– Как вы справляетесь? – вырвалось у Дийны. Смутившись, она покраснела. Ей вовсе не хотелось показаться бестактной. – То есть я имею в виду, что по вашему поведению ни за что не догадаешься… В прошлый раз я ляпнула, не подумав… Эстер, сидя за столом, улыбнулась. – Первое время было трудно, конечно. Но потом я решила – какого черта? Мои знания остались при мне. Я умею печатать, и у меня не отнялся язык, чтобы общаться с коллегами и студентами. Я по-прежнему могу заниматься историей! Трудности возникли только с книгами. Приходилось заказывать специальные издания или приглашать чтеца. – О, я бы с радостью вам помогла! – воскликнула Дийна, подумав, что такая работа полностью отвечала бы ее тайным желаниям. – Для начала давай разберемся с этим эссе, – предложила Эстер. Дийна вставила чистый лист в каретку и принялась за дело, решив доказать всему колледжу (и в первую очередь – донье Эстер), что ругательства сеньоры ди Кобро в ее адрес не имели под собой никаких оснований. Доктор Солано задумчиво смотрела в окно, или, вернее сказать, вслушивалась в свои мысли. – Думаю, когда жизнь отнимает у нас что-то одно, то взамен всегда дается другое, – вдруг сказала она. – Я не могу увидеть твое лицо, но чувствую, как ты улыбаешься. Слышу, как меняется голос сеньоры ди Кобро, когда она растеряна или довольна. После того как со мной это случилось, я стала более смелой. Я сказала себе: «Если ты смогла выполнять свою работу не хуже, чем раньше, значит, ты сможешь все что угодно». Это было знакомое чувство. Когда-то Дийна тоже так думала: «Если я справлюсь с парусом – значит, смогу добиться и всего остального». Только у доньи Эстер процесс обретения самоуверенности был еще более травматичным. Пальцы Дийны добросовестно печатали строку за строкой, а тем временем у нее из головы не выходил рисунок, мельком увиденный на одной из папок. Треугольник, перечеркнутый горизонтальным штрихом. «Где я могла его раньше видеть?» Почему-то этот знак казался ей важным… Можно, конечно, спросить у доньи Эстер, но Дийна стеснялась. «Еще подумает, что я действительно разгильдяйка, которая умеет только глазами шарить по кабинету!» Она снова сосредоточилась на работе, и в течение следующего часа тишину на кафедре нарушало только стрекотание пишущей машинки. За обедом ее уже поджидала Транкилья, нервно постукивая пальцами по столу. – Ну, как ты? – спросила она, едва только Дийна появилась с подносом. – Я утром просто не знала, что делать! Сеньора ди Кобро притащила меня к вам на кафедру, приказала отпечатать ваши учебные планы и была жутко зла! Я боялась, что она тебя прямо там же уволит! – Мне повезло, – согласилась Дийна, прихлебывая густой суп с гофио. От волнения на нее всегда нападал аппетит. – Было бы проще, если бы магистр Гонсалес почаще присутствовал на рабочем месте! Почему он так часто уезжает, кстати? – Обычно он ездит на Аррибу, на конференции по климату вместо профессора Мойзеса, – сообщила Транкилья, которая все про всех знала. – Когда сенаторы в очередной раз поднимают шум о катастрофическом изменении климата, продовольственной безопасности и нарушениях в экосистеме, Гонсалес едет туда, так как Мойзесу вечно некогда. А еще он много ездит по школам. Принимает экзамены, ищет будущих новых студентов – достаточно мозговитых, чтобы учиться здесь. «В общем, Гонсалес у нас не столько преподаватель, сколько специалист по связям с общественностью», – подумала Дийна. Из низенькой двери, ведущей на кухню, появился Кайо с подносами. Он подошел к студентам, сидевшим за отдельным длинным столом, и принялся собирать тарелки. Среди стриженых затылков Дийна узнала рыжую макушку того чижика, которого Орландо допрашивал у доски. Значит, это первокурсники. Нагрузив поднос грязной посудой, Кайо двинулся обратно. Вид у него был довольно угрюмый. – Наверное, опять поругался с сеньором Гаррой, – сказала Транкилья, заметив ее взгляд. – Кажется, они в последнее время не ладят. Транкилья, очевидно, унаследовала способность к вездесущести от своей шефини, иначе непонятно, как она ухитрялась быть в курсе всех замковых дел. Поразмыслив, Дийна спросила: – Тебе не встречался где-нибудь в документах вот такой знак? Она изобразила пальцем в воздухе перечеркнутый треугольник. – Хм. Не помню. Резкий грохот и звон заставил их вздрогнуть. Оказалось, это Кайо не донес свою ношу до двери. Из кухни тотчас же вылетела невысокая женщина в белом переднике, которая разразилась негромкой, но яростной бранью. Кайо вяло защищался, сгребая осколки. Вдруг он вскинул голову, швырнул поднос и выбежал из столовой – бледный, с красными пятнами на щеках. Женщина, покачав головой, сама принялась убираться. Транкилья притихла, студенты с дальнего стола вытягивали шеи, а Дийна вдруг ощутила озноб, будто кто-то ледяной ладонью провел по спине. Казалось, что-то недоброе, скользкое проникло в трапезную – незаметнее тени, легче, чем наплывающий кошмар. Даже свет, широко льющийся из витражного окна, как-то потускнел. – Мне что-то нехорошо, – вдруг шепнула Транкилья. – Давай выйдем наружу. Дийна не понимала, что это значит, но похожие ощущения были у нее ночью, во время бесславной попытки проникнуть в Библиотеку. В дверях девушки столкнулись с профессором Мойзесом, которого сопровождал еще один магистр. Тот был выше Мойзеса на целую голову, с худым костистым лицом и полуседыми волосами, будто присыпанными пеплом. Нос с горбинкой и пристальный желтый взгляд делали его похожим на пожилого ястреба, случайно принявшего человеческий облик. – Кто это? – потом тихо спросила Дийна. – Доктор Эриньес. Он работает на кафедре сенсорных искажений. – Ясно. Они шли по галерее, окружавшей небольшой газон. На подмерзшей буро-зеленой траве яркими пятнами выделялись лохматые осенние астры. Транкилья на улице порозовела, расправив плечи: – Здесь совсем другое дело! – Да-да. Дийна ее не расслышала. Вдруг ей показалось, что за колоннами мелькнул край коричневой мантии де Мельгара. Он явно шел в сторону трапезной, но затем передумал, и вскоре его спина снова скрылась среди построек. Зарядил слабенький нудный дождь, протянув между небом и башнями колледжа тонкие, как паутина, дрожащие струны. По небу ползли ленивые дымные облака. Транкилья, спрятавшись под сводами галереи, со смехом потянула подругу за собой, но Дийна осталась стоять, чувствуя, как прохладные капли остужают разгоряченный лоб. В колледже назревало что-то странное. Необычное поведение де Мельгара, серое изменившееся лицо привратника Гарры, гневные вспышки сеньоры ди Кобро – все это было как-то связано между собой. «Интересно, – думала она, – сколько времени понадобится, чтобы разобраться в этой паутине?» Несмотря на инцидент в трапезной, вечером Дийна возвращалась домой в приподнятом настроении. Ей понравилось работать с доньей Эстер. От нее можно было узнать столько полезного! А главное, никто не кричал на нее, не срывал с места и не гонял то в прачечную, то в кладовку. Вот бы всегда так! Чтобы продлить это ощущение внутреннего покоя, она свернула в беседку. Ей хотелось послушать арфу и немного побыть наедине с собой. Оказалось, однако, что место уже занято: на скамейке под арфой расселся де Мельгар. По охватившему ее возмущению Дийна только сейчас поняла, насколько она привыкла считать это место своим. – Я думала, тебе больше нравится отдыхать на веранде! – Я сбежал, – флегматично заявил Альваро, откинувшись на спинку и созерцая железные завитушки на потолке. – У меня был неудачный опыт общения с Барригой. Мартин попросил подержать его во время перевязки. В следующий раз я лучше подержу гранату без чеки, чем этого паршивца! – Надеюсь, обошлось без жертв? Аспирант печально вздохнул: – И зачем тебе понадобилось швыряться в него ножом? Теперь нам придется терпеть его как минимум неделю! – Это не я! – запротестовала девушка. – Это Кайо. По ассоциации с именем Кайо в ее памяти снова всплыл эпизод в Коста-Кальмо, и Дийна, уже собиравшаяся сесть на скамейку, осталась стоять у входа, прислонившись к столбу. Их с Альваро разделяло лишь узкое пространство беседки, но это расстояние теперь казалось огромным. Даже воздух, казалось, сгустился от враждебности. Де Мельгар тоже почувствовал пробежавший между ними холодок. Его лицо стало отчужденным, и он произнес совсем другим тоном: – Сегодня утром ты опоздала. Значит, будет еще один забег. Штрафной. – Тебе еще не надоел такой однообразный завтрак? – попыталась поддеть его Дийна. – Надоел, поэтому завтра ты сбегаешь не на рынок, а к шорнику после обеда. Я заказал новые ножны, но никак не могу их забрать – времени не хватает. – Конечно, зато у меня времени просто навалом! – Не хочешь – не надо. Сходим тогда к сеньоре ди Кобро, и она мигом освободит тебя от всех нудных обязанностей вместе с должностью. Хочешь? Дийна нахмурилась. Как она устала от этой его манеры загонять ее в угол! Наверняка он узнал о сегодняшнем скандале на кафедре и решил использовать это обстоятельство против нее. Да уж, после утренней выволочки очень некстати будет дать донье Кобре новый повод для обвинений…Узнав о ключе, декан начнет верещать, как стая чаек, и даже вмешательство доньи Эстер тут не поможет! Альваро наблюдал за ней с каким-то энтомологическим интересом: – Тебе нужно научиться меньше зависеть от окружающих. Как говорят у нас на Сильбандо: скорпиона не должно волновать мнение навозных жуков. В этот момент она ненавидела его как никогда. – Ты отвратителен, знаешь это? Уголок его губ дрогнул в улыбке: – Спроси меня, что я чувствую по этому поводу. Интерлюдия Эссе о воларовом дереве