Ветер утих, но небо потемнело и опустилось, город накрыло синим пуховиком. Вот-вот посыплется ранний снег. Нюкта выходила из гостиницы как выписавшаяся из роддома женщина без ребенка. Спиной почувствовала взгляд администратора. Обернулась убедиться: так и есть. Федерико стоял перед дверью офиса и, по-птичьи наклонив голову, сверлил ее темным зрачком. Нюкта села в выстуженную машину и поежилась. Завела мотор, включила подогрев сидений. Бензина должно хватить до самого конца маршрута. В боковом зеркале фуры, казавшиеся яркими игрушками, одна за другой трогались с места. Надо уезжать отсюда, только бы эта дурочка не вернулась домой и не попала отцу под горячую руку. Хотя бьет он совсем не рукой. Ладно, они с Марой что-нибудь придумают. Пришла же ей в голову идея инсценировать убийство отца для сестры, чтобы спасти его от нее и ее от него. Хотя в то утро, когда на кухне шумел чайник и трещала яичница, Нюкта жадно поглядывала на нож с пластиковой неуместно оранжевой рукояткой и длинным хищным лезвием. Изи говорила, что в шею он войдет как в сливочное масло. Иногда Нюкта и правда желала смерти отцу, особенно когда везла его, безобразно расхристанного, после пьянки домой. Бывало, представляла, как на скорости въезжает в столб или в дерево, как на месте работают спасатели и все перешептываются, что пассажир всмятку, а водитель чудом не пострадал. Но потом ей становилось стыдно за такие фантазии. И образ злого отца тускнел, возвращался беззащитный папка, которого мать шпыняла за то, что неправильно держит вилку и нож. Нюкта тряхнула головой: никогда бы она не смогла использовать нож настолько неправильно. Но что там написала Изи? Чье тело спрятал Вадик? 10 Обратный путь до Москвы растянулся для Вадика и Изи на трое суток. Старая «девятка» постанывала и поскрипывала. Вадик, судорожно вцепившись в руль, держался в крайнем правом ряду. Сзади сигналили. «Девятку» то и дело обгоняли фуры, забрызгивая окна мутной водой. В первый раз ночевали на автозаправке. Изи сопела и всхрапывала, скорчившись на заднем сиденье, сам Вадик в своем водительском кресле то погружался в зыбкую дрему, то выныривал из нее, ненадолго запускал двигатель, чтобы печка прогрела выстуженный салон. В шесть утра он растолкал Изи, потащил в кафетерий, где подруга с аппетитом умяла штуки четыре теплых круассанов, а сам Вадик едва запихнул в себя, вытащив из булки, горячую сосиску. Следующий отрезок преодолевали со скоростью пятьдесят, «девятку» водило по полосе, ревматические дворники не справлялись с дождем. Искали гостиницу, но заведение под тропически-зеленой вывеской «Отель» на деле оказалось хостелом: обшарпанными квартирами на площадке первого этажа, где постояльцам предоставлялись места на двухъярусной койке. Романтического вечера и, что желаннее, ночи, какая была в гостинице «Гармония», не вышло. Единственная комната со свободными спальными местами уже приютила мужичонку, который спал, укрывшись одеялком так, что торчали одни ноги, и казалось, это ступни в дырявых носках издают утробный храп. Изи, свешиваясь со второго яруса, несколько раз порывалась растолкать ненавистного соседа, чтобы он хотя бы перевернулся на другой бок, но Вадик ее останавливал и только крепче сжимал в объятиях, почти сливался с ее хрупким тельцем. Она сразу притихала, задерживала дыхание. Вадик дожидался хруста косточек, немного ослаблял хватку, но следил, чтобы Изи, лежавшая с краю, не свалилась. Его возбуждала эта хрусткость и хрупкость, но желания своего он смутно стыдился. Может, это ненормально. Телом Изи почти ребенок. Той сладостной ночью в картонном номере «Гармонии» Вадик впервые увидел обнаженную Изи: тело ее, бледное, будто молоко, разведенное водой, было испятнано желто-зелеными и бледно-фиолетовыми синяками. – Кто это сделал с тобой? – спросил ошарашенный Вадик. – Папенька, – просто ответила Изи и натянула на грудь простыню. – Ты не говорила, что он поднимает на тебя руку. – Не руку, а ногу. – Изи прижалась к Вадику и жарко зашептала: – Ты думаешь, я ему просто так нож в спину всандалила? – Бедная моя Изи. – Вадик поцеловал белесую макушку. – С Нюктой он вообще как с женой, ну, ты понимаешь. А она еще внешне вылитая мать в молодости. Вот кто бедный! Каждую ночь! – А с тобой? – Вадик схватил Изи за плечи и отодвинул так резко, что голова Изи мотнулась словно держалась на ниточках. – Меня он только поколачивал, слава богу. – А это? – Вадик коснулся белых гладких шрамов на запястьях. – Все зажило уже, – словно отбиваясь от назойливой мухи, ответила Изи. Вадик вспомнил труп отца Угаренко и представил, как он поднимается на нетвердые ноги, медленно поворачивается вокруг своей оси, пытаясь вырвать из спины оранжевую рукоятку. Вот бы убить его заново! Или еще лучше, заживо закопать на кладбище Голума. – Я тебя не дам в обиду, – прошептал в горьковатое ухо. После первой ночи с Изи Вадик почувствовал себя мужчиной. Хотя у него уже был кое-какой опыт в этом деле, но с Изи все по-другому, по-настоящему. От этих мыслей, пока рулил по дождливой трассе, теплело в паху. Свинцовое от усталости тело наполнялось энергией и вибрировало от одной мысли, что скоро он вновь будет с Изи. И вот тебе пожалуйста. Узкая койка под самым, желтым от протечки, потолком, а внизу дергается храпящая нога. Утром по хостелу поплыл сытный запах подгорелой каши. Получив на грязноватой кухне по пластиковой миске суховатой пшенки и по маленькому, на два глотка, стаканчику растворимого кофе, Вадик с Изи кое-как позавтракали. Потом Изи встала в длинную очередь к туалету, а Вадик, быстро обогнув строение, оказавшееся при свете дня панельной хрущевкой, отлил в кустах. Чумазая, в потеках «девятка» зябла на крошечной парковке. Вадик, чувствуя себя ревматическим стариком, по частям забрался на водительское место и вдруг испугался, что машина не заведется. «Девятка» и правда покапризничала, постонала спросонья. Но Вадик все-таки ее разбудил. Из печки пахнуло пластиковым теплом. Возле пассажирской дверцы уже стояла Изи и смотрела на него обиженно. – И почему мы не остановились в нормальной гостинице? – сказала, заглядывая в салон, будто не решалась сесть к незнакомцу. – А ты с сестрой прям в пятизвездочной жила! – Ну, по крайней мере, в комнате никто не храпел! Тем более у нас деньги есть, могли бы снять что-то нормальное. Вадик вспомнил, как ловко Изи открыла дверь Нюкты ключом от своего номера, как скользнула в темноту, провела там не больше пяти минут и вернулась довольная. Показала Вадику пять полновесных долларовых кирпичиков в банковских упаковках и тощенькую пачку пятитысячных, перехваченную резинкой. – Нам же надо будет на что-то жить в Европе, – сообщила так просто, будто уже все оговорено и решено. В этот момент Вадик почувствовал странное: шелковый ветерок прошел по ноге. Посмотрел вниз: никого. Но Изи с улыбкой, ласковой и безумной, наклонилась и погладила пустоту. Вадик тряхнул головой, мало ли что им обоим померещилось. Спали-то не больше четырех часов. – Садись уже в машину, отвезу тебя в нормальное место! – примирительно сказал Вадик. – Так куда едем? – залезла и тут же поцеловала Вадика сухими губами. – Все туда же, в Москву! – Это я поняла, а куда именно? – клюнула как птичка в щеки и в лоб. – Предки квартиру купили на Дмитровском, вот только ремонт закончили. – Ух ты! А там есть спальня? – Изи посмотрела на Вадика со взрослой коварной улыбкой. – Я там еще не был, – ответил и впился пальцами в острую коленку, мол, сиди спокойно. – Но спальня ведь есть в каждой квартире. До Москвы ехали весь световой день. Вадик вел «девятку» уже увереннее. Пару раз даже перестроился влево, но мотор не тянул, и он благоразумно возвращался на тихоходную полосу. Чем ближе к Москве, тем плотнее становилось движение, тем ярче пылало в сгущавшихся сумерках разноцветное электричество. До трех разновеликих башен, похожих на светящиеся вафли, добрались уже ночью. Замурзанная «девятка» нырнула на подземную парковку. Вадик поставил ее между обтекаемым, как черная оливка, «мерседесом» и спортивной машинкой, по-киношному красной и глянцевой, стоившей наверняка целое состояние. Усталая перегретая коняга выглядела здесь не ко двору. На минуту Вадик засомневался, а не откатить ли «девятку» на городскую парковку, но победила усталость. Лифт, еще обшитый гипсокартоном и расписанный телефонами грузчиков и ремонтников, резво рванул вверх. Уши заложило. Изи вслух зачитывала номера, будто учила наизусть, чтобы потом позвонить и воспользоваться услугами. Двери лифта, запачканные известкой, разошлись. Вадик поозирался, неуверенно пошел направо и остановился перед нарядной светлой дверью. Он впервые открывал новую квартиру своими ключами. Ему хотелось произвести впечатление, но нижний замок заартачился. Наконец ключ вошел по самую головку, чавкнул, дверь открылась. Из темноты пахнуло мебельным магазином. Изи нетерпеливо наступала Вадику на пятки, и он посторонился, пропуская подругу вперед. Посветил фонариком телефона на распределительную коробку в стене. Щелчок, и квартиру залило теплым светом. – Вау-у-уч! Вот это флэт, Вадичка! – Изи скинула запачканные кеды и крутанулась на месте. – Ага, – важно улыбнулся Вадик. – Вообще надо было кошку первой пустить в дом, но будем считать, что ты, львенок, принесешь мне удачу. Первым делом Изи сунулась в зеркало. Послюнявила палец, пригладила брови. Стянула с хвостика резинку, растрепала пальцами тонкие волосенки. Короткий коридор открывался в гостиную, еще полупустую. Изи подошла к стеллажу с книгами и перебрала пальцами, будто клавиши, одинаково светлые корешки. Мама за такое бы убила, подумал Вадик, и решил потом протереть книги, чтобы на них не осталось следов. Распахнул первую попавшуюся дверь, думая, что это гардероб. Внутри коралловые стены туалета. Изи тут как тут. – Руки мыть! – выкрутился Вадик и пустил воду в каменную раковину. – Я впервые в таком доме, – тихо проговорила Изи, не скрывая зависти. – Почти год ремонт делали, – Вадик ласково взял в свои ладони лапки Изи и принялся их намыливать. – Чего ты со мной как с дитем? – из зеркала на Вадика в упор смотрела совсем другая Изи. Девочка-убийца. – Ну а ты что, взрослая тетка? – примирительно спросил Вадик и смыл пену с рук, а затем бережно ополоснул раковину. – Дите может заколоть взрослого мужика? – Изи проигнорировала пушистое полотенце, с которого еще не срезали этикетку, и тряхнула кистями, разбрызгивая капли на глянцевый мрамор. – Слушай, не надо об этом здесь. – Это еще почему? Что такого? – Ну, ты уже все рассказала мне в мотеле, чего опять. – Вадик приобнял Изи и повел в гостиную. – Давай покажу тебе нашу комнату. Изи снова собрала волосы в жидкий кустик, выпрямила спину и заскользила по паркету в танце. Дверь в комнату сливалась с декоративной темно-малахитового цвета штукатуркой: бугры и полосы, если отступить от стены подальше, составляли образ какой-то кинодивы. Вадик надавил на ручку, распахнул дверь, и стена стала похожа на пазл с недостающей деталью. Комната оказалась небольшой и, в отличие от изящной гостиной, напоминала гараж: стеллаж, железная тумба с плазмой, стена за ней тоже обшита металлическим листом. Вадик подтвердил это, присандалив к ней магнитный брелок с ключами от тачки. Напротив окна голая кровать-полуторка, напоминающая мат в спортзале, и сварной стол, на котором веером лежат какие-то рекламные брошюрки на английском. – Нам надо выучить французский! – воскликнула Изи и упала ничком на кровать. – Мы же полетим к маман в Париж. Вадик молча прилег рядом, и тельце Изи тут же съехало ему на грудь. – Когда будем в безопасности, я все расскажу в интервью, – жарко прошептала она. – Нам дадут убежище, надо только выбраться отсюда. – Почему ты так хочешь уехать, львенок? Со мной ты в безопасности. – Здесь нас не простят, – Изи прикрыла глаза, и ее голова, до этого как будто ничего не весившая, стала невыносимо тяжелой. – Особенно Нюкту. Наоборот, добрые люди скажут: сама виновата, сама провоцировала, курва, вертихвостка! Наша же вон классуха первая так и заявит, – Изи сверкнула глазами и просипела, подражая учительнице: – Федор Михайлович такой хороший был мужчина, он бы никогда-а-а! – Ну а если мы просто переждем? Труп я спрятал, мало ли, куда твой отец мог уехать и где пропасть. – И ему сойдет с рук все, что он с нами делал все эти годы? – Но ты его уже и так наказала. – Но моей истории никто не знает! Мы должны уехать отсюда и там все рассказать.