— Любое действие против твоей воли — это уже насилие, тем более домогательства, — мягко пояснила она. Я нахмурилась, для меня насилие было в прямом смысле изнасилованием, а домогательства — излишне откровенные приставания. Моя картина мира о домогательствах явно не сходилась с мнением психолога. — Ты ведь наверняка говорила, что тебе неприятны эти приставания? Я задумалась: — Я не помню, чтобы говорила, что неприятны, но точно просила меня не трогать. — О подобных вещах стоит сообщить руководству школы, — снова спокойно заговорила она. — Не, не, не, — я мотала головой. Она предлагала мне заявить, что Ковалёв — насильник. Я на такое не пойду, ведь это неправда. То, что он поцеловал и прижал к себе без моего согласия и схватил за руку, явно не стоит таких громких обвинений. Илья даже не лапал меня, то есть и домогательством не назовёшь. Я уже сотню раз пожалела, о том, что пришла и завела этот разговор. Чувствовала, что краснею и меня загнали в угол. — Мне, вообще-то, пора. Извините, что отвлекла такой ерундой, — я резко встала и попыталась сбежать. Но психолог меня опередила и встала перед дверью, смотрела мне в глаза: — Яна, ты понимаешь, что если сейчас не пресечь эти приставания, дальше будет только хуже. Он с каждым разом будет заходить дальше и дальше. Если ты не можешь сама дать отпор, не нужно стесняться просить о помощи. Если это доставляет тебе дискомфорт, это нужно прекратить. — Я прекращу! Я дам отпор, найду способ, — пыталась убедить психолога, лишь бы она быстрее опустила меня. Если я обвиню Ковалёва в насилии и домогательствах, то быстрее из гимназии вылечу я, чем он. За клевету. — Можно я пойду? — Яна, быть может, он тебе угрожает чем-то, шантажирует? — вглядывалась она мне в лицо. – Сказанное здесь, здесь и останется. — Нет, — мотала я головой. — Скорее просто играется. Всё нормально, правда. Я сама могу всё прекратить, и есть, к кому обратиться за помощью. В конце я даже натянуто улыбнулась, потому что психолог смотрела на меня хоть и спокойно, мягко, но мне казалось, что она читает мои мысли. — Мне, правда, нужно идти, меня ждут, — попыталась я медленно обогнуть её вдоль стеночки. Она отошла, пропуская меня, я лишь буркнула: — Спасибо, до свидания! — и чуть ли не бегом пустилась по коридору. — Если тебе будет нужно, обязательно приходи, — сказала она вдогонку. 27.2 Я спускалась в актовый зал и ругала себя. Лучше бы вообще не ходила к психологу, но тогда бы меня мучила совесть перед Михаилом Захаровичем. Нужно было идти с готовым запросом, а не вываливать правду, что Ковалёв меня пугает своими приставаниями. Да, это отвратительно и дико бесит, когда тебя целуют на глазах у всех и против воли или постоянно тискают, как тряпичную куклу. Но это явно не повод обвинять в домогательствах и насилии. Слишком серьёзное заявление для такого. И без психолога понятно, что нужно пресекать, но как? И тут я вспомнила Демидова, который учился с нами до девятого класса и терроризировал абсолютно всех девчонок просьбой показать ему сиськи. Он никого не домогался, но этими просьбами измучил всех. Сначала с ним оговаривались, крутили у виска и посылали, а потом просто перестали реагировать. Все, кроме Инги. Если учесть, что Демидов ещё и сидел позади неё, то подобные перепалки стали обычным делом в нашем классе. — Инга, покажи сиськи. — А тебя что, мама от груди уже отучила, скучаешь?! И он сразу затыкался. Но однажды в восьмом классе на уроке алгебры учительница вышла, почему-то её не было в классе тогда, Демидов оттянул у Инги застёжку от бюстгальтера сквозь блузку, отпустил и засмеялся. Инга молча встала, взяла свой рюкзак со всеми учебниками и с размаху врезала по лицу Демидову, тот даже закрыться не успел и свалился под парту. Откуда только столько силы взялось, Инга всегда была хрупкой. И очень грозно добавила: — Ещё раз тронешь хоть кого-нибудь из девчонок, я в следующий возьму стул! Демидова, как к бабушке сводили, сиськи одноклассниц ему резко расхотелось смотреть. И почему я не могла быть такой, как Инга? Я бы не смогла огреть Ковалёва сумкой с учебниками, даже ответить так же дерзко, как Инга, не могла. Поэтому чувствовала себя рядом с Ильёй загнанным в угол зверьком. В зале оказалось много народу. Гремела зажигательная музыка, и в подобной атмосфере невольно хотелось танцевать. Может, стоило бы остаться. Здесь явно было весело, но мне никак не хотелось пересекаться с Ильёй. Все разделились в кучки по своим классам, и я пыталась найти Ингу, обходила центр зала по кругу, вглядываясь в лица. Заметила девчонок из своего класса, и как раз рядом танцевали и физики. Инга была там. Но до подруги добраться не успела, прямо передо мной нарисовался Илья. Рядом со мной остановила танец и зависла Галочка, с улыбкой поглядывая на Ковалёва. А мне нужно было привлечь внимание Инги, она танцевала к нам спиной. Я попыталась обойти Илью, но он преграждал мне путь. Говорить что-либо было бесполезно, музыка орала на полную. Илья наклонился к моему уху: — Потанцуем?! И не успела я ему что-либо ответить, взял мою ладонь в свою, а другой рукой обнял за талию. Но мы не двигались, я не собиралась танцевать с ним, просто стояла, как вкопанная из вредности. Мою руку Ковалёв сжимал крепко. Да и музыка была быстрая. Илья вновь наклонился над ухом, заговорил громко: — Я учёл свои ошибки! — Тогда отпусти меня! — прокричала я. — Мы стоим тут как дурачки и людям мешаем. На нас смотрели, видимо, ждали продолжения сериала «Гончарова и Ковалёв». Я снова дёрнула руку, на что Илья лишь ещё шире улыбнулся: — Пошли тогда, где потише поговорим! Он отпустил мою талию и увлёк меня за руку к окнам, где стройными рядами стояли прижавшись друг к другу кресла. Инга наконец меня заметила, и я одними губами сказала: «Спасай!» Она лишь улыбнулась, но не сводила с нас взгляда. — Не убегай только! Илья подвёл меня к стене, отпустил наконец-то мою ладонь, сел сам, я расположилась в соседнем кресле. Здесь было не так громко, но всё равно требовалось говорить громче, чем обычно. Инга следила за нами. Илья приблизился к моему уху. — Я тут подумал, что нам с тобой нужно начать всё с самого начала, будто не было той дискотеки и вообще ничего не было. Забудем всё до сегодняшнего момента, и начнём с чистого листа? Как ты на это смотришь? Чувствовался подвох, не мог Илья вдруг ни с того, ни с сего пойти на мировую. — Хорошо, — кивнула и посмотрела Илье в глаза, ища там подвох. — Я согласна остаться друзьями, и ты пообещай, что больше ко мне не прикасаешься?! Илья ухмыльнулся и склонил голову, тоже глядя мне в лицо. — Тогда и ты не убегаешь от меня? — Окей, — мне даже как-то легче стало, что всё так просто разрешилось. Заиграл какой-то медляк, кажется, это даже была та самая песня, под которую мы танцевали в прошлый раз, Илья снова хмыкнул: — Потанцуем?! — Нет. Сорян, — покачала я головой. Илья сразу нахмурился, но в этот момент с другой от меня стороны плюхнулся Петренко, и как ни в чём не бывало, не обращая внимания на Ковалёва, заговорил: — О, Яна! Пошли потанцуем? Мне показалось, что я в каком-то театре абсурда. Даже не в театре, а хороводе, и я бы рада быть просто зрителем, но меня насильно затащили в хоровод, а потом ещё и вытолкали в центр круга. Коле я ответить не успела, на него накинулся Ковалёв: — Чего припёрся? Не видишь, мы разговариваем? — Где хочу, там и сижу! — Мне пора! — я попыталась встать, но Илья, резко схватил меня за предплечье. — Мы ещё не закончили, — холодно заявил он. — Илья, мы же договорились... — склонила я голову, вырывая свою руку из его крепкой хватки. — Да, договорились, что ты не убегаешь! — он был нахмурен и очень зол. — От тебя нужно бежать, не оглядываясь, — вставил своё слово Петренко. — Всем. — Завали хлебальник! — рявкнул Илья. — И шагай отсюда! А я сидела между ними, и мне хотелось провалиться сквозь кресло, исчезнуть. — Ян, пошли уже танцевать! — Петренко проигнорировал Ковалёва и посмотрел на меня с улыбкой. — А то песня кончится. И это был шанс уйти. Нужно было срочно что-то сделать, чтобы и мне смыться от злющего Ильи, и чтобы они с Петренко не подрались. — А пошли! — резко встала я, Ковалёв не схватил меня, и главное сейчас было не оборачиваться на него. Мы чуть отошли и встали в пару. У Коли была холодная, влажная ладонь, я смотрела ему в грудь, сохраняя внушительную дистанцию, и до сих пор чувствовала себя в хороводе абсурда. Всё казалось каким-то нереальным, игрой, и я вот-вот могла выйти из этой игры, нужно только дождаться окончания мелодии. Я чувствовала на себе взгляды отовсюду, и мечтала, чтобы песня закончилась побыстрее. А когда мельком посмотрела в сторону Ковалёва, то встретилась с ним глазами, и он точно мог просверлить в нас дыру своей ненавистью. Рядом с ним уже сидела какая-то девчонка, кажется, филологиня, я отвела взгляд, рассматривая пуговицу на рубашке Коли.