А я всего лишь сказала ей, что Тим «ничего так», без каких-либо подробностей. Если бы призналась, что Тим мой краш, она бы меня прибила и его заодно. Но, видимо, я слишком сильно смутилась, и Инга сама обо всем догадалась. — Ладно! — по-деловому заговорила она и оторвалась от своего размеренного самобичевания. — Пока это не зашло слишком далеко, я тебе подберу кого-нибудь нормального. Но с Клячиком вы вместе не будете! — Инга, пожалуйста, не надо меня ни с кем шипперить! — я засмеялась от её угрозы. — Ты так говоришь, будто мы перед алтарём стоим, а ты должна нас разлучить. Мы же просто посидели пару раз в Маяке и попили кофе. Всё! Мы не мутим даже. Это вообще ни о чем. Подумаешь, переписываемся и погуляли пару раз. Но подруга пропустила мои оправдания мимо ушей и вздохнула: — Как тебе Петренко? — Я о нём вообще ничего не знаю, таскается с Борюсиком и Ковалёвым, — я пожала плечами, вспоминая Ингиного одноклассника. — И он длинный, как фонарный столб. — Ты их по росту что ли ранжируешь?! Тебе он нравится или нет? — Нет, конечно! Как может нравиться столб, когда сама я ростом с табуретку! — Жалко. А Степашка? — перебирала Инга. — Ты издеваешься?! — я снова засмеялась и покачала головой. Степанов Лёша – типичный ботаник, у него это разве что не на лбу написано, но круглые очки, рубашка, застёгнутая на все пуговицы, и надменный вид умника говорили за него. И он, похоже, влюблён в Ингу. Подруга его от себя не отпускала, и он этому был только рад: они вместе ходили в кванториум на робототехнику, сидели за одной партой и готовились к ЕГЭ по физике и математике, но для Инги он просто друг. И хотя до десятого они почти не общались, и Степанова травили в нашем классе, то сейчас под заботливым крылом Инги его никто не трогал. Да и главный агрессор нашего класса ушёл из школы после девятого. — Он хороший, правда. Я бы Степашку абы с кем не стала шипперить. Только тебе. — Бедный Степашка. Если ты его завтра попросишь с крыши прыгнуть, он ведь сиганёт, — я по-прежнему качала головой от бредовости этой идеи. — Ну кто? Есть хоть кто-нибудь, кто тебе кажется интереснее Клячика?! — не унималась Инга. Она как заноза в заднице. Если чем-то загоралась, то не успокаивалась, пока не добивалась своего, а теперь ей чем-то не угодил Тим. — Нет, — отрезала я. Мне так не нравились эти споры. — Ты мне как-то говорила, что Ковалёв симпатичный?! – прищурилась Инга. — Симпатичный и интересный — разные вещи. Инга, давай сменим тему? – устало вздохнула я. — Только если пообещаешь не встречаться с Клячиком?! — Не могу, — я и правда за эту неделю уже не представляла себе вечера без переписок с Тимом. — Отстань от него, плиз. Всё, мне нужно, кстати, эссе по истории дописать на пятницу, — воспользовалась случаем я и полезла в сумку за тетрадью. Но нет, беру свои слова назад, Инга хуже занозы, потому что она останавливаться совсем не умела. Человек без тормозов. — Ян, я по-человечески прошу не общаться с ним больше, — взмолилась она. — Но почему?! Что он сделал такого плохого?! — Он мне не нравится! Он мелкий! Он тихушник! И ты достойна лучшего! — загибала пальцы она. — Это всё?! — я уставилась на неё. — Его главные недостатки только в том, что он низкого роста, не общается с одноклассниками и не нравится Инге Догушевой?! — Я же тебе лучшего желаю, а Клячик — плохой выбор. — Зато это мой выбор! И если он не нравится тебе, не значит, что он не должен нравиться мне! — я, наверное, впервые за столько лет противостояла Инге: обычно я всегда во всём с ней соглашалась. И это было так похоже на спор с мамой. — Помнишь, ты сама говорила, как круто, что мне не нравятся твои краши?! — Блин, но это же Клячик! Как он вообще может быть чьим-то крашем?! — Оказывается, может! Всё, я больше не хочу разговаривать на эту тему! У меня эссе по истории. Я распахнула тетрадь, но внутри всё закипало от обиды и возмущения. Ещё чуть-чуть, и я либо расплачусь, либо не сдержусь и скажу какую-нибудь гадость Инге про её неразборчивость, и тогда мы точно поссоримся, а я этого боялась больше всего на свете. Телефон завибрировал от оповещения. Я заглянула в сообщения. Писал Тим: «Слушаю сейчас Драгов и ловлю себя на мысли, что они у меня теперь ассоциируются с тобой. А это моя любимая группа, между прочим», — и смущённый смайлик. Я улыбнулась, но радость моя была недолгой. Инга тоже заглянула в телефон и тут же выхватила его из рук, я даже не успела среагировать. — Инга! Отдай! Но та убежала в туалет и закрылась там. Я ломилась, кричала, угрожала. Меня душило отчаяние, я и не заметила, как слёзы потекли по щекам. Но в какой-то момент стало пусто, и совершенно всё равно, будто батарейка эмоций разрядилась. И стало страшно. Я взяла сумку, трясущимися руками оделась, замотала шарф и тихо-тихо вышла из квартиры Инги. За последние два года у меня впервые случился срыв, и казалось, что я сейчас умру от безысходности. Я уже успела отвыкнуть от этого состояния. Поэтому, зайдя домой, сразу спросила: — Мам, где мои таблетки? — Яна, ты чего? Что случилось? Теперь нельзя начинать без назначения врача. — Просто. Дай. Мне. Таблетку. — Яна, нет! Давай я тебя запишу к врачу сначала. Тебе опять плохо? Что с тобой? Атаки? Видения? — Мама пристально вглядывалась в моё лицо. — Мне просто плохо, — слёзы снова полились сами собой. Паническая атака не отпускала, а мне так хотелось, чтобы это быстрее прекратилось. Мама обняла меня, Сонечка прибежала и тоже обхватила меня за ногу, и из-за этого я разрыдалась ещё сильнее. Грудь сдавливало так, что казалось, я вот-вот задохнусь и умру. Бесконтрольная тревога душила и лишь нарастала. — Ладно, полтаблетки Феназепама тебе точно не повредит, но я запишу тебя к врачу! — глядя на мой вид, сдалась мама и пошла за аптечкой. Папа выглядел обеспокоенным, но он никогда не лез в душу. Взял Соню на руки, чтобы она не теребила меня за ногу. Малышка тоже начала хныкать в унисон со мной. — Пап, я возьму ноутбук, телефон потеряла, нужно одному человеку написать срочно. Папа без вопросов принёс ноутбук и занял игрой Соню. Я приняла таблетку, мама всё лезла с расспросами, что случилось, но я молчала. Ждала, когда меня отпустит. Можно было догадаться, что Инга не успокоится, пока я не прекращу общаться с Тимом, но я совершенно не ожидала такого подлого поступка. Я открыла переписку с Тимом. «Что за тупой подкат, Клячик?» «Неужели ты не понял, что тебе со мной ничего не светит?» «Где я, а где ты?» «У тебя нет никаких шансов!» «Не пиши мне больше». От каждого сообщения становилось только больнее, как будто меня били слова. Я вытащила Тима из чёрного списка (ЧС), куда его добавила Инга. «Тим, прости. Это всё неправда. Это написала Инга. Мой телефон у неё остался, я пишу с папиного ноутбука, поэтому пока без связи». Ответил он тут же, и у меня камень с души свалился, что он не добавил меня в ЧС. «Я так и подумал, что это не ты. У тебя всё нормально? Давай завтра после уроков поговорим?» «Всё хорошо. Давай». Отдала папе ноутбук, почувствовала, что от таблетки меня клонит в сон. Предупредила маму, что иду спать, и легла в кровать. Может, мне снилось или я ещё не уснула и слышала, как приходила Инга, как просила меня разбудить, но мама была настойчива и сказала, что любое дело лучше решать утром на свежую голову. Глава 7. Шанс Мне не приснилось, утром телефон лежал рядом со мной. От Инги была тонна сообщений, но я не потрудилась их открыть. Не могла простить её поступок. Но перед первым уроком она поджидала около моего класса, окликнула, подбежала, схватила за рукав: — Ян! Яна! — теребила меня. — Прости меня! Выслушай, пожалуйста! Я ещё от таблетки чувствовала лёгкую заторможенность, и сейчас ничего ни выслушивать, ни говорить не хотелось. Вчера в таком же отчаянии, как она сейчас, умоляла её ничего не писать Тиму от моего имени, но она меня проигнорировала. — Отпусти, — потянула я свой рукав на себя. — Ян, и что?! Ты и разговаривать со мной теперь не будешь? — хмурилась она, но рукав отпустила. Инга порылась в рюкзаке и достала мою тетрадь по истории с недописанным эссе: