Он знал Артёма, и тут меня словно обожгло осознание. Это же тот самый человек, который приезжал к Артёму за пирамидкой. Мы не запомнили их, но Артём сказал, что он опасный человек. Значит, Равиль — это единственный выживший в экспедиции. — Вы были в той экспедиции! — озарило меня, и я выдохнула. — Удивлена?! — хмыкнул он. Мне дико захотелось посмотреть на фото в телефоне, где были все члены экспедиции, посмотреть на Равиля. Он должен ведь выглядеть гораздо старше сейчас, хотя, может, на тот момент он был совсем молод. Но я не стала показывать вида. Значит, он знал мою бабушку, ещё больше захотелось влезть к нему в голову. — И как вам удалось выбраться? Он снова фыркнул: — Некоторые тайны я унесу с собой в могилу. Мы подошли к железной двери, там был кодовый замок, не показывая мне, Равиль набрал его, дверь открылась. Как ни странно, внутрь комнаты была подведена вентиляция, не чувствовалось той сырости и затхлости, что преследовала нас весь спуск. Вдоль стен выстроились закрытые стеллажи, словно ячейки камеры хранения, и у каждого ящичка был свой код. По центру комнаты стоял огромный письменный стол. — Садись, — Равиль кивнул на стул, а сам подошёл к одному из стеллажей, открыл ящик и достал оттуда пирамидку, точно такую же, как та, что мы достали с Ингой на крыше, протянул её мне. — Открывай! Я взяла её в руки. Пирамидка была тёплой. Покрутила в руках. На гранях были нарисованы мышь, стрекоза и паук. Потрясла, будто хотела, чтобы из неё высыпались шарики, но ничего не произошло. Равиль тем временем достал из ящика стола перочинный складной нож. Он стоял сбоку от меня, близко, мне нужно было только протянуть руку и приготовиться внушить. — Не открывается?! А я тебе помогу! — Щелчок ножа над ухом заставил вздрогнуть, а сердце замереть. Равиль сам схватил меня за руку, развернул ладонью вверх и прорезал ножом кожу. Я завыла и пыталась отдёрнуть руку, но он сжал так сильно, что было непонятно, от чего больнее: от его хвата или от пореза. Я вскрикнула. Кровь тут же заполнила ладонь, замутило. А на глазах выступили слёзы. Равиль лишь развернул мою руку, и кровь потекла по краю ладони, закапала на пирамидку, и та начала светиться изумрудным, малиновым, серым. И это был мой единственный шанс, пока Равиль держал мою руку и следил за пирамидкой, я погрузилась в его воспоминания, в ближайшее, связанное со мной. Внушила Равилю, что ему во что бы то ни стало нужно отдать шары силы мне, срочно избавиться от них, иначе он умрёт. И я тут же вернулась, чтобы он не заметил применения силы. Но он заметил, тут же скривился будто от острой боли. Прижимал новые шары из открывшейся пирамидки к груди, но его ломало. Он отступил от меня на шаг. На его лице отразились ненависть и внутренняя борьба. А я, зажав руку в кулак, встала и спиной отступала к двери. Сердце билось с такой силой, что могло раздробить грудную клетку изнутри. Я молилась, чтобы моё внушение подействовало. Равиля ломало, словно в него вселился дьявол, он крутил шеей, неестественно выгибал руки, скалился. На его ладонях вспыхивали и тухли молнии. Я отступала и ждала, кровь капала из кулака. И тут шарики со стуком выпали из его руки, покатились по полу. Равиль морщился, двигал плечами, рычал и выл, но подтянул руку к солнечному сплетению и, скривившись, словно от дикой боли, резко осунулся и разом ослаб. Свечение в его глазах исчезло, и он протянул мне целую горсть шаров: жёлтый, коричневый, серебристый, розовый. Не было времени выяснять, какой из них усыпляет. Я рывком схватила шары с его ладони и с размаху впечатала их себе в грудь. Все сразу. Меня обдало ярким свечением, я на мгновение ослепла. Ток побежал по всему моему телу. Такая мощь прошлась разрядами молний. Я чувствовала себя Богом, а Равиль стоял мелкий и жалкий рядом. Но он не дал опомниться, тут же кинулся на меня, свалил и начал душить. «Спать!» — мысленно приказала ему. Равиль сразу обмяк, его пальцы на моём горле разжались. Я закашлялась, жадно глотая воздух ртом. Еле-еле выбралась из-под его тяжёлого тела. Чувствовала, как сила волнами накрывает меня, требует выхода, заполняет разум, порабощает. Во мне было слишком много мощи. Я ощущала энергию земли, чувствовала электрический ток, могла пропускать его сквозь себя и направлять. Меня разрывало на части. Вся эта сила была настолько мощной и громкой, словно я стояла внутри трансформатора. В голове шумел гул роя шершней. Я не слышала себя. Каждый кусочек силы тянул меня в свою сторону, и я не могла совладать с ними. Внутри себя я металась, как тигр в клетке, а силы, как шершни, жалили этого тигра и не давали свободы и власти. Я тёрла виски и пыталась хоть как-то зацепиться за собственные мысли. Выделить самое важное. Самое важное — это папа, Тим и Инга. Я изо всех сил мысленно держала их вчерашние образы у костра в голове, как нерушимый монумент. Дышала глубоко, сопротивлялась чужим мыслям, и вихрь шума силы утихал. Они подчинились моей главной мысли. Улеглись у монумента, как опавшие листья. Казалось, что, пока удерживала силы, даже не дышала. Наконец-то выдохнула. Меня колотило, как от мороза. Но теперь нужно было подумать, как выбраться и спасти близких. Дом был полон людей Равиля. Он должен сам нас отпустить. А пока он мирно спал на полу, я всё-таки воспользовалась соблазном и нырнула в его воспоминания. Единственная ниточка к моей бабушке была в его голове. Я не могла позволить ему унести мои тайны в могилу. Глава 69. Тайны Я не сразу нашла в голове Равиля нужную экспедицию. Листала его похождения в пещеры, как страницы книги. Двигалась по сети воспоминаний от узелка к узелку, пока не нашла спуск в пещеры Алтая. Я уже знала из мироощущения Равиля, что он завидовал бабушке, считал её успех незаслуженным. Она была строга и требовательна, особенно в экспедициях, и дружила с матерью Артёма — Светланой. А Равиль был одержим карьерой. Ему не терпелось занять место бабушки, хоть его и вдохновляли экспедиции. — Тамара Тимофеевна, у меня есть перспективы, и я мог бы стать более ценным членом экспедиции и занять более высокое положение в институте, — постоянно намекал и даже требовал он. — Равиль, каждый из нас по-своему ценен. А в пещере все равны, мы же в одной связке. Не волнуйся, настанет и твой звёздный час! — усмехнулась она. И, как мой папа, тут же заглянула в карты и толстую тетрадь, где делала записи. У неё был смешной фонарик на голове, как у шахтёра, и почему-то грустные глаза, несмотря на улыбку. Равиль недолюбливал её, завидовал, а мне она нравилась. Воспоминания о спусках в пещеры меня пугали. Равилю тоже не всегда было уютно, сыро, темно, неизвестно, но врождённое любопытство пересиливало его страхи. А вот меня накрывали приступы клаустрофобии даже в воспоминаниях Равиля. Я бы никогда не стала спускаться так глубоко в пугающе неуютную неизвестность. Поэтому воспоминания спусков старалась пропускать, хоть там и могли быть какие-то важные события, связанные с моей бабушкой. На сокровищницу они наткнулись случайно, кто-то провалился в отдельную комнату, а когда осветили её лучше, нашли огромное количество свитков, четыре маленькие пирамидки, стоящие на камне овальной формы, напоминающем алтарь с выемками по краям. А вот на листах, сделанных то ли из кожи, то ли из какого-то неизвестного материала, похожего на материал пирамидок, были даже выгравированы рисунки. Тамара Тимофеевна сначала сама вместе со Светланой изучала эти пирамидки и рисунки. Равиля сжирало любопытство, он околачивался возле их палатки и на каждом сборе задавал вопросы, подстрекал остальных членов экспедиции чуть ли не на бунт. Но в один из вечеров у костра Тамара Тимофеевна рассказала, что им удалось выяснить. Она передавала листы по кругу и поясняла, что там изображено. Равилю попалось изображение странного существа, а нити разных цветов привязывали существо к камню, рядом был изображён клинок. Следующий рисунок — это двенадцать флакончиков, напоминающих химические пробирки. А следом кровь, стекающая с руки, бутыльки и шарики. — Смотрите! — бабушка высыпала из одной пирамидки шарики. Её палец был забинтован. — В древности каждый из них давал владельцу какую-то силу. Светлана подала ей один из листов, где были изображены глаза разных цветов, а рядом какие-то иероглифы. — Мы разгадали, как это открывается и активируется, но, судя по рисункам, в шарах живёт часть вот этого существа. Надо передать все наши находки в институт, — рассказывала бабушка. — И как же они активируются? — Равиль тоже взял в руки шарик, вглядывался в него. Он его манил искрами и теплотой. — Я думаю, нам не стоит этого делать. Соберём исследовательскую группу в институте, — Тамара Тимофеевна встала напротив, протянула руку. И Равиль, вздохнув, послушно отдал шар. Но потом ночью пробрался к ящику, где хранились находки. Рассматривал свитки, шарики. Нашёл рисунок человека, со светящейся ладонью у груди. Он перерыл весь ящик, но нашёл только четыре шарика. «Не будем их активировать! Если в пирамидке три шара, значит, они открыли две пирамидки, а осталось всего четыре шара. Получается, один у Тамары, другой у Светы, а мы так, расходный материал!» Равиль злился, он был уверен, что бабушка со Светой присвоили и активировали каждая по шару. И тогда он тоже попробовал, и ему удалось активировать все четыре по очереди. Ток, мощь! И ничего не понятно, что с этим делать. Судорожно смотрел на свиток с цветными глазами, но надписи были выполнены на непонятном языке. Различить он смог лишь изображения животных и насекомых. Равиль метался по лагерю, удивительно остро ощущая потоки земли, энергию электромагнитного поля, и его разрывало от этой мощи, она требовала выхода. Утром вернулись Светлана и Костя — они относили письма и посылки в ближайшее поселение, чтобы потом почтальон передал их в город. — Отнесли весточки родным, — улыбнулась Света и переглянулась с Тамарой. — Сделаем ещё один спуск, и, пожалуй, пора возвращаться домой. Мы и так набрали за эту экспедицию материалов на год работы, — командовала руководитель. Спустились. Опять ползли. Иногда шли. Равиль собирал и упаковывал необходимые образцы. В какой-то момент он уронил камень, и в темноте не мог его разглядеть, с сожалением он обшаривал светом фонарика неровную поверхность скалы. И увидел в свете фонарика, что камень сам скользнул в его руку, когда он подумал об этом. Он протягивал руку и мысленно тянул камушки к себе. Потом и скала подчинялась, камни двигались. Равиля это настолько поразило, что он притягивал к себе всё подряд, не заботясь о том, что может сдвинуть часть породы, и пещера может обвалиться. Он осознал, что способен управлять скалой. А пока все спускались, его мысли всё больше заполняла ненависть. Тамара командовала им, как мальчишкой, не считалась с его мнением. Говорила, что в экспедиции все равны, а в итоге оказывалось, что они со Светой равнее их. Разобрались с артефактами, активировали силы. Всех обманули. Ведь шары из пирамидок теперь мог достать только тот, кто пролил над ними кровь. Значит, они со Светой теперь владеют пирамидками и шарами. Его одолела такая злоба, что он захотел смерти Тамары. И мысленно приказал камню над головой Тамары рухнуть на неё. Я даже дёрнулась, чтобы остановить его. Мысленно закричала. Но глыба разом похоронила мою бабушку. А с Равилем произошло что-то страшное. Руки и ноги перестали ему подчиняться, в него будто вселился кто-то другой, очень злой, мощный, жаждущий крови. Равиль не мог ему сопротивляться. Будто смерть бабушки усилила в сотни раз ту мощь, которую давал шар. Равиль боролся, он даже жалел, что убил Тамару, но было поздно. Он себе уже не подчинялся. Скала тряслась, рушилась, члены экспедиции что-то кричали, тащили, выталкивали его из узкой пещеры. Кругом рухнуло всё. Всё вокруг него, один Равиль остался невредим. И когда выбрался наружу, не сразу смог осознать, что натворил. Что произошло. Но когда осознал, вернул контроль над собой, было поздно. Он собственными руками похоронил свою экспедицию, лишь на мгновение поддавшись мыслям о мести. Глава 70. Сила Вынырнув из головы Равиля, я отодвинулась от него, как от огня. С огромным усилием вытащила из себя шары, они жаждали крови, мести, убийства. А после увиденного я, возможно, и поддалась бы, убила бы Равиля, поэтому поспешно избавилась от шаров. И, вытащив последний шар, разрыдалась. Без мыслей и без чувств, просто от какой-то внутренней боли, опустошения и напряжения. Я старалась абстрагироваться от воспоминаний Равиля, наблюдала со стороны, но это всё равно было слишком больно. Теперь смотрела на Равиля другими глазами. Уже не осталось страха. Равиля даже было немного жаль, ведь он страдал. От вины ему никогда не отмыться. Но сочувствовать ему не хотелось, он убил мою бабушку! Он убил маму Артёма! Он лишил жизни семь человек! Поддался мести и ненависти, проиграл мысленный бой силе шара. Даже без постороннего воздействия у меня в голове творился ураган. Чувства разрывали. И страхи, и боль, и отчаяние. Картины из экспедиции и воспоминаний Равиля до сих пор стояли перед глазами. Крики и грохот обвала звенели в ушах. Но нужно было выбираться отсюда. Папа, Тим и Инга — самое главное. Остальное подождёт. С опаской я опять активировала свой зелёный шар, ставший уже «моим». Стала сильнее, мысли о мести, как гадюки, поползли по разуму. Но у меня был нерушимый монумент, остальное неважно! Это действительно меня спасало. Образ у костра был сильнее мыслей о мести и собственном могуществе. Подползла к Равилю. Пока находилась в его голове, под моей ладонью натекла лужица крови. Почему-то вспомнила Артёма, как мы обсуждали тромбоциты и свёртываемость. Если их мало, то будет плохо сворачиваться кровь. И сейчас я с ним согласилась, похоже, тромбоцитов не хватает. Усмехнулась мысленно: в такой момент думаю о тромбоцитах в крови. Влезла в голову Равиля снова, теперь можно было не спешить, главное, ничего не упустить. И в воспоминаниях за сегодняшним ужином чётко ему внушила, что мы его самые близкие друзья. Он нас любит и пригласил погостить и обещал отвезти в деревню утром. И сейчас мне нужно было решить, как поступить с шарами, либо отомстить Равилю, чтобы он извёлся чувством вины и жизнь его превратилась в ад. Эта мысль назойливо вертелась и казалась разумной и правильной, но чем-то царапала. Мне даже пришлось вынырнуть, чтобы прислушаться к себе. Я не могла! Слёзы опять потекли по щекам. Неужели это опять моя слабость?! Ведь Равиль — убийца! Он разрушил столько жизней, он заслужил наказание! А я уже подыскивала ему оправдания: он поддался, проиграл силе шаров. А если поддамся мести я?! Тоже буду убийцей. Я ведь могу перекроить всю его жизнь, но не имею на это права! Не мне его судить! Я не способна сломать жить человеку, даже убийце. Пусть это станет моей слабостью, пусть потом всю жизнь промучаюсь сожалениями, но буду жить спокойно, на моих руках не останется крови, чужой смерти. Быть может, прощение — это тоже сила, ведь оно побеждает месть, хоть и выглядит как слабость. Может, это и глупо, но я решила, что Равиль должен забыть обо всём. Пришлось опять влезть ему в голову. Я чувствовала себя гипнотизёром, делая установку. Пещеру завалило, он выбрался. Кроме образцов породы, они там ничего не нашли. Я подправляла все ниточки воспоминаний, ведущих из узелка с той экспедиции, чтобы информации о шарах никогда не было. И последним штрихом внушила, что этой комнаты нет. Равиль, когда выйдет, не будет помнить ничего ни о шарах, ни о суперсилах. Я видела его воспоминания, как он пытался открыть оставшуюся пирамидку с помощью бабушки Артёма, но не получилось. Артёма тогда он в расчёт не брал. Долго искал родственников Тамары, но ошибка о моей смерти закралась не только в статью, но и фигурировала в заключении экспертов, и ниточки по родству были потеряны. Равиль не предполагал, что мать Артёма отправила пирамидку сыну. Узнал случайно, разговорившись с новым работником буквально полгода назад, тот во времена экспедиции как раз работал почтальоном. Так Равиль и узнал про пирамидку, которая должна была храниться у Артёма, поэтому и наведался к нему спустя пятнадцать лет, но также безуспешно. Пирамидки явно активировала Тамара, ему нужна была её кровь.