На крышу влезли трое: два мужика и Артём. У последнего кровоточила скула. Увидев Ингу, он поморщился, как от зубной боли. Они встретились глазами, и Артём помрачнел ещё больше. Меня потряхивало. Рана щипала. Я чувствовала, как сочится тёплыми струйками кровь, но сжимала в дрожащей руке пирамидку. В какой-то момент мне показалось, что из этой штуки что-то выскользнуло или это так кровь хлынула по пальцам. Но когда я ощупывала пирамидку, то не находила на ощупь краёв: она оставалась цельной и полой внутри. — Вы что, девчонки, заблудились? — спросил один из мужиков. — Мы уже уходим, — с невинным видом ответила Инга и двинулась к люку. — Стоп! Ты знаешь этих девах? — обратился другой к Артёму. — Впервые вижу, — безразлично отвернулся тот. — Небось, закладчицы, они тут часто лазят. Чердак не закрывается. — Ну-ка, девчули, вывернули карманы! — потребовал первый. — И идите куда хотите. — С какой это стати?! — ощетинилась Инга. А у меня сердце ухало уже где-то под горлом. — А может, девчулям больше нравится, когда их обыскивают, — плотоядно смотрел на Ингу второй. — Девчонки, не спорьте, — вдруг покачал головой Артём. Но он же не знал, что пирамидка лежала у меня в кармане. Артём тем временем подошёл к чердачному домику, запустил руку в углубление, и, нахмурившись, глянул на Ингу, устало вздохнул: — Отдавай! — У меня ничего нет, — Инга демонстративно вывернула карманы. — И внутренние! У Инги в руках были только ключи. Мужики перевели взгляд на меня, и я чувствовала, что сейчас грохнусь в обморок. Отдавать пирамидку бандитам не хотелось, но убежать тоже не было никаких шансов, если только спрыгнуть с крыши. А если отдам, что им нужно, может, повезёт, и они нас не убьют. Сердце билось уже где-то в пятках, я боялась пошевелиться. Кое-как я обтёрла пирамидку от крови внутри кармана, и трясущимися руками вытащила, переложив в левую ладонь: — Мы нашли это. — Вот и умнички, — добродушно сказал первый и забрал пирамидку, кивнул второму и Артёму. Интерес к нам у них сразу пропал. И я выдохнула, когда они спустились в люк. Когда голоса стихли, Инга проговорила: — Надо было не отдавать. — И куда бы я её спрятала?! Дурацкая была затея сюда лезть! — я сердилась на себя и на Ингу, ещё и рука болела. — Скажи спасибо, что они нас с этой крыши не спустили головой вниз! Мы вернулись в квартиру. Инга щедро полила мне руку перекисью. Вся моя ладонь шипела и пенилась минут десять. Затем подруга крепко замотала рану бинтом. Порез оказался неглубоким, но крови было так много, и она никак не переставала сочиться, что меня замутило. А я ещё и в мед собиралась. Рука болела, щипала, и я постоянно морщилась. Мы больше не выходили из квартиры, но смотрели в окно на джип. — Как думаешь, они убьют Артёма? Может, всё-таки полицию вызовем? — меня не покидало беспокойство. — Пока не будем. Сейчас уедут, сходим к нему, — хмурилась Инга и грызла ноготь. Уехали бандиты спустя пятнадцать минут. Мы тут же сбежали на третий этаж и нервно затрезвонили в квартиру Артёма. К нашему облегчению он быстро открыл. Артём и в обычной жизни хмурый и нелюдимый, а сейчас был мрачен, как сама смерть. Нам не бандитов нужно было бояться, а его гневного взгляда. Огляделся по сторонам и втащил нас в квартиру. — Инга, ты больная?! Куда вы попёрлись? — отчитывал он нас. — Я услышала случайно разговор за дверью и решила проверить. Я думала, мы успеем, — оправдывалась она. — Кто эти люди, что это за штука? — Так, — махнул Артём рукой и ушёл в сторону кухни. — Память от мамы. Заходите! — Расскажешь? — попросила Инга, разулась и пошла за ним. — Ты как сам? Может, тебе помощь нужна? Я стояла в коридоре, как мебель, но вдруг нащупала в кармане небольшие шарики, размером с крупную вишню. Вытащила один. Он был лиловый, гладкий, полупрозрачный, казалось, что внутри него что-то искрится. В груди словно заныло, появился лёгкий трепет. — Ян, ну что ты стоишь?! Иди сюда, — крикнула Инга, и я поспешно спрятала шарик в карман, сняла плащ и прошла на кухню. Инга второй раз за день заматывала руку бинтом, теперь уже Артёму. Похоже, ему тоже не повезло напороться на острый край люка. Затем она промокнула вату спиртом и приложила к разбитой скуле парня. Артём зашипел. — Ой, ну будь уже мужиком, — усмехнулась Инга, но подула ему на рану. Его губы чуть дрогнули в улыбке: — А подуй ещё, — и он прикрыл глаза. Я осторожно присела на свободный стул. У Артёма я была впервые. Кругом царил бардак. Всё было старое, покосившееся, а ещё здесь катастрофически не хватало свежего воздуха. Спёртый, затхлый, старческий запах душил меня. Дом тихо умолял его проветрить. — Можно я окошко приоткрою? — подала я голос. — Погоди, я сам, — встал Артём. — Они заедают, рассохлись. На окнах были деревянные рамы с маленькими форточками, которые, видимо, никогда не открывались, потому что форточка поддалась не сразу. Артём сделал нам чай и по бутерброду с сыром, достал печенье и шоколадку. В гостеприимстве ему не откажешь, хоть он и производил впечатление затворника. А под любопытным расспросом Инги кратко поведал свою историю. Его мама была спелеологом, часто ездила в экспедиции и всегда присылала ему оттуда письма. Писать старалась часто, рассказывая в подробностях, где они были, что случалось с ними. Присылала всегда карты и маршруты, иногда фотографии. Письма сыну для неё были вроде дневника. Артём приходил в восторг от её приключений. И когда ему было девять, она поехала в очередную экспедицию на Алтай. Рассказывала об удивительной находке, похоже, в недрах горы они обнаружили то ли сокровищницу, то ли храм. Письма приходили обычно сразу пачками, и в последний раз мать прислала Артёму посылку. В ней была эта пирамидка, и мать очень просила сохранить и никому не рассказывать про эту вещь, даже бабушке. Написала, что эта штука нужна будет для исследований. А потом, при очередном спуске в пещеры, их экспедицию завалило. Из восьми человек выжил лишь один. Это было аж пятнадцать лет назад. И выживший узнал про Артёма, про письма от матери. Он уже приезжал однажды давно к бабушке Артема, но та ничего не знала. А недавно этот человек случайно прознал про посылку и заявился к Артёму, требовал письма и найти пирамидку. Сейчас вернулся снова. Артём специально спрятал вещицу на крыше, надеялся, что они пороются в доме и уйдут, но они начали его бить и ломать пальцы. — Хоть эта штука и память о маме, но жизнь дороже, — вздохнул он. Потом нахмурился и строго посмотрел на Ингу. — Этот Равиль — опасный человек. А у вас вообще мозгов нет, раз попёрлись на крышу. А я слышала в рассказе Артёма тоску, он явно скучал по матери. — Неужели никто не организовал спасательную операцию? — заинтересовалась я. — Там невозможно было что-то сделать, слишком глубоко. Полгоры пришлось бы разобрать. — Значит, никто больше не добрался до той сокровищницы? — Получается так, — пожал плечами Артём. — У тебя же есть карты, маршруты, ты был там? — спросила я. — Карты есть, но я там не был. — Но почему? — Что мне это даст?! Маму этим не вернёшь. Допив чай, мы с Ингой потопали в гимназию, но история Артёма не давала мне покоя. Как же так, почему он не отправился к месту гибели мамы? Возможно, нашёл бы там какое-никакое успокоение, ведь по нему видно, что он до сих пор горюет. Я знала Артёма лишь по рассказам Инги. Они были знакомы с детства, но раньше никогда не общались, семь лет разницы — целая пропасть. Но когда Инге было тринадцать, её мать познакомилась с мужчиной, автомехаником, и вскоре тот начал у них жить. И поначалу всё было хорошо. Отчим Ингу не обижал, пытался наладить контакт, за мамой её красиво ухаживал, да и по дому многое делал. А у Инги была задвижка в комнате, обычный шпингалет, и вот однажды она пришла из школы, а шпингалет снят. Тогда она впервые заподозрила неладное. На вопрос, зачем снял, отчим ответил что-то невнятное, типа ему некуда было складывать запчасти, а у Инги в комнате на полу много места. Следом отчим действительно начал складывать радиаторы, двигатели, карбюраторы там, похоже, именно тогда Инга и провоняла бензином и машинным маслом, вместе с комнатой. Подруга стала пропадать после уроков у меня - боялась встреч с отчимом. Достучаться до матери не получалось, та просто не верила в подозрения дочери. Но Инга чувствовала неладное. Рассказывала, что отчим пялился, заходил в комнату без стука, причём будто специально караулил моменты, когда девочка переодевалась. Инга гнала его из комнаты, а тот прикидывался, что не понимает её возмущения. Отвечал одной фразой: «Чего стесняться?! Мы же родственники!» А потом я как раз попала в больницу, и Инга была вынуждена идти домой после школы. Удивительно, но как раз в это время у них вдруг сломался шпингалет и в ванной. Отчим отпирался, сказал, что резко дёрнул дверь, и задвижка отлетела. И если раньше он всё чинил, то в этот раз, как будто специально оттягивал ремонт. Как-то вечером, когда матери ещё не было, Инга пошла помыть голову. Стояла под душем, когда к ней в ванную ввалился отчим. Она заорала, прикрывалась чем могла, а он стоял и лыбился: «Хватит тебе, мы ж почти родные!» Инга тогда схватила халат матери и выскочила за дверь. Отчим не трогал её, но то, что ввалился, когда она принимала душ и не вышел, напугало Ингу. Это была весна. Инге некуда было податься: я в больнице, мать на работе, а она даже обуться забыла, выбежала босиком. Села на лестнице в одном халате на голое тело, на два пролёта ниже и рыдала. Там её и застукал Артём, позвал к себе. И Инга выбрала из двух зол меньшее: «Лучше уж меня изнасилует молодой сосед, чем престарелый отчим». Но у Артёма не было и мысли обижать Ингу. Тогда он ещё учился на последнем курсе универа, недавно похоронил бабушку. Писал диплом и просто приютил Ингу у себя на несколько дней. Мать сначала не верила Инге, и Инга стала пропадать у Артёма чаще. В итоге пришлось выгнать отчима, потому что Инга поставила условие: либо он живёт в квартире, либо она. С тех пор они и дружат с Артёмом. Хотя Инга всё время ноет, какой он душный моралфаг. А в прошлом году у Артёма был выездной корпоратив. Так как, работая удалённо, он никого не видел вживую и стеснялся, то попросил Ингу съездить с ним. И что-то между ними там произошло. Инга не рассказывала подробностей, отмахнулась, лишь сказала, что Артём там напился, а «пьяный он совсем дурак». Глава 11. Каток После занятий в кванториуме я отправилась домой. Предупредила Ингу, что не останусь у неё сегодня: они вечно задерживались на робототехнике допоздна, а мне нужно было хоть раз в неделю ночевать дома. За ужином в кругу семьи папа сказал, что на майские праздники взял отпуск и хочет отправиться в горы. Он у меня любил походы по горам, и я отправлялась с ним почти каждый год лет с десяти. Это не альпинизм, в основном туристические маршруты. Ночи в палаточном лагере, еда на костре, горные реки, водопады, снег на вершинах даже летом. А какие там звёзды яркие, кажется, протяни руку и вот они рядом. С этим ничего не сравнится. Прошлым летом мы ходили на Эльбрус, даже брали с собой Ингу, и она осталась в восторге.