ещё мы собирались нарядить ёлку! – После ужина! – осаживает Нино Катерина, вплывая в комнату с заставленным какими-то вкусностями подносом. И мы действительно ужинаем. Серго, который обычно не пьёт, откупоривает вино. Наверное, он считает, что теперь может позволить себе расслабиться. Суд над моим отчимом и сводным братом уже начался, процесс слияния, в котором мы участвовали, напротив, закончился. Дети собраны под родительской крышей, старики – бодры и не жалуются на здоровье, любимая женщина рядом… И даже домик у моря куплен, как нам хотелось. О чём ещё мечтать? – Нет, ну вы только посмотрите на них! Ёлка, ёлка… А сами два шара повесили – и смылись, – бурчит Серго, стоя на стремянке. – С собакой им веселей, – улыбаюсь я, прислушиваясь к визгам и тявканью, доносящемуся из коридора. – Веселей, чем с родным отцом! Подай-ка вон тот шар побольше. Послушно подаю. Он вешает. Вероятно, у нас впереди ещё миллион таких вот прекрасных моментов, но прямо сейчас мне почему-то кажется, что лучше не может быть. Я блаженно жмурюсь. Сжимаю пальцами кусочек картона, который уже пару дней ношу в кармане. И понимаю, что Нового года ждать, как я поначалу хотела, не стоит. Что вот он – тот самый подходящий момент. – Подай звезду, что ли… Достаю тест из кармана и вкладываю в ладонь Горозии. Надеюсь, он не свалится с лестницы, когда узнает о моей беременности. – Что это за… – недоуменный взгляд на полоску. Испуганный – на меня. – Женька… Мы же говорили… А если опять осложнение?… Ты как… Ты зачем?! Как так получилось?! – Ты правда хочешь, чтобы я рассказала? – проказливо морщу нос. Я знаю обо всех его страхах, он вскользь их проговаривал, когда будто бы между делом я интересовалась, не хочет ли он ещё детей… – Да! Нет… То есть… – Горозия спускается на землю, обхватывает моё лицо ладонями и жадно вглядывается в глаза. – Ты не должна была! – Ты не хочешь детей? – мягко интересуюсь я, обхватывая своими ладонями его… – Я не хочу потерять тебя. Не могу… – жалобно шепчет он, прижимаясь своим лихорадочно горячим лбом к моему. – Я не могу без тебя, я люблю тебя просто до одури. – Ты меня не потеряешь… Это даже смешно. Миллионы женщин по всему миру рожают. – Но далеко не у всех бывают осложнения в родах! А если… – А вот давай без «если»! Я тебя столько лет ждала не для того, чтобы всё так быстро закончилось. – Что закончилось? – вмешивается в наш разговор Нино, влетая вслед за собакой в комнату. – Ничего! Ничего не закончилось. Всё только начинается, – убеждённо говорю я, глядя в глаза Горозии. – Правда? Он судорожно сглатывает. Проводит ладонью по волосам. Сползает взглядом на мой абсолютно плоский живот. И как робот кивает: – Да… Всё только начинается. Боже, помоги… Слова Серго тонут в моем заливистом смехе. Да уж… Зная, каким максималистом он может быть в своей любви, в свей заботе, в чувстве ответственности, обострённом у него донельзя, божья помощь в эти неполные восемь месяцев мне совершенно точно понадобится.