— Я подумал, что летом у тебя экзамены, выпускной, поступление, а в мае ты как раз отвлечёшься от всей суеты. Что думаешь? — Когда я отказывалась от гор?! — А потом вдруг вспомнила про историю Артёма. — Пап, а может в этот раз на Алтай? — Почему бы и нет, я ещё не выбирал маршрут. Но если хочешь на Алтай, пусть будет Алтай! — Только аккуратнее там! — напутствовала мама. Она походы не любила, да и горам предпочитала море. — Я могу Ингу с нами позвать? — Хоть двух! — усмехнулся папа. *** На большой перемене Инга негодовала: — Решила вчера вечером зайти к Артёму, проверить, как он там. Апельсин ему принесла, а то бледный, как поганка. И он опять загрузил меня своими нотациями. Он, оказывается, видел как-то, как Дождик меня провожал и заладил, что Джордж мне не пара. Господи, какой же он душный… — закатила она глаза. — Умудрённый жизнью социофоб, блин! О нём заботишься, а он мозги трахает. — И как он? — Вроде ничего, отошёл. Режим душнилы врубил по полной. — Значит, идёт на поправку, — усмехнулась я и вспомнила вчерашний разговор с папой. — Кстати, Инга, папа собирается на майские праздники в горы, на Алтай. Гоу с нами? — О, я всегда за любой движ на природе! Батя у тебя топовый, мне бы такого, — с нотой горечи проговорила она. Инга в сотый раз открыла телефон: — Почему мне Дождик не отвечает второй день? Она открыла их переписку, быстро написала: «Скучаю. Почему не пишешь?» и отложила телефон экраном вниз. Подпёрла руками подбородок. Выглядела, как тоскующий пёс без хозяина. — Может, обиделся, что в гости его не позвала в последний раз. Меня тянет к нему адски, аж до ломки! Но он здоровый, как шкаф. Инга приблизилась и зашептала мне на ухо: — Я как подумаю о сексе, боюсь, что он меня раздавит. И поэтому всё время сливаюсь. Он вроде не форсит, но предлагает остаться у него. К себе я его ещё не приглашала. Я подавилась чаем, представив подобную картину. На языке вертелась пошлая шуточка, что секс с бодибилдером похож на падающий на тебя шкаф, из которого вываливается маленький ключик. — Чего ты лыбишься? – похлопала меня по спине Инга. — Ничего, — откашлявшись, я вновь глотнула чая, чтобы скрыть улыбку. – Я в этих вопросах тебе не советчик. Ну…может, предупреди его, чтобы не раздавил… аккуратнее там... не знаю. — Нет, говори, что тебя так развеселило! — требовала Инга. — Ты меня убьёшь, — если я скажу Инге эту глупую шутку, она же в момент близости вспомнит, и всё у них сорвётся. Но Инга наседала, и пришлось ей рассказать. Она расхохоталась, но потом уронила лицо в ладони: — Янка, что же ты наделала?! — но потом вновь зашлась смехом. А после занятий Тим стоял на том же месте, что и вчера. Увидев меня, заулыбался. Инга рядом вздохнула: — Всё с вами ясно, пойду-ка я... — и резко развернулась в противоположную сторону. А мы с Тимом двинулись в сторону моего дома. Вчера я погорячилась надевать плащ, поэтому сегодня вновь вернулась к пуховику. — Я тут вдруг понял, что в этом году ни разу не катался на коньках. Хочешь покататься? — предложил он. — А я вот тут поняла... — копировала я манеру Тима. — Что первый и последний раз каталась лет в десять. Это будет кринжово. — Хватит тебе! Это как на велосипеде, один раз научился, почувствовал равновесие, а дальше оно само. — Я и не говорила, что научилась тогда. Да я и на велосипеде, честно говоря, не очень, — призналась я и поморщилась. – Ты же наверняка знаешь эти мемы про меня от физрука. Тим хмыкнул: — Видел пару раз в общем чате. А был ли хоть какой-нибудь спорт в твоей жизни, который очень? — О, мы с Ингой почти два года ходили на спортивные танцы, и это было круто! Трудно, но мне нравилось! Но потом студия переехала, а на их месте открылся танец живота. Мы туда припёрлись, а там взрослые тётки. — И всё?! — Да, с физкультурой у меня швах. Физрук меня троллит каждый урок. Говорит, что я бегаю и прыгаю хуже, чем мешок с картошкой. Называет «инвалидом» и ставит мне четыре только потому, что я выжила. Тим засмеялся: — Если хочешь, я тебе помогу. На коньках и велике уж точно могу научить. Да и прыгать, и бегать. Всё что пожелаешь! — улыбнулся он и добавил. — Если ты не против. — Если ты готов сгореть от испанского стыда рядом со мной, то я за! — тоже улыбнулась я. — Тогда жду тебя около Маяка через полчаса! Пойдём сгорать со стыда вместе. Тим проводил меня домой и убежал переодеться. — Ты сегодня на стиле! — оценила я чёрную водолазку Тима и голубые джинсы. — Под Джобса косишь? Ему очень шло. Сразу стала заметна его спортивная фигура: широкие плечи, крепкие мускулистые руки. — Я же обещал быть в чёрном, чтобы мы с тобой хорошо смотрелись, — хмыкнул он. Но на запястьях были напульсники, теперь чёрные. Тим носил напульсники постоянно, даже в школе, белые под рубашку. — А их вообще не снимаешь? — Не-а. Я без них как без рук! — Даже спишь в них? — Иногда, да, — улыбнулся он. В прокате Тим быстро напялил хоккейные коньки. Я же возилась со шнуровкой на фигурных, осторожно затягивая каждую петельку. Скорость — не моя сильная сторона. Тим присел рядом и, пока я возилась с одним коньком, помогал мне со вторым, затянул его и спросил: — Не слишком туго? — Вроде нет, — поболтала я ногами. Тим подал руку и помог подняться. Рука у него была горячая, шершавая и мозолистая, а ладонь по сравнению с моей казалась просто огромной. — Что с рукой? – глянул он на мою забинтованную ладонь. — Порезалась вчера. Тим не стал расспрашивать подробности, но держал мою ладошку так бережно, как бутон розы. Стоило выйти на лёд, я поняла, что поход на каток был плохой идеей. Коровы на льду просто фигуристки по сравнению со мной. Хорошо, что людей было немного. Поймать равновесие никак не получалось. Ноги не слушались и всё норовили укатиться вперёд отдельно от моего тела. Голени сводило от напряжения. Каждый шаг давался с трудом, столько сил нужно было приложить, чтобы сдвинуться с места и не упасть. Я чувствовала себя памятником, который заставили встать и пойти. Тим держал меня за руку, и, наверное, сгорал от стыда рядом со мной, как я ему и обещала. Хоть я его и предупреждала, но всё равно щёки горели. — Подсогни колени, чтобы слегка вперёд наклониться, так ты не будешь бояться упасть назад. А как поймаешь устойчивость, просто расслабься, и оно само получится, — подсказывал Тим. – Смотри только вперёд, под ноги вообще никогда не смотри. Так тебе будет проще. Он развернулся ко мне лицом, ехал спиной и подал мне две руки. Так оказалось легче. И я, чуть наклонившись, поймала равновесие, но всё равно каталась очень осторожно. Уже через полчаса от напряжения у меня отваливались ноги, да и левую ногу немного натёрла. Тим заботливо подставлял руки, и я ни разу не упала. — Чувствую, тебе на сегодня хватит? — с улыбкой заглянул он в лицо. Видимо, там отразились мои мученические страдания, но я стоически держалась и ни разу не пожаловалась. — А сейчас будет скорость, согни колени сильнее и расслабься. Тим объехал меня сзади, положил руки на талию и начал разгоняться, но с такой скоростью, что аж дух захватило: хотелось раскинуть руки и подставить лицо ветру. Тим подкатил меня к выходу с катка, его лоб вспотел, но он дышал ровно, будто и не запыхался. Я бы от такой скорости уже давно выплюнула лёгкие. После того как мы сняли коньки, я шла на полусогнутых ногах. Тим усмехнулся, но ничего не сказал, и до сих пор не выпускал мою руку. А мне вдруг стало стыдно за собственную слабость, что рядом с ним я катаюсь, будто инвалид. Возможно, физрук был прав — По кофейку? — предложил Тим. — Можно, — согласилась я, но больше всего мне хотелось провалиться сквозь землю, и я старалась не смотреть на Тима.